Шуршат тараканы во мху меж бревнышками. Как представит их Софья, краснорожих, как ей казалось, жесткоспиных, как чудилось, усатых и сухих, так и жарко становится под коленками. Сжалась в клубочек царица, округлые колени притянула к полным персям, стало теплее и уютнее. С царем, с великим князем в постели теплее, да занемог Иван, отдельно лег. Похрапывает на дальней постели, ближе к печке. А у неё свои мысли в голове. Как клубочком свернулась, так и детство вспомнила.

Она хорошо помнила последнего византийского императора, своего дядю Константина. Брал дядя её с собой в собор святой Софии.

Почему ей запомнилось, как мерзла она в огромном соборе? Может, время было зимнее, может нездорова была. А только потом лежала в постели, свернувшись клубочком, дрожала.

Плакала. Не вспомнить, чего плакала? Может, конец великого города предчувствовала? Ум то у неё детский, ранний. Все понимала и предугадывала.

А пал великий город в теплый день 29 мая 1453 года. Только Софьи уж не было в Константинополе. Увезли её в Морею, на Пелопонесс, к отцу, Фоме, деспоту Морейскому, брату царя. И уж там слушала она рассказ как пал великий город, как погиб в бою царь Константин в проломе у ворот святого Романа, пытаясь преградить путь врагам…

С тех пор уж много лет так: как тревога, печаль, горестное предчувствие, так бьет её дрожь-лихорадка, свертывается она как в детстве в клубочек, согревается, молитвами беду отводит.

У неё хворь – нервная, у Ивана – нутряная. Вот она и молится, свернувшись в клубочек, хворь от князя отгоняет.

И хотя живет Софья в гордыне – пелену, своими руками вышитую, надписала «царевной царегородской», а не великой княгиней московской, все ж прикипела со временем к Ивану. Вот и сейчас – жалела его. Молилась за его выздоровление.

С детских лет знала Софья чудесные свойства драгоценных камней. У каждого из самоцветов – своя судьба и роль – рубин одно лечит, сапфир другое, изумруд – третье. Византия – Восток. На Востоке всегда считалось, что обладание чистым, прозрачным драгоценным камнем сулит многие блага, носить же на себе камни с пороками – значит навлекать на себя немилость Божию, болезни, изгнание.

Да все хорошо не бывает. Чистой воды были камни в сокровищнице императоров Византийских, однако ж от изгнания и гибели не спасли. Были в ларце, доставшемся Софье по наследству от деспота Фомы, изумруды – камни мудрости,. и сапфиры, страхи отгоняющие, и рубины, – сердце врачующие, и гиацинты – кручину развевающие, и бирюза, нутряную немочь исцеляющие, и алмазы, охраняющие воина в бою.

– Надо камнем князя коснуться, и хворь пройдет.

Софья встала, закуталась в привезенный из Рима византийский плащ, прошла через всю горницу, своим ключом открыла сундучок-сокровищницу, нашла нужное, снова закрыла.

На ладони её таинственно светилась голубым в теплых лучах золотой оправы панагия с агатовой камеей, изображающая крылатого Иоанна Предтечу.

– Его святой, великого князя, – соименный, Иоанн. Он – поможет, добавит силы камню.

А камень – агат – хоть и уступает алмазу точеному ценностью, а в борьбе с болезнями – первый помощник.

Она подошла на цыпочках к спящему князю. Он дышал тяжело, в груди его образовывалось какое-то булькание, хрипы, лоб был покрыт крупными каплями пота.

Раскрытую ладонь с панагией опустила Софья на грудь князя Ивана.

На голубоватом фоне Иоанн Предтеча словно распахнул руки-крылья, обещая закрыть от хвори князя. Трехслойный агат, по преданию, вырезал мастер-византиец веке в XIII-м…

– «Скорая»? «Скорая»? Это «Скорая»?

– «Скорая», «Скорая», что случилось, дама.

– Скорее ему плохо.

– Вы успокойтесь, дама. Давайте по порядку. Кому плохо?

– Мужу!

– Фамилия, имя-отчество, год рождения.

– Ну какое это имеет значение?

– Для Вас, конечно, год рождения уже не имеет значения. А для врачей имеет. Разные методы лечение для молодых и для стариков.

– 1941 год рождения, Митрофанов Петр Никифорович. У него стенокардия и обширный склероз головных сосудов, и ещё эта, ишемическая болезнь сердца.

– На что он жалуется?

– Да то-то и оно, что ни на что не жалуется. Икнул и осел в кресле, еле дышит.

– Лекарства сердечные давали?

– Да он с утра валидол сосет.

– Валидол мало.

– Может, «валокордина» накапать.

– Нет, дама, Вы меня не перебивайте, спокойно, спокойно, вы вот что, скажите мне, есть у вас «спрей»?

– Это такая штучка, которой как духи в рот можно пыхнуть лекарство?

– Да.

– Есть. Но муж редко им пользуется – там в составе есть нитроглицерин, так у мужа от него всегда голова болит.

– Срочно найдите это лекарство. Там написано «Изокет. Аэрозоль».

– Так голова…

– Слушайте, женщина, у вашего мужа возможно сердечный приступ. Может инфаркт. А вы о голове беспокоитесь. Упустите момент, дама, у него уже никогда голова болеть не будет. Ну, нашли?

– Нашла.

– Разожмите ему чайной ложкой рот и впрысните «Изокет». А теперь адрес диктуйте.

– Чей?

– Ну не мой же… Свой адрес диктуйте. Записываю, – Красногвардейская…

– Ой нет, теперь она Белогвардейская, переименовали…

– Номер-то дома и квартиры прежние остались?

– Прежние…

– Так скажите.

– Дом 36, квартира 78.

– Ждите… Этаж какой?

– Восьмой.

– Эй, дама, дама, не вешайте трубку. Код есть?

– У нас собачка, той-пудель, Глаша – зовут.

– Ох дама, ну… КОД есть? Двери с кодом? Или как?

– У нас домофон. Наберете номер квартиры, я нажму кнопку, дверь откроется.

– Так, какой вы говорите этаж?

– Восьмой.

– А в доме сколько этажей?

– Восемь.

– Это хорошо.

– Это поможет, доктор?

– Конечно поможет, только я не доктор, а дежурная сестра.

Она дала отбой на пульте, набрала на аппарате городской связи номер, услышав сигнал, передала на автоответчик информацию для абонента, – адрес, подробности, как попасть в квартиру, симптомы болезни, данные о больном.

После чего набрала на кнопочном пульте номер комнаты дежурной бригады:

– Бригада доктора Семеновой на выезд. Сердечный приступ у старичка. Похоже на инфаркт. Но есть лекарства, купирующие приступ. Так что если вы, Анна Петровна, уже с вашей бригадой перекусиЛИ, то вначале заедьте по адресу 13-я Парковая 15, квартира 23, к нашему старому пациенту, участнику ВОВ Сергееву, – у него давление скакнуло за 250, соседка звонила, она ему и мерила. А лекарств у старика нет, опять сняли с ветеранов лекарства бесплатые. Говорят – временно. А у нас, что временно, то самое постоянное. А от него уж и на Белогвардейскую. Там вам езды минут сорок. Я так думаю жена приступ снимет лекарства, у неё нужные есть. Он мужичок крепкий, я сама к нему раз в год скорую посылаю. Жена у него только придурошная, так вы на неё не обращайте внимания…

– Может, вообще туда, на эту Белогвардейскую, нам не ехать? А, Вера Игнатьевна? Вы вот уж и диагноз установили в обоих случаях, и советы родне дали, и очередность установили?

– А что… Чай, сорок лет на «Скорой»… За такую зарплату…

– Вы у нас героиня труда…

– Да ладно вам, героиням деньги платют…

– Зато вам – вся слава…

– Ладно, ладно, ехайте, ехайте… А то неровен час старички и не дождутся.

0, все смешалось – и участники войны – ВОВы – старички инфарктники и те, что родились, когда ВОВы на фронт ушли. Такая у нас жизнь, что все мужики – старики. А денег платят ветеранам иной раз больше в пенсию, чем их сыновья в зарплату получают. А Вы говорите, нехорошо подрабатывать в частном секторе. А если не подрабатывать, так на что жить? На 357 рублей в месяц? А так – сотня медсестре за информацию пошла. А и информация-то простая – если идет вызов к богатому клиенту, то сперва она туда платную «скорую помощь» посылает. А те уж укол сделают, свои деньги получат, потом и наша «скорая» притащится. Ну, накладка вышла, две «скорых» из разных районов, дружка за дружкой прибыли. За это не то, что не судят. За это одни благодарности могут быть. И Вера Игнатьевна с удовольствием отхлебнула сладкого чая из большой кружки.