"Поняла, знать, девка свое счастье. Теперь уж малахитовая яма моя будет".

Только подумал, Устюха и говорит ему навстречу:

- Спрашивают меня люди, не знаю ли про отцовскую малахитовую ямку, да я не сказываю.

Яшка башкой заболтал:

- Так и надо! Так и надо! Никому не сказывай! Мне только укажи!

- Тебе-то, - отвечает Устенька, - и подавно боюсь сказать. Еще откажешься тогда от меня. Засмеют меня люди.

Яшка заклялся-забожился:

- Никогда не откажусь! И барыня так велела. Разве можно против барынина приказу итти?

Устенька еще помялась маленько, да и говорит:

- Страшное это дело, Яков Иваныч! Как бы худа тебе не вышло. Яшка расхрабрился.

- Никого не боюсь. Укажи место!

- То-то и есть, - отвечает Устенька, - что место, где богатство открывается, никому неизвестно. А могу я сказать, в которое время и где голос слушать.

- Какой, - спрашивает, - голос?

- А тот, который богатство-то указывает.

Тут Устенька и рассказала:

- Покойный тятенька так мне про это сказывал. Есть, дескать, близ Климинского рудника береза приметная. Всю ее губой-слезомойкой изъело, она и согнулась дугой. Только три прута здоровых остались, как три тычка по дуге поставлены.

Вот под этой березой надо стать ночью как раз в эту пору, когда травы наливаются. От Андрея Наливы до Иванова дня. В руках надо держать веник банный опарыш и стоять крепко, не ворочаться, не оглядываться.

Тут и услышишь голос женский - песню поет. Потом этот голос тебя спросит, кто ты такой да зачем пришел. А как ты скажешь, полетят в тебя камни да песок, а голос опять спросит:

- Которое тебе надо?

Ты, как узнаешь на руку, что тебе надобно, так и кричи скорее:

- Вот это.

Голос тебе и укажет место. А там уже дело простое. Потяни в том месте за траву, - и откроется тебе западенка, как ход в гору, а там этого песку либо руды, сколь хочешь, хоть возами греби.

Только под березу надо пешком итти. На лошади поедешь - ничего не услышишь. И банный опарыш, смотри, из рук не выпускай! Да коли какой камешок в тебя угодит, потерпи как-нибудь, не закричи!

Выслушал Яшка этот разговор и в тот же день уехал березу искать. Нашел ловко. Все приметы сошлись.

Вечером взял Яшка мешок, спрятал в него банный опарыш, да и пошел на примеченное место.

Ночью в лесу, хоть и летом, одному без огонька скучненько. Ну, Яшка об этом не думал, спозаранку считал, сколько ему из богатства урвать достанется. Стоит, как пень, - не пошевельнется и банный опарыш в руках держит. Как вовсе глухая ночь настала, слышит - голос женский запел. Тихонько и где-то совсем близко. Песня незнакомая. Яшка только и разобрал: "Милый друг, ясны глазыньки".

Потом голос спрашивает:

- Ты, молодец, кто такой будешь и зачем пришел?

Яшка назвал-звеличал себя, да и объясняет:

- Малахитовой руды доступить желаю.

- А ты, - спрашивает голос, - женатый али холостой?

- Холостой, - говорит Яшка.

- То-то! Женатым я не пособляю! - говорит голос. Потом опять спрашивает:

- Ты камнерез али рудобой?

- Я главный щегарь!

- Вон что! - вроде как удивилась та женщина. - Тебе, значит, всякой породы камни подойдут? Получай, нето, да выбирай, какой любее!

Тут посыпались в Яшку камни да песок. До того порно (от слова - пороть. прим.ск.) бьют, что едва на ногах Яшка держится, даром что мужик здоровенный. Не до того ему, чтобы породу выбирать, да и где такому в потемках на руку понять камень.

Одна плитка садчее других пришлась. Яшка ухватил ее, да и кричит недоладом:

- Эта вот самая! Эта!

Тогда женщина и говорит:

- Ладно. Приходи завтра в это же время к Карасьей горе. Там скажу тебе, что надо. - И объяснила, в котором месте дожидаться. После этого голоса не стало.

Яшка постоял еще сколько-то, потом давай по земле руками шарить, камни подбирать. Полон мешок нагреб и поволок его домой, как светать стало. Еле доволок, даром что чуть не половина камней по дороге через дырки в мешке высыпалась. Яшка и не заметил. Говорит еще:

- Вишь, как утряслось!

Стал дома камни разглядывать. Разное оказалось. Котора руда железная, которое - просто галька. Ну, и малахит есть. Та плитка, которую Яшка сперва ухватил и за пазуху спрятал, тоже малахитовая оказалась. Да и малахит-то поделочный, самого высокого сорту.

Обрадовался Яшка, про синяки и раны свои сразу забыл.

"Как бы, - думает, - не сорвалось! Что это она про женатых говорила? Ладно ли, что я жениться собираюсь?"

Раздумывать Яшке все ж таки не время. Засветло надо сперва оглядеться, а Карасья гора не близкое место. Запрятал мешок с породой, поел, да и поехал. Того и не думает, что за ним подглядывают.

Утром-то, как Яшка под мешком кряхтел, его видели саломирсковски прислужники и камешок - один или два - подобрали. У собачонок, известно, завычка, - как бы друг дружку подкусить. Сейчас же, значит, эти камешки своему барину представили.

- Вот-де с чем турчаниновский щегарь по городской дороге шел, а наш щегарь куда глядит?

Барин, как ему втолковали, чем эти камешки пахнут, не хуже жеребца на дыбы поднялся. Своему-то щегарю Санку Масличку малахитиной в зубы:

- Погложи-ко!

Санко завертелся:

- Буду стараться.

У барина свой разговор:

- Три дня сроку! Коли не узнаешь, из-под палок не встанешь!

Тут Масличко и заповорачивался. Первым делом погнал по городской дороге, - не оставил ли Яшка еще следочка, а дружкам своим наказал:

- Глядите за Яшкой!

На городской дороге ничего не нашел. Приехал домой, дружки и сказывают - туда-то Яшка проехал. Масличко в ту же сторону кинулся, да и подкараулил Яшку, а тот сослепу и не приметил.

К вечеру Яшка опять захватил мешок с банным опарышем, да и зашагал к Карасьей горе, а Масличко за ним крадется.

Добрался Яшка до большого камня и тут остановился. Достал что-то из мешка, перед носом держит, а сам стоит, не пошевельнется. И Масличко недалеко от того места притаился.

Как ночь глухая наступила, близенько от Яшки на траве светлячок загорелся. За ним другой, третий, да и насыпало их. Как западенку на траве обвели, и кольцо посередке. Только-только поднять, а тут женский голос и спрашивает: - Это у тебя, молодец, на что банный опарыш?