Если бы механизированный корпус обладал хотя бы сотней танков КВ и Т-34, результаты встречного сражения, несомненно, были бы иными. А ведь эти непревзойденные по боевым качествам танки перед войной в Западном округе имелись, но, к сожалению, все они были сосредоточены на белостокском направлении и включены в один механизированный корпус, которому не удалось сыграть активной роли в пограничном сражении.

После 16 часов противник ценой больших потерь прорвался севернее Кобрина через наш оборонительный рубеж; немецкие танки стали выдвигаться на московское шоссе.

До 19–20 часов 23 июня войска нашей 4-й армии сдерживали атаки гитлеровцев на рубеже Пружаны — р. Мухавец — Кобрин. Однако надежд на прочность обороны этого рубежа, особенно на подступах к Березе, было мало. Превосходство врага в наземных силах и в авиации увеличилось. Большие потери, понесенные 28-м стрелковым корпусом и 22-й танковой дивизией в связи с внезапностью вражеского нападения и тяжелыми боями, отсутствие противотанковых мин и инженерного имущества для устройства заграждений и оборонительных сооружений, малочисленность зенитных, противотанковых и артиллерийских частей, которые к тому же израсходовали почти все снаряды, — все это не могло не отразиться на боеспособности войск.

Если до сих пор горючим наши части обеспечивались сравнительно легко из кобринского и пружанского складов, то пополнение боеприпасами производилось с трудом. Части армии могли получить их только на окружном артиллерийском складе, где после вражеского налета все-таки несколько хранилищ уцелело.

Каждая часть самостоятельно посылала за боеприпасами машины или подводы, которые по возвращении иногда не находили своих частей. Армия не имела собственных тыловых складов и транспортных средств, а железнодорожные пути к западу от линии Пинск — Слоним уже к концу первого дня войны были выведены из строя.

И, наконец, еще одно обстоятельство стало оказывать влияние на утомленные в беспрерывных двухдневных боях войска — это питание. Большинство подразделений в 28-м стрелковом корпусе и 22-й танковой дивизии кухонь не имело, бойцы и командиры питались, как правило, одним хлебом.

Несмотря на все это, 24, 25, 26 июня части 4-й армии продолжали вести упорные ожесточенные бои на территории Брестской области. Используя выгодные рубежи, они наносили чувствительные удары по врагу. Лишь ценой огромных потерь противнику удавалось продвигаться вперед.

В то же время и в глубоком вражеском тылу наши доблестные части, гарнизоны Брестской крепости, дотов 62-го укрепрайона по-прежнему стойко отражали натиск брошенных на их уничтожение сил противника. Оперативная сводка немецкой группы армий «Центр» за 25 июня свидетельствует: «В крепости Брест гарнизон продолжает держаться, оказывая исключительно упорное сопротивление… У железнодорожного моста в Семятичах и дотах находятся части противника, которые подвергаются сильному обстрелу нашей артиллерии».

Именно эти бои заставили бывшего начальника штаба 4-й немецко-фашистской армии Блюментрита признаться: «Начальная битва в июне 1941 года впервые показала нам Красную Армию. Наши потери доходили до 50 процентов.

ОГПУ и женский батальон[4] защищали старую крепость в Бресте… до последнего, несмотря на тяжелейшие бомбежки и обстрел из крупнокалиберных орудий. Там мы узнали, что значит сражаться по русскому способу…»[5].

Героические подвиги воинов приграничных армий в тяжелые июньские дни 1941 года закладывали основу для будущих побед Советской Армии.

Александр Петрович Кузнецов

(1905–1973)

В июне 1941 года — майор, начальник 17-го Краснознаменного пограничного отряда Белорусского погранокруга войск НКВД. После участия в первых боях в Бресте сражался на разных фронтах войны.

Награжден тремя орденами и многими медалями, нагрудным знаком «Заслуженный работник НКВД».

Член КПСС с 1925 года.

В послевоенные годы жил в Москве.

На оккупированной территории Польши свирепствовал гитлеровский фашизм. После установления границы в 1939 году с польской стороны на нашу переходило большое число мирных жителей. Это использовали иностранные разведки, стремясь забросить к нам шпионов и диверсантов. Нередко немецкие охранники способствовали развитию контрабанды. Мы постоянно находились в состоянии повышенной бдительности и боевой готовности. Граница была под неустанным вниманием партийных и советских органов области, города и пограничных районов.

В борьбе с нарушителями границы надежной спорой было местное население. С ним установилась хорошая дружба. Пограничники часто вели с жителями окрестных деревень задушевные беседы, рассказывали о своей трудной, но почетной, полной романтики и героизма службе. Жители оказали большое доверие пограничникам: 22 из них были избраны депутатами сельских и районных Советов; заместитель начальника отряда по политчасти батальонный комиссар Е. И. Ильин — депутатом областного Совета; начальник отряда А. П. Кузнецов, работник штаба младший лейтенант Г. И. Усатенко и начальник заставы старший лейтенант П. А. Михайлец — депутатами Верховного Совета БССР.

В населенных пунктах пограничной полосы создавались добровольные базы содействия. В них вступали все, кто мог и хотел обеспечить неприкосновенность наших границ. Это были замечательный советские патриоты, горячо любившие свою Родину.

По всей границе гремела слава о Григории Варфоломеевиче Якубчике и Илье Ивановиче Нестеруке, жителях деревень Клейники и Хорсы Брестской области. При содействии Г. В. Якубчика было задержано более 60 нарушителей границы. Особенно запомнился один из ноябрьских вечеров сорокового года. Было пасмурно. Берега Буга окутали промозглые сумерки. Григорий Варфоломеевич медленно шел вдоль опушки мелкого ольшаника и незлобиво ворчал в свои коротко остриженные усы:

— И куды вона подилася, холера ясная! — Буренки нигде не было. Он уже подумывал вернуться домой, как заметил, что в кустах мелькнула тень. «Добрый человек не будет прятаться», — пронеслась тревожная мысль. Якубчик быстро подошел к тому месту, где заметил тень, раздвинул куст. Незнакомец растерянно пробормотал:

— Сбился с дороги.

— Тут нема ниякой дороги, а ну дай документ.

— Какой тебе документ, — говорил быстро неизвестный. — Лучше вот… возьми, а? И оставь меня в покое, — достал он пачку денег.

Глаза Григория Варфоломеевича потемнели от гнева, и он резко бросил в лицо лазутчика:

— Родиной не торгую.

Задержанный оказался агентом иностранной разведки.

И. И. Нестерук помог задержать двух вооруженных диверсантов, которые пробирались в нашу страну с террористическими целями.

И вот на границу пришла радостная весть — 14 февраля 1941 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Г. В. Якубчик и комсомолец И. И. Нестерук были награждены орденами «Знак Почета».

В первые же дни войны Григорий Варфоломеевич спрятал орден.

— Если что случится, — сказал он жене, Татьяне Федоровне, — откопаешь.

Григорий Варфоломеевич погиб осенью 1942 года от рук фашистов в брестской тюрьме. После войны Татьяна Федоровна разыскала орден «Знак Почета» за № 14346. Теперь он как ценная реликвия хранится в Музее героической обороны Брестской крепости. И. И. Нестерук в мае 1941 года ушел в ряды Красной Армии. Погиб на фронте. Одновременно с Якубчиком и Нестеруком были награждены командиры из нашего отряда — Трефилов, Богданов, Недвига. Всего в отряде высокими правительственными наградами было отмечено более 30 человек.

17-й Краснознаменный пограничный отряд занимал одно из ведущих мест среди частей Белорусского пограничного округа.

Небольшие по численности, но крепко спаянные и дружные гарнизоны застав, комендатур высоко несли честь своих подразделений. Это был результат большой работы командиров всех звеньев, политотдела, партийной и комсомольской организаций. 388 коммунистов, руководимые секретарем партийного бюро старшим политруком Николаем Ивановичем Смысловым, и 1471 комсомолец со своим вожаком младшим политруком Иринархом Александровичем Бабушкиным составляли крепкую основу подразделений отряда. Они воспитывали воина-чекиста прежде всего как политического бойца, преданного нашей партии и Родине.