Глава 5

Я кричала. Я продолжала кричать, если это можно назвать криком.

— Сцепление. — Это всё, что он произносил в то время, пока я делала слабые попытки включить первую передачу в этой дурацкой машине.

— Да я пытаюсь! — Моя глотка просто горела, я вспотела от раздражения, пока Такер сидел на пассажирском сиденье и угорал над моей неудачей.

— Тебе нужно успокоиться. Тебе говорили, что ты слишком остро на всё реагируешь?

Посмотрев на него с таким отвращением, на которое я только была способна, я прошипела:

— Заткнись.

Я закрыла глаза, сконцентрировалась на местоположении своих ног и глубоко вздохнула, прежде чем нажать на сцепление одной ногой и на педаль газа другой. Драндулет дернулся вперед, и я запаниковала, заглушив машину прямо посередине дороги.

— Уже лучше. — Его рука скользнула на мою, находящуюся на руле, и он несколько раз погладил мои пальцы.

— Плевать. Мне всё равно нужно больше ходить. Прокачать выносливость.

— Я думал, может тебе стоит начать бегать или типа того, чтобы научиться контролировать дыхание.

— А, ты хочешь, чтобы я умерла. Это имеет смысл. Либо я умру в этой машине, либо умру на обочине дороги. И всё это во имя искусства.

Прищурившись, он поперхнулся от смеха.

— В следующем семестре в театре Лоренсвилля будет открытый кастинг. У тебя есть шансы. И тебе стоит заглянуть, потому что ты хорошо разыгрываешь драму…

В этот раз я ударила его в живот. Он согнулся вдвое и схватил меня за руки, потянув вперед, пока я не оказалась в миллиметре от его лица. Смех застрял у меня в горле, и я смотрела на его опущенные глаза, глаза, смотревшие на мои губы. Я ждала, вспышка волнения прошла от нижней части моего живота к груди, усиливаясь до тех пор, пока я не перестала слышать ничего, кроме крови, пульсирующей в ушах.

Такер поднял свой взгляд, чтобы изучить выражение моего лица, затем, прежде чем он откинулся обратно на своё сиденье, черты его лица разгладились.

— Если ты не хочешь бегать, то мы могли бы потренировать твое дыхание по-другому.

— Например? — это прозвучало как клише.

Он снова наклонился, нежно кладя руку на мой живот, его растопыренные пальцы коснулись нижней части моего лифчика. Я снова вспотела, но списала это на температуру снаружи, несмотря на то, что она была всего около семидесяти градусов(*В США температура измеряется по шкале Фаренгейта, в переводе в шкалу Цельсия температура будет равняться 21,11 градусам по Цельсию — прим.переводчика).

— Если я надавлю здесь пока ты поёшь, то звук измениться. — Лёгким толчком он надавил на живот и свист воздуха сорвался с моих губ. — Таким способом ты можешь работать над управлением своим голосом. Пусть звук идет от нижней части живота. Через грудную клетку. Не через горло или нос. Звук станет глубже.

— Я думаю мы могли бы попробовать. — Я находилась в смятении, потому что мое тело уж слишком сильно реагировало на его прикосновения. Медленно, отводя взгляд на лобовое стекло, я положила свою руку поверх его руки и убрала её с себя и положив ему на колено.

— Во сколько возвращается твоя тётя?

Это был хороший вопрос, потому что в последнее время она часто отсутствовала, но даже когда она была дома, она просто валялась, проводя время за телевизором или компьютером. За последний месяц она стала ленивее и неряшливее. Грустно наблюдать за депрессией после развода.

— Я не знаю. В любой момент? Я не слежу за её расписанием. — Потому что у неё нет расписания.

Он сложил руки вместе и откинулся на сиденье, в то время как я изо всех сил старалась не смотреть на профиль его лица.

— Мы можем пойти ко мне домой, если хочешь. Моя сестра будет с моим отцом на выходных, их не будет дома какое-то время. Мы могли бы поработать над музыкой. — Это прозвучало как вопрос, но было больше утверждением.

Он знал, что я соглашусь.

И я согласилась.

— Хорошо. Только… мы можем поехать на твоей машине?

***

Дом Скотта находился менее чем в пяти милях от моего, но с тем же успехом мог бы в совершенно другом мире. Район был старее, очевидно не имел ассоциации домовладельцев, и дома выглядели так, будто остро нуждаются в ремонте. Ему принадлежал коричневый дом с пологой крышей и цокольным этажом, который, как я быстро поняла, был местом где он разместил свои инструменты. Помещение выглядело мило, он звукоизолировал его коробками из-под яиц, задняя стена была завешена плакатами музыкальных групп, и на гвоздях над его синтезатором висело несколько гитар.

Он сел напротив него, включая питание и тасовал нотные листы, скопившиеся там.

— Какой у тебя вокальный регистр?

— У меня его больше нет, помнишь?

— Мы можем это исправить. — Легкая мелодия сорвалась из-под его пальцев, и он развернулся на стуле, чтобы рассмотреть меня. — Я знаю, что это глубоко в тебе. Тебе тоже нужно поверить иначе ничего не получится.

— Я не хочу петь перед тобой. — Сама эта мысль вызывала у меня тошноту. Что если я была настолько ужасна, насколько думала? Я пела только под радио у себя в комнате, но голос был хриплый и низкий, и честно говоря, когда я брала слишком высокие ноты, становилось немного больно.

— Тогда пой вместе со мной. — Его взгляд смягчился, и он похлопал сиденье рядом с собой.

Я ни в коем случае не дурочка, но это было такое предложение, от которого я не могла отказаться. Моя левая рука коснулась его правой, когда он наклонился и стал играть.

— Ты знаешь эту песню?

— Да, «London Bridge» мне хорошо знакома.

Он стал играть «London Bridge», песню Ферги, и это заставило меня рассмеяться.

— Хорошо. Соберись. — Прочистив горло, он начал другую песню, и я ждала пока закончится вступление, пялясь на его пальцы, пока он играл. Низким голосом Такер начал петь, на секунду его лицо склонилось к моему, прежде чем он снова опустил взгляд. Песня называлась «True Colors» и, конечно, я её знала. Но я типа хотела, чтобы он продолжал играть. Я просто была рада, что он не выбрал «The Rose». Я ненавидела эту песню.

После очередного повтора он остановился и посмотрел на меня.

— Ты знаешь эту песню. Она была у вас на весеннем концерте в десятом классе.

— Тебя там не было.

Он пожал плечами и опять коснулся меня, пока начинал играть заново.

— Определённо был. И ты пела альтом, так что давай, порази меня своей партией.

Мои губы стали сухими и опухшими, горло пересохло от страха. Я не могла этого сделать. Я бы выглядела идиоткой.

— Здесь только мы. Не паникуй. — Он продолжил играть вступление. Два, три раза.

Пока я не закрыла глаза и не растворилась в музыке.

В первый раз за восемнадцать месяцев я использовала свой голос по-настоящему, получившийся звук был слабый и чуждый, но Такера это не волновало. Он начал играть лид (*Термин Lead используется при обозначении некоторых тембров синтезаторов, по звучанию напоминающих духовые инструменты. Также это высокий звук на синтезаторе или гитаре, прим.перев.), а я исполняла партию, пока не начала задыхаться и не была вынуждена поднять руку и попросить перерыв.

— Не плохо для твоего первого раза. — Глаза Такера сверкнули, когда он отклонился назад и убрал свои пальцы с клавиш.

— Спасибо, что был нежен, — трепетала я ресницами, изображая восторг.

— Вставай.

Я сделала как он сказал, становясь перед ним.

— Давай еще раз попрактикуем дыхание. Но я буду помогать сзади.

— Извращенец.

— Успокой свои гормоны, женщина. Это деловые отношения.

— Конечно. Хорошо.

Он зашел за спину и прислонил свою грудь к моей спине, упирая мои плечи в свою грудину. Его длинные руки обхватили мою талию, и он положил свои кулаки на мои рёбра.

— Дай мне ноту Cи.

Я открыла рот, чтобы издать лёгкий звук, а он надавил вовнутрь, делая звук более насыщенным.

— Вдыхай. Глубоко. До нижней части живота.

Я старалась, но то, что он находился так близко, заставляло мою голову кружиться. Да в чём была моя проблема?

— Ты должна дышать так, как дышишь во сне. Как ребёнок. Всем животом, а не так как сейчас. — Его губы были рядом с моим ухом. — Опусти грудь.

— Ты смотришь на мою грудь?

— У меня нет сейчас особого выбора, — он выдохнул и притянул меня ближе.

Его ладонь раскрылась на моём животе, и я зажмурила глаза, чтобы сконцентрироваться на том, что мы делали в данный момент, а не на том, о чём воображал мой разум.

— Запомни основы. Не зажимай колени. Не напрягайся. Найди свою точку опоры.

И я пела, пела перед ним, пела, пока он держал меня прямо. Это было ни хорошо. Ни идеально или замечательно. Но это было уже начало.

После того, как я взяла ноту настолько, насколько смогла, он слегка прижал меня сзади.

— Видишь? Ты всё ещё жива. Тебя это вообще не убило.

Я отошла и оглядела комнату, стараясь избегать зрительного контакта.

— Это не значит, что я смогу сделать это на сцене или типа того.

— Пока не сможешь.

Сверху послышался громкий шум, и внимание Такера стало приковано к двери подвала.

— Элиза дома. Ей обычно требуется какое-то время, чтобы успокоиться после прогулки. Мы можем выйти сзади. — Он схватил ключи и отправился к боковой двери, приоткрывая её для меня.

Пока я проходила мимо него, он положил палец на моё бедро.

— Мы будем делать это снова и снова, пока ты не освоишься.

И это даже не звучало как угроза.

***

— Я просто не хочу, чтобы всё полетело к чёрту. Нам нужно поддерживать репутацию. — Бекрли всё ещё скептически относилась ко всему этому, но, когда мы были у неё дома, чтобы репетировать, она избавилась от своей тревоги.

Сара нажала пальцами на клавиатуру, создавая беспорядочный звук, который заставил нас повернуться в её сторону.

— Просто привношу порядок в собрание.

Такер раздал всем нотные листы, сделав так, чтобы мой оказался вне досягаемости и мне пришлось наклониться, чтобы выхватить лист из его рук. Остальные девочки обменялись взглядами, и я отвернула голову, чтобы не улыбнуться.

— Пока мы не доведем до совершенства репертуар, нам придётся сократить наше время выступления. Так что, я предположу, что нам необходимо поставить перед собой цель записать четыре песни, которые будут достаточно хороши, чтобы исполнить их перед аудиторией. Миллер рассказывал всем, что он покинул группу, поэтому если мы хотим доказать, что он нам не нужен, то многое зависит от подготовки.