Глава 6

Колтон

— Колтон, ты со мной? — Голос Акилы проник в мою мечту со своим музыкальным акцентом, возвращая меня в реальный мир. Я нахожусь в физиотерапевтическом кабинете, сидя после сеанса терапии, в то время как Акила в синем халате присаживается на корточки рядом со мной и осторожно ощупывает мое колено.

— Извини, — говорю я с улыбкой и пожимаю плечами. — Задумался о многом.

— Ты влюбился, — говорит она с понимающей ухмылкой.

— Виновен. — Нет смысла отрицать это, и это больше, чем влюбленность. Мне кажется, я чертовски влюблен. И сегодня утром чувствую себя опьяненным от всего, что делал вчера: ласкал сладкое тело Анны, ужин, пробрался в ее дом и держал всю ночь ее в своих объятиях, пока она спала, — все это крутится в моей голове непрерывным циклом, и все утро у меня с лица не сходила идиотская ухмылка. — Откуда ты знаешь?

— Ну, — говорит она, грациозно выпрямляясь во весь свой рост. — Для начала, ты не слышал и половины того, что я тебе сегодня говорила. У меня три младших брата, и я знаю этот взгляд. А во-вторых, сейчас по всему комплексу ходят горячие сплетни: И.О. годами не давала никому, ни мужчине, ни женщине, и вдруг ты — самый жуткий агент, не обижайся, — отпугиваешь новобранца, который пытается с ней заговорить.

— Горячие сплетни? — Я не могу удержаться от смеха. — Так вот в чем дело?

Акила кивает. — Ага, так что если у тебя есть какая-то новая информация, которой ты хочешь поделиться, приходи сначала ко мне, хорошо? Всем до смерти хочется узнать побольше. — Она с надеждой улыбается мне. — Я твой любимый физиотерапевт, помнишь?

Я притягиваю Акилу к себе за плечи и быстро обнимаю. — Всегда и во веки веков, моя дорогая.

Двадцать минут спустя я вхожу в кабинет Хантера, мои взъерошенные волосы мокрые после душа, а колено пульсирует от терапии. Я с удовольствием опускаюсь в одно из его удобных кресел и расслабляюсь.

— Итак, — говорит Хантер, поворачиваясь ко мне с хитрой усмешкой. — Ты и Анна, да?

Я закатываю глаза. — Акила уже сказала мне, что мы самая горячая сплетня в кампусе.

Хантер пожимает плечами. — Я слышал это от нее. — Он делает паузу и пристально смотрит на меня. — И я хочу, чтобы ты знал, что все в порядке — нет никакой политики, запрещающей тебе встречаться с коллегами, но мы с Мэгги очень заботимся об Анне, и поэтому я прошу тебя... будь ней поосторожнее.

Я поднимаю голову. — Что ты имеешь в виду?

Он вздыхает. — Она через многое прошла. Больше, чем многие агенты. Есть причина, по которой она держит людей на расстоянии и любит уединение.

Я наклоняюсь вперед, упираясь локтями в бедра. — Хантер, просто скажи мне. Можешь быть уверен, я не вынесу это за пределы комнаты. Я... — Я на секунду замираю, пытаясь подобрать нужные слова. — Она мне очень дорога. Больше, чем кто-либо другой в моей жизни.

Хантер вздыхает и расслабленно откидывается на спинку стула. — Дедушкой Анны был Сальваторе Моретти.

Я отрицательно качаю головой. — Мне это ни о чем не говорит.

— Сальваторе Моретти был главой преступной семьи Давино, — объясняет Хантер. — Очень влиятельным калабрийским гангстером, но он не афишировал это, как некоторые другие, так что не все о нем слышали.

— Был, — осторожно говорю я. —Так какое это имеет отношение к моей Анне?

— Старика убили, когда он отбывал восьмидесятилетний срок в федеральной тюрьме за рэкет и убийство, так что отец Анны, Паоло, занял его место, — продолжает он. — В течение многих лет все было хорошо, но когда Анна была подростком, у Паоло все пошло наперекосяк, и он решил стать свидетелем обвинения, в попытках защитить свою семью.

Холодное зернышко пустило корни в моей душе... наверное, страх. Я боялся услышать, что случилось с моей девочкой, но твердо решил узнать все. — Продолжай.

Хантер покачал головой. — Анна находилась у подруги, когда один из бандитов ворвался в их квартиру в Бруклине и убил обоих ее родителей. ФБР привлекло нас, чтобы мы позаботились о ее защите... ей было восемнадцать, и некуда было идти. И нет семьи, которой она могла бы доверять. Поэтому мы привезли ее сюда.

Зернышко разрастается, и я потираю грудь, как бы согревая ее. — Ты привлек ее к секретной работе, когда она была подростком? — требую я. Мне противно.

— Все не так, — говорит он. — Она осталась с моей матерью, в службе безопасности агентства. Закончив колледж, она захотела работать, и я пригласил ее помочь мне. Стать дежурной было... ну, ее решением. И ты должен согласиться, что у нее это блестяще получается.

Я киваю, и что-то теплое разбивает лед внутри меня. — Ага, согласен. И она была счастлива с твоей мамой? В безопасности?

Хантер пожимает плечами. — Насколько может быть счастлив травмированный подросток, но моя мама любила ее как внучку. До сих пор любит. А работа давала Анне повод вставать каждое утро. Цель.

Я делаю глубокий вдох. — Я... я понимаю. Необходимость в цели. — Вспоминаю свои самые мрачные дни на задании, в местах, где у меня не было ни друзей, ни безопасной гавани, и единственной причиной, по которой продолжал жить, стал голос во тьме и вера в ценность работы.

Я резко поднимаюсь на ноги. — Мне нужно идти, — говорю я. — Нужно кое-что сделать.

Хантер бросает на меня подозрительный взгляд. — Ты в порядке?

Я нервно провожу рукой по колючим, коротко подстриженным темным волосам. — Да. Мне нужно поговорить с моей девушкой. Думаю, мне нужно услышать от нее все остальное.

— Будь с ней терпелив, — осторожно говорит Хантер. —Такая боль... Просто я не думаю, что большинство из нас когда-либо испытывало что-то подобное. И она выжила, а потом нашла другую цель. Для нее нужен особенный человек.

«Я могу быть терпеливым», — думаю, проходя по просторным коридорам штаб-квартиры агентства. Я могу быть всем, чем нужно Анне.

Я думал, что мне повезло найти Анну, поскольку она достаточно сильная, чтобы видеть мою правду. Но... возможно, Анне нужен кто-то еще более сильный, чтобы увидеть и принять ее.

Она всегда была в моем сердце — я знаю это до мозга костей. Во всяком случае, без Анны у меня нет жизни. И я не хочу ждать еще один день, не сказав ей.

Тем вечером я нервно стою на пороге Анны и вежливо стучу. Три замка отпираются, и она открывает дверь, склонив голову набок, и на ее лице читается замешательство.

—С каких это пор ты стучишься? — фыркает она и хватает меня за руку. — Заходи.

Я не могу сопротивляться желанию быть с ней рядом и обняв ее, целую долго и жадно. Она стонет, когда наши языки сплетаются вместе, и на секунду я практически забываю свое имя, поскольку моя непреодолимая потребность берет верх над моими мыслями. Но перед тем, как затащить ее в постель и погрузиться в ее прелесть, я отстраняюсь.

— Посиди со мной минутку, — мягко говорю я. Веду ее к дивану и сажаю к себе на колени, наслаждаясь ее легким весом на своем большом, твердом теле.

— Ты ведешь себя странно, — говорит она. Анна кладет руку мне на грудь, царапая мягкую хлопковую футболку. — Что происходит?

Я прижимаюсь лбом к ее лбу. — Я сегодня разговаривал с Хантером, — начинаю я. — Он мне кое-что рассказал. О тебе.

Она напрягается. — И что же?

Язык ее тела предупреждает меня, но все равно продолжаю: — Он рассказал мне, как ты пришла в агентство и что случилось с твоей семьей.

Анна оттолкнула меня и вскочила на ноги. Ее поза застыла от гнева, а на лице отчетливо отразилась боль.

— А тебе не приходило в голову, что это не гребаное дело Хантера — рассказывать о моей травме другим людям? — выпаливает она.

Я понимаю ее точку зрения. — Я не просил его рассказывать об этом, но принцесса...

— Хватит, называть меня принцессой, — говорит она. — Я не была еще готова к тому, чтобы ты узнал.

Ее слова падают, как бомба, и внезапно я понимаю, что сильно нарушил ее границы. — Анна, я ничего не знал. И мне следовало бы прекратить тот разговор, но Хантер заботится о тебе, поэтому он решил, что я должен знать. И я не хотел скрывать от тебя, что все узнал.

— Не надо, — говорит она, рассекая рукой воздух. — Можешь не стараться. Я понимаю, что ты не знал, но теперь ты приходишь сюда и обращаешься со мной так, будто я сломана. Как будто не знаю, как мне дальше жить. Я не сломлена! — Она глубоко вздыхает и смотрит на меня, огонь горит в ее темных глазах. — Я, чертова дежурная, и хочу, чтобы ты убрался из моего дома.

Сейчас невозможно все исправить. Я здорово облажался — и Анна достойна лучшего от меня.

— Поговорим позже, — говорю я, поднимаясь на ноги. — Мы все уладим.

Я замолкаю и кладу руку на ее нежную щеку. — Анна, это правда. Ничто — буквально, ни черта — не изменит моих чувств к тебе. Просто помни об этом.

Но она не отвечает и не останавливает меня, когда я, не оглядываясь, выхожу за дверь.

Моя итальянская принцесса должна лучше знать меня, чем предполагать, что я просто войду в свой дом и забуду об этом до завтра. Она по-своему такая же сумасшедшая, как и я, даже несмотря на то, что она выгнала меня, я все время наблюдаю за ее домом.

Обиду и предательство можно исправить. Все будет исправлено. Потому что Анна Моретти — любовь всей моей чертовой жизни. Моя принцесса. И так или иначе, я сделаю ее своей королевой.