Я направила магию в свою саблю. Матовый клинок слегка мерцал и шипел от нагрева. От лезвия поднимались тонкие струйки дыма.

Брови волхва приподнялись. Он прорычал одно слово, и собачья пасть открылась, обнажив светящиеся острые клыки. Зверь из дыма бросился в атаку.

Он приближался ко мне, громыхая лапами по тротуару. Я подстроилась под его атаку и рубанула лезвием. Погибель чисто и точно рассекла собачью шею. Никакого сопротивления. Дерьмо.

Дым закрутился по следу разреза, запечатывая его. Собака ударила меня по левой ноге, но я успела сдвинуться. Светящиеся клыки едва царапнули мои джинсы чуть выше колена. Тонкая полоска боли пронзила мое бедро, как раскаленная проволока. Влажное тепло залило кожу кровью. Я повернулась и вонзила клинок Погибели в пылающий глаз пса. Зачарованная сабля прошла почти насквозь. Ничего. Я дернула ее назад и отпрыгнула в тот самый момент, когда собачьи клыки со щелчком сомкнулись на волосок от моей руки.

Если бы только у меня с собой был портативный вентилятор, все бы уже закончилось. Может, если я подую посильней, пес рассеется.

На моей левой штанине было горячее темное пятно. Я истекала кровью, как зарезанная свинья.

Волхв пошевелил кулаком. Собака попятилась, щелкнув зубами. Он управлял ею, как марионеткой с другой половинкой ветки в руке.

— Готова поговорить? — Спросил волхв.

— Без шансов.

Волхв махнул кулаком. Собака бросилась на меня, дымящиеся лапы отбивали крошечные струйки пара от тротуара.

Я приложила руку к разрезу на джинсах. Он оказался весь залитым красным. Магия моей крови покалывала кожу.

У меня была всего лишь доля секунды, чтобы это осуществить.

Собака прыгнула. Я отпрянула вправо и глубоко засунула руку в клубы дыма. Магия пульсировала из моей руки, ощетинив кровь дюжиной острых игл. Малиновые шипы пронзили собаку. На другой стороне улицы волхв закричал, пытаясь расцепить кулак свободной рукой. Ветка выкатилась из его пальцев. Дым рассеялся, втягиваясь в небольшую искривленную веточку на земле. Я наступила на нее, раздавив на куски.

Шипы превратились в черную пыль и упали с моих пальцев, рассыпаясь. Моя рука чувствовала себя так, будто я засунула ее в кипящую воду.

— Черт, это наверное больно. — Волхв оскалился на меня.

Между нами двадцать футов. Я побежала.

Он начал крутить свой посох, нашептывая проклятия.

Десять футов. Я перекинула Погибель в руке, переворачивая лезвие.

Шесть.

Волхв замахнулся посохом, чтобы ударить меня слева. Я заблокировала удар своим мечом, схватила его правое запястье левой рукой, отодвинув при этом посох в сторону, и врезалась тупым краем клинка Погибели в его правый бок. Хрустнули ребра. Я ударила волхва по правой руке лезвием. Он уронил посох. Я позволила Погибели выскользнуть из моих пальцев, присела, прижав руки ближе к телу, и выпрямила колени, вбивая оба кулака в мягкую нижнюю часть его челюсти. Голова волхва дернулась назад, его тело было полностью раскрыто. Я ударила его по солнечному сплетению. Весь воздух вырвался из его легких одним болезненным выдохом. Он согнулся пополам, я схватила его за левую руку, толкнула вперед, развернув правой рукой по широкой дуге, и ударила кулаком по затылку. Глаза волхва закатились, и он упал.

Я свободно отошла назад, готовая на случай, если он решит встать.

Волхв лежал неподвижно. Его посох щелкал клювом в мою сторону в бессильной ярости.

Все кончено. Мне еще предстоит справиться со всем накопленным гневом, но пока все было позади. Черт.

Я подошла к нему и пощупала пульс. Жив здоров. Спит как младенец, за исключением того, что младенцы обычно не просыпались в мире полном боли.

Я подняла Погибель с тротуара.

— Извини.

Если меч и чувствовал негодование от того, что его использовали как палку, то ничего не сказал.

Магия исчезла из мира. Свирепый монстр из посоха волхва снова превратился в обычную деревяшку.

Я подняла руки, уставившись в небо:

— Серьезно? Именно сейчас? Тебя бы убило, приди ты на пятнадцать минут пораньше?

Вселенная смеялась надо мной.

Я вздохнула и направилась к своему джипу за медикаментами, веревкой и бензином. Кровь была по всей улице, транслируя мою родословную всем, кто желал слушать, и мне нужно было сжечь ее.