Глава 6

Эдди

Он высокомерный, дерзкий и совершенно мне не нравится.

Возможно, он и заинтриговал меня в начале, но это продолжалось только до тех пор, пока он не открыл рот и не выбесил меня. И его друг напугал меня до чертиков. Я где-то видела его раньше, но не могу вспомнить где. Но знаю точно, что он опасен. Этот друг посмотрел мне в глаза и словно проник прямо в мою душу. Я сразу отвернулась, не желая быть той, на ком такой человек может остановить свой взгляд — слишком пугающе. А потом он громко отодвинул стул, вставая, продолжая наблюдать за мной. Я не осмелилась снова повернуться к нему, пока не услышала, как захлопнулась дверь, и не удостоверилась, что он ушел.

— Неприятности, Эдди. Вот все, что приносят такие мужчины.

Это мой постоянный клиент, который приходит каждую вторую ночь после того, как заканчивает работать. Саймон. Пожилой джентльмен, очень мудрый. Он многое подмечает и говорит совершенно правильные вещи, из-за чего я верю, что он знает намного больше, чем говорит.

— Я в курсе, Саймон. В курсе.

Он качает головой.

— Все это время мужик приходил сюда и даже ни разу не взглянул и не заговорил с тобой. Сегодня — исключение. Держись подальше от него, потому что он теперь не будет.

— Не беспокойся. Я знаю, как за себя постоять.

Саймон вопросительно приподнимает бровь. Думает, что знает обо всех моих неприятностях, что, увидев меня с Миком, это каким-то образом поведало ему обо всем, что ему нужно знать. Но он ошибается.

Не спеша я закрываю бар. Саймон уходит, как только я выключаю свет. Он машет мне на прощание, и я запираю за ним дверь. Потом складываю свою форму, чтобы забрать домой и освежить ее, и выхожу через заднюю дверь. Там, на улице, в тени, стоит человек. Не могу понять, кто это, но точно не Мик.

— У меня газовый баллончик! — Я лезу в сумку, крепко сжимая ладонью заветную штуковину.

Человек делает шаг вперед, и мое сердце начинает стучать еще громче. Хочется развернуться и побежать, хотя знаю, что делать этого нельзя. Он все равно меня поймает.

— Я тебя знаю... — У него мягкий, спокойный голос.

Отрицательно качаю головой, чтобы не отвечать вслух. Мужчина делает еще один шаг ко мне, так что я могу различить черты его лица.

— Я точно тебя знаю. И знаю, с кем ты мутишь.

Мой мозг судорожно пытается сообразить, кто же он. Но я не могу вспомнить.

— Не знаю, о ком ты говоришь, — качаю я головой.

— Я скажу только один раз. Если он пострадает, я уничтожу всех, кто тебе дорог. Одного за другим.

Меня начинает трясти. Я верю каждому его слову. Он убьет каждого, кого я знаю и люблю. И точно никого не пропустит.

Смотрю, как он молча уходит во тьму — так же, как и пришел. Интересно, откуда я его знаю? И откуда он знает меня? Никак не могу понять. Мужик выглядит опасным, и его близость пугает меня так, как не пугал ни один человек до этого.

Новая ночь, такая же, как и любая другая. Сначала я думаю, что, может быть, он не придет, и это будет впервые. Что, возможно, с тех пор, как он перекинулся парой слов с тем человеком, он больше не хочет общаться?

Саймон садится напротив, сжимает в руке пиво и смотрит спортивную передачу по телеку. Сегодня не так много людей — все заняты, не то что в выходные. Ну что ж, мне же лучше — больше времени на уборку. Начинаю с того, что вытаскиваю весь дорогой алкоголь и протираю полки. Сделав примерно половину, слышу похотливый свист. Поворачиваюсь прямо на стуле, на котором стою, и вижу его, сидящим на том же самом месте, что и прошлой ночью с тем человеком. Оглядываюсь. Хочу убедиться, что он один, без своего собеседника, с которым я больше не хочу иметь никаких дел, да и просто быть рядом.

— Я бы такое сделал с этой попкой... — покачивает он головой.

— Я бы такое сделала с этим ртом, если бы это было законно, — сухо отвечаю я и спрыгиваю вниз.

— Не давай обещание, если не собираешься его сдержать, — говорит он.

Даже не отвечаю, признавая его правоту — это бесполезно. Беру бутылку с алкоголем, который парень обычно заказывает, и он кивает. Поэтому наливаю и вручаю ему. Его пальцы касаются моих — наш первый контакт за все время. У него такое грубое, тяжелое прикосновение. Совершенно не похоже на то, как дотрагивались до меня другие мужчины.

Одергиваю руку так быстро, будто обожглась. Он замечает это и улыбается, словно это он заставил меня так сделать. Наверное, так и есть.

— В какое время ты заканчиваешь? — спрашивает он, прижимаясь губами к стакану. Я игнорирую его, и он повторяет вопрос: — В какое время ты заканчиваешь?

— Для тебя — слишком поздно.

— Никогда не бывает слишком поздно, Золотце.

Хочу сказать ему, чтобы не называл меня так, но предпочитаю просто проигнорировать его и возвращаюсь к уборке. Пока я занята, он молчит, но стоит мне повернуться, как он сжимает руки в кулаки. Он снова потерялся в том мире, куда всегда уходит — брови сильно нахмурены, а взгляд такой, словно он находится за тысячу километров отсюда.

Не знаю почему, но мне его жаль. Подхожу ближе и наливаю ему еще. Придвигаю к нему стакан и легонько дотрагиваюсь, возвращая из того места, где он только что был. Он смотрит на меня пустым взглядом, и я понимаю, что его поражает осознание того, где только что находился. Он кивает, отталкивает от себя пустой стакан, хватая полный, и прижимает мою руку к себе.

— У тебя нежные руки, — говорит он, поглаживая пальцами тыльную сторону моей ладони.

— А у тебя грубые, — отвечаю я, отталкивая его.

— Как и их владелец. — Он опускает взгляд.

Оставшуюся часть ночи мы не общаемся друг с другом. Спустя какое-то время, обернувшись, я вижу, как он выходит через дверь.

Он вновь приходит следующей ночью, занимая свое обычное место. Сидит, опустив голову. Я смотрю на его ноги в этих темных штанах, как черная рубашка облегает тело. Она не мала ему, просто от каждого движения ткань касается кожи. Он выглядит одновременно и хорошо, и очень-очень плохо.

— То же, что и всегда? — спрашиваю я, хватая бутылку.

Он кивает, потом достает телефон и кладет рядом на барную стойку. Никогда не видела его с мобильным. Обычно он просто с деньгами.

— Работаешь каждую ночь, Золотце?

Ну вот. Опять это слово. Я киваю.

— Я тебе не нравлюсь? — спрашивает он с улыбкой. — Может... ты меня боишься? — Эта догадка правильная. — Бинго, — говорит он, когда я буквально роняю стакан перед ним. — Люблю, когда боятся, так веселее всего. Не находишь?

— Тебе больше не к кому приставать? Друзья там какие?

— Ну, ну. Это не слишком гостеприимно, учитывая, что ты должна быть образцом радушия.

— Не настолько, — отвечаю я, не понимая, почему все еще стою здесь и говорю с ним.

Нужно переключиться. Вот только мне нравится, как он разговаривает. Разговор с ним освежает. Он честный врунишка. И сексуальный.

Я отхожу, чтобы обслужить других клиентов, а когда поворачиваюсь, его уже нет.

Просыпаюсь от того, что кто-то раздвигает мои ноги. Обнаженные ноги, которые не были такими, когда я ложилась в постель. Открываю глаза и вижу его, нависшего надо мной. Мик смотрит на меня так, будто хочет съесть. Может быть, так и есть. Он высовывает язык и лижет мой живот. Переворачиваюсь, желая избежать его прикосновений, но он оказывается быстрее и ловит меня за ногу, удерживая на месте. У него тяжелый взгляд.

— Ты что делаешь, Эдди? — произносит с угрозой, требовательно.

Я отрицательно качаю головой.

— Нельзя. Сейчас не подходящее время месяца.

Он одергивает руки так быстро, будто я заразная. Мик ненавидит месячные, и мне интересно, когда, наконец, он поймет, что время моей «болезни» все время меняется. Он садится на край постели, пробегает пальцами по своим коротким белокурым волосам и смотрит на меня.

— Если ты не можешь дать то, что мне нужно и когда мне нужно, Эдди, то я пойду поискать это куда-то еще.

«Давай уже», — так и хочется сказать. Кроме того, я знаю, что он уже так сделал. Я ведь не слепая и вижу, что Мик уже спутался с другой женщиной. Он пахнет ею, и я видела на нем следы губной помады.

— Это не моя вина, — лгу я и встаю, одергивая рубашку, чтобы он ни о чем не догадался.

— Лучше бы твоему месячному недомоганию закончиться завтра. Мне нужен секс, Эдди. Ты должна меня трахать. Я, блядь, твой мужик!

Кладу руку ему на плечо, наклоняюсь и целую его в щеку. Естественно, это всего лишь попытка его успокоить. Я не хочу, чтобы он разгромил квартиру только потому, что я отказалась с ним потрахаться. Не то чтобы мне хотелось.

— Я не могу контролировать месячные.

Он встает и теперь просто возвышается надо мной. Его карие глаза, так похожи на мои, буквально впиваются в меня.

— Так сходи к врачу и исправь это. Нам не нужны дети, которые будут прилагаться к этому сладкому телу.

Мне хочется сказать ему, что он спятил, но предпочитаю держать рот на замке. Когда-нибудь я хочу детей. Но не с ним, ни за что. С ним я не останусь. Если от меня он не получает того, что ему нужно, то и я ему не нужна тоже.

Больше он ничего не говорит. Просто уходит, закрывая за собой дверь.

Я запираю за ним и надеюсь, что он больше не вернется. До вечера мне не нужно на работу и, вместо того, чтобы проспать весь день, как и планировала, я решаю пойти за покупками.

А вы можете понять, когда вас преследуют? У меня никогда такого не было, но я вижу парня, который, не глядя на товар, идет за мной хвостом по овощному рынку.

Неа. Он следит.

Идет за мной последние минут пятнадцать, наверное. Сначала я подумала, что, возможно, парень потерялся и просто осматривается. Но чем дальше отхожу, тем меньше пространства он оставляет между нами — вот так я и догадываюсь, что за мной следят. Но понятия не имею зачем.

На мне спортивные штаны, куртка и кроссовки. Не для бега, скорее просто так — я не спортсмен от слова «совсем», и мои бедра буквально «говорят» об этом каждый раз, когда я хочу пробежаться. Я останавливаюсь возле стойки с яблоками на углу рынка, поближе к главной улице. Смотрю прямо на него, и он отводит взгляд. Боже, маскировку держит просто дерьмово. Когда он берет несколько фруктов, делая вид, будто рассматривает их, я бегу вдоль рынка, прямо на главную улицу. Люди прогуливаются, делают покупки, а я бегу дальше, ближе к месту, где живу. Моя грудь подпрыгивает, бедра трутся друг о друга, и я уже запыхалась.