— О, мой дорогой друг. Ребенок-невеста или даже кухонная девка и то были бы предпочтительнее.

Но это не имело значения.

— Ты мне поможешь?

— Конечно. Иди и найди свою дикарку.

— oOo~

Когда он подбежал к конюшне, из тени навеса нему навстречу вышел тюремный надзиратель.

— Прэшу прэшения, ваша свтлость, — сказал он, и голос его звучал гнусаво из-за кожаного ремешка, закрывавшего дыру на месте носа. И хоть слова были правильными, в голосе не было уважения.

Леофрик резко выпрямился и пристально посмотрел на мужчину.

— Что?

— Если вы ищте ту суку, то она убжала через запдную стену. Я иду предэпредить стражу.

Женщина убежала несколько часов назад. Если надзиратель видел, как она бежала, он знал, что именно случилось. Он ждал. Почему?

Потому что он ждал этого — прихода Леофрика. Он знал, что Леофрик пойдет за ней и ничего не скажет королю.

— Чего ты хочешь? — спросил он, переходя к сути дела.

— Нмного, ваша свтлость. Плату за мою рану. — Он постучал по кожаному ремешку на лице.

Леофрик вздохнул и оглядел двор. На них никто не обращал внимания; рабочая суета не оставляла времени для безделья и обеспечивала хорошее прикрытие. Он кивнул, затем показал жестом, чтобы они отошли в тень навеса. Надзиратель ухмыльнулся и направился туда.

Когда они отошли в дальний угол, Леофрик протянул руку, словно собираясь достать кошелек. Вместо этого он взял кинжал и вонзил его в мягкую плоть дряблого подбородка мужчины.

Он пронаблюдал за тем, как надзиратель испустил последний вздох, затем вытер кровь с рук и клинка туникой мужчины, и оставил тело лежать в углу. А потом развернулся и пошел в конюшню за лошадью.

У надзирателей обычно был длинный список врагов, и по этой причине на эту должность брали только мужчин без семьи. Леофрик знал, что никто не будет оплакивать его, и даже порадовался, что оказал своим людям такую услугу.

Он даже почувствовал, что в какой-то мере отомстил за боль, которую этот ублюдок причинил его женщине.

— oOo~

Он ехал через лес на своем сером скакуне, двигаясь так быстро, как только мог, попутно оглядывая кустарник и невысокую поросль в поисках следов. Женщина шла пешком и не знала здешних мест, но у северян была репутация искусных мореплавателей. День был ясный и солнечный, теплый, с легким ветерком, предвещавшим конец лета. Если она знала, что они высадились на западном берегу, то легко нашла бы запад, просто посмотрев вверх. Даже в полдень прохладный ветерок подсказал бы направление.

Поэтому, вместо того чтобы искать ее в лесу, Леофрик поехал прямо к берегу. К тому, что осталось от лагеря варваров.

Когда он приехал, солнце уже стояло низко и светило ему в глаза. Ветер доносил запах гниющей лошадиной плоти. Леофрик спешился и натянул поводья. Его лошадь встряхнулась, радуясь, что хоть на мгновение избавилась от всадника.

Но женщины не было. Неужели он ошибся насчет ее способности находить дорогу? Неужели она заблудилась в лесу? А может, она ранена? Она еще не совсем оправилась, хоть и была уже достаточно сильна. Но, может, путешествие оказалось ей не по силам?

Он повернулся и посмотрел на начинающий темнеть лес позади. Если он отправится обратно прямо сейчас, то возвратится в замок уже в темноте. Но вчера было полнолуние, и небо было ясным, так что он не волновался. Не за себя.

Но ночь обещала быть холодной, и если женщина не найдет что-нибудь потеплее штанов стражника и его старой туники, то замерзнет.

А может быть, и нет: она пробыла несколько недель без тепла — и выжила.

Он должен был вернуть ее до утра. Он мог бы найти способ выиграть больше времени, если бы она снова оказалась в своей комнате и о ее побеге никто бы не узнал.

Возможно, в ее попытке, в этой вспышке надежды, он сможет найти путь к ее сердцу.

Но где же она? Он был уверен, что найдет ее здесь.

Поглядев на запад, Леофрик увидел лишь серо-голубое море. Берег начинался у подножия крутого холма, покрытого густым песком и высокой травой, и лагерь был разбит прямо там.

Взяв лошадь под уздцы, Леофрик пересек разрушенный лагерь и поднялся на вершину холма.

Женщина была там. Она стояла на коленях у кромки воды и смотрела на море. Приближался прилив; он видел, как вода плещется вокруг нее. Ее льняные волосы были заплетены в простую косу, свисавшую на спину. Морской бриз взметал вокруг нее пряди волос.

Его туника сползла с худого плеча, и даже с такого расстояния Леофрик мог видеть следы только что заживших ран.

Каждая частичка его тела, от сердца до плоти, откликнулась на ее присутствие.

Леофрик натянул поводья, оставил лошадь на вершине холма и спустился вниз. Он не пытался скрыться, но она, казалось, не заметила его приближения. Он подошел вплотную, его ботинки намокли в приливной воде, а она даже не пошевелилась. Копье стражника лежало рядом с ней.

Он опустился на колени рядом.

Ее лицо ничего не выражало, но Леофрик видел блестящий прямой след на ее щеке и мокрый круг на тунике, на груди, где сквозь прилипшую ткань просвечивала бледная, покрытая шрамами кожа.

Женщина плакала. Молча, беззвучно.

Ему показалось, что он понял причину. Она осталась здесь одна, и только теперь осознала это. Но неужели она не понимала раньше? Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как они прогнали ее народ.

И они сделали все, чтобы ее люди не ждали ее и не искали. Его отец и Эдрик убедили их в том, что она мертва.

Ее не бросили здесь.

Он помнил шок и возмущение на лицах ее друзей, помнил, как самый большой из них в ярости бросился на них, не обратив внимания на лучников, натянувших тетивы.

Нет, ее не бросили. Она осталась здесь, потому что погибла для них.

Но Леофрик не мог сказать ей этого, потому что она отвергала его язык. Поэтому он сделал все, что мог сделать — мягко, осторожно, как будто касаясь дикого существа, положил руку на ее плечо.

Она была такой худой — и все же оказалась достаточно сильной, чтобы справиться со стражником в замке.

Женщина повернулась и посмотрела на него. В ее голубых глазах не было ни презрения, ни ярости. Никакого чувства вообще. Она казалась пустой.

— Прости меня, — сказал он, не уверенный, поймет ли она даже эти слова. — Если бы ты знала, как я сожалею.

Глупо было чувствовать угрызения совести за их вражду, но Леофрик не мог припомнить, испытывал ли он когда-нибудь что-либо, кроме угрызений совести, когда дело касалось этой женщины.

Она встала и подняла копье, и Леофрик тоже настороженно встал. Единственным оружием, которое он взял с собой, был маленький кинжал. Но женщина уткнула конец копья в песок и подала оружие Леофрику, держа за древко. Смущенный, он взял его.

Затем она отступила назад и широко развела руки.

— Aldrig igen, — произнесла она. — Den svarta platsen — aldrig igen (прим. «Больше никогда. Черное место — больше никогда», шведск.)

Он не понял ни слова из сказанного, но тем не менее понял, что она имела в виду. Она хотела, чтобы он убил ее.

Уронив копье на песок, он покачал головой.

— Нет. Я не причиню тебе вреда.

— Snälla! Snälla! Aldrig igen! (прим. «Пожалуйста! Пожалуйста! Больше никогда!», шведск.).

Женщина рванулась за копьем, но он поймал ее и притянул к себе, и она обвисла в его руках. совсем не сопротивляясь

— Со мной ты в безопасности. Я позабочусь о тебе. Безопасность. — Он взял ее за подбородок и приподнял лицо так, чтобы видеть ее глаза. — Ты понимаешь? Со мной ты в безопасности.

Леофрик лгал, но не потому, что хотел ее обмануть. Если бы только она открылась ему, хотя бы чуть-чуть, это могло бы быть правдой. Он смог бы защитить ее. Но пустые глаза, взгляд которых разрывал его на части, не давали ему надежды. А может, и не могли.

— Леофрик, — снова сказал он. — Я — Леофрик.

Его большой палец скользнул по едва заметной линии старого шрама на ее губах.

— А как тебя зовут? Пожалуйста, скажи свое имя.

И снова женщина не ответила.

Через мгновение опустила голову и положила ее ему на грудь. Она позволила ему обнять себя, а когда он взял ее за руку, позволила ему увести ее обратно на холм. Он оставил копье лежать на песке.

Она позволила ему усадить себя в седло. Она позволила ему сесть позади себя.

Она ехала тихо, прислонившись спиной к его груди, а он обнимал ее, возвращаясь в замок.

Как ни больно было его сердцу видеть ее капитуляцию, Леофрик ощутил в душе первый признак надежды. Когда она отдохнет и поймет, что наказывать ее за побег не будут, возможно, она снова начнет ему доверять.

Быть может, ей нужно было потерять всю свою надежду, чтобы увидеть надежду, которую предлагал ей он.

— oOo~

Луна ярко светила над замком, стены отбрасывали резкие тени во двор. Леофрик въехал в конюшню, спешился и снял женщину с лошади, прежде чем передать поводья сонному мальчику-конюшему. Оставив лошадь на его попечение, он взял женщину за руку и повел ее в замок, войдя через черный ход.

Она шла, куда он хотел, совершенно покорная ему. Когда они добрались до коридора, ведущего в ее комнату, он мягко толкнул ее в темный угол и чуть прижал, показывая языком своего тела, чего хочет.

Затем подошел к стражнику у ее двери и отпустил его. Как второй сын короля и герцог Оренширский, Леофрик не нуждался в одобрении таких приказов. Стражник почтительно кивнул и направился прочь, к дальнему коридору, который вел в комнаты стражи.

Когда Леофрик вернулся, женщина была именно там, где он ее оставил.

Он повел ее в комнату. На пороге она остановилась, слегка неуверенно, и оглянулась на пустое пространство сбоку от двери, где несколько мгновений назад стоял стражник.

— Больше никакой охраны, — сказал Леофрик, не надеясь, что она его поймет. Но ему нужны были эти слова. — Ты больше не пленница.

Она явно ничего не поняла, но ступила через порог.

Он вошел вместе с ней и закрыл за собой дверь. Никаких следов происшедшего утром уже не было. В комнате было тепло и уютно: зажжены факелы, горит небольшой камин, на столе стоит поднос с хлебом, сыром и кувшин. Эльфледа и Оди сегодня хорошо поработали. И Дунстан тоже.