Мы входим на территорию парка и находим пустую скамейку, укрытую старым тенистым деревом. Это дуб. У моей мамы был специальный каталог, где описывалось, какие типы деревьев лучше всего сочетались с определенными архитектурными стилями, и однажды она позволила мне спроектировать ландшафтный дизайн для одного из ее клиентов.

— Дубы — это классика, Уитни, — говорила она. — Они сильные и надежные. Они вырастают могучими и высокими и живут десятилетия. Я люблю высаживать их у домов с большими участками, которым нужно много тени.

Ее клиенту понравился мой дизайн-проект, но мы никогда не раскрывали тот факт, что все растения для него подобрала и разместила четырнадцатилетняя девочка.

— Как работа? — переключает он внимание на меня, и его глаза останавливаются на нервно стиснутых руках, лежащих на коленях. — Удачная выдалась неделя?

То, как он спрашивает, дает мне понять, что он проявляет искренний интерес. Я пожимаю плечом.

— Ну да, неплохо. На этой неделе у меня появилось несколько новых клиентов. Эддисон действительно взяла меня под свое крыло.

— Она молодец, эта Эддисон.

— Да, она великолепна. Мне повезло работать на нее, — ветер шелестит листвой над нами. Весна — мое любимое время года. Я выросла в Айове с ее суровыми зимами, и весна всегда вызывала во мне глубокую признательность за то, что приносит тепло и заставляет весь мир покрыться зеленью.

— Ты всегда хотела стать риэлтором?

Качаю головой. Я хотела стать визажистом, но мама отказалась меня поддержать, сказав, что это не поможет мне сделать настоящую карьеру. Пришлось забыть о проспектах из лучших школ профессионального макияжа и своих экспериментах наложения грима, что я показывала специалистам, которые летали по всей стране, чтобы сделать макияж знаменитостям, для журналов и фотосессий.

И у меня это хорошо получалось.

Макияж был единственной вещью, которая заставляла меня чувствовать себя мало-мальски красивой, когда я не могла втиснуться в модную одежду и обувь, которые носили все другие девушки. Я часами просиживала по вечерам в своей комнате, отрабатывая образы, которые увидела в музыкальных клипах и в журналах, пока не получалось воспроизвести их с абсолютным совершенством.

— Нет, — отвечаю я. — Моя мама хотела, чтобы ее дочь поступила в университет на специальность, связанную с практической работой, и поэтому я изучала маркетинг и связи с общественностью. Так или иначе, я оказалась помощницей Эддисон, и когда она открыла собственную фирму, то предложила мне эту работу.

Я благоразумно забываю упомянуть, что мне пришлось умолять об этой работе, потому что Эддисон не хотела видеть, как я опозорюсь и обожгусь на этом. Она почему-то защищает меня, как младшую сестру, которой у нее никогда не было.

— А ты всегда хотел стать... — замолкаю я, задумываясь. — Так кто ты конкретно?

— Инженер-химик, — отвечает он. — Не всегда. Когда я рос, у меня был опекун, которого можно было назвать отцом в полном смысле этого слова. Он работал в медицинской промышленности и имел химическое образование. Иногда он брал меня с собой на работу, позволял проводить в лаборатории опыты. Это произошло само собой. Мне все нравилось. Внезапно другого пути не осталось. Он заплатил за мое обучение и относился ко мне как к сыну.

— Это ведь замечательно, — на душе становится легко. — Каждый должен быть счастлив, когда в его жизни есть кто-то особенный. Ты все еще поддерживаешь с ним связь?

— Нет, — Тео встает и потягивается. Его голова резко поворачивается в мою сторону. — Не из-за того, что он что-то не то сделал.

Я поднимаюсь за ним, и мы идем дальше. Он шагает медленно, как будто не хочет быть нигде, кроме как в парке со мной.

— Ты так и не сказал мне, откуда ты, — говорю я, толкнув его плечом. — Твой ответ несколько неопределенный.

Уголки его губ приподнимаются в улыбке, как будто ему нравится, что я не боюсь на него надавить.

— Мой отец служил в армии. Мы много переезжали. Когда я стал учиться в средней школе, мы осели на восточном побережье. Думаю, можно сказать, что по большей части я из Новой Англии.

— Только без акцента.

— Точно. Акцента нет.

— Мог бы сказать, что ты из Небраски, и я бы даже не стала раздумывать дважды.

— Никогда там не жил, — качает он головой. — Насколько я помню.

— В каком университете ты учился?

— В Ю-Масс в Амхерсте¹⁰, — говорит он. — Это была альма-матер моего опекуна, и он смог оплатить там учебу, поэтому я поступил туда.

— Солидно, — у меня в кармане звонит телефон. Держу пари, это Кори, но я его игнорирую. Не хочу быть грубой с Тео, и что удивительно, я наслаждаюсь тем, как мы проводим вместе время.

— Ответь, — кивает он.

— Это может подождать, — отвечаю я.

Что происходит?

Всего несколько часов назад у меня кружилась голова при мысли о скорой встрече с Кори, но за все время с Тео мне в голову не пришла ни одна мысль о нем.

— Расскажи мне о своей семье, — моя защита тает с каждым нашим шагом. — У тебя есть братья или сестры?

Его лицо становится серьезным, и он опускает взгляд.

— Братьев и сестер нет. Мы выросли в бедности. Много переезжали. Уайлдер был самым близким мне человеком, как брат, пока я не встретил своего опекуна. В течение нескольких хороших лет у меня была семья, так что, по крайней мере, я получил опыт нормальной жизни.

Мне грустно за него, хотя я сомневаюсь, что он тот человек, который нуждается даже в капле моей жалости. Возможно, мы больше похожи, чем я думала.

Превращение из бедного в богатого.

Из толстушки в худышку.

Всю нашу жизнь нас оценивали, пока мы достаточно не поумнели, чтобы взять контроль над внешней ситуацией.

На какое-то мгновение мне захотелось рассказать ему о себе.

Об Уитни.

— Так с кем ты сегодня отменила встречу? — спрашивает он. — Кого я обставил?

— Все не совсем так, — краснею я, прекрасно понимая, как это выглядит, но не зная, как все убедительно объяснить. Кроме того, он настолько умен, что видит меня насквозь.

— Да? А как же? Ты ведь не собираешься встречаться с тем придурком, с кем виделась в прошлые выходные?

— Нет. Господи, нет.

— Так это кто-то новый?

— Двоюродный брат моей соседки, — киваю я. — Это что-то вроде свидания вслепую. Ее идея.

— Значит, ты идешь на свидание с кем-то, кого никогда раньше не знала, но мне не позволяешь пригласить тебя? — он поворачивается и смотрит на меня, терпеливо ожидая ответа, чтобы разорвать его в клочья, как собака кожаную туфлю. — Но кем бы ни был этот парень, с которым ты хотела пойти на свидание, ты отменила его, чтобы увидеться со мной.

— У меня есть на то причины, — уклончивость, кажется, лучший для меня выход.

— У меня слабость к девушкам, которые строят из себя недотрог.

Мое сердце колотится, бьется о грудную клетку. Наш разговор резко сворачивает на скользкую тему, приближаясь к точке невозврата.

— Я не строю из себя недотрогу, Тео. Я из себя не строю... никого.

Он хватает меня за сгиб локтя и отводит в сторону. Мое внимание отвлекает группа мамаш, пробегающих мимо в одинаковых спортивных костюмах Lululemon, но его рука легким нажатием поворачивает мое лицо к нему.

Не пониманию, что происходит. Но каждая частичка меня пульсирует, и я не в состоянии контролировать свою реакцию.

— Что ты видишь, когда смотришь на меня? — его глаза фокусируются на моих, удерживая их в заложниках и отказываясь отпускать. Я никогда не замечала вспышек ослепительного белого цвета, выстреливающих из его зрачков и растворяющихся в бирюзовом омуте радужек.

— Кого-то, кто может причинить мне боль, — пытаюсь сглотнуть, но во рту пересохло. И мягкие шипы впиваются в мой живот. И все мое существо пронзает электрическим током. Я в ужасе от того, что он способен заставить меня испытывать такие чувства.

Тео опускает голову, отводит взгляд, но прежде чем его возвращает, я уже успеваю по нему соскучиться.

— Как ты можешь быть так в этом уверена, если даже не даешь мне ни одного шанса?

— Я встречалась с парнями вроде тебя. Это никогда не заканчивалось для меня хорошо.

— С парнями вроде меня?

— Да, — не собираюсь я сдавать свои позиции. — Успешными, богатыми, красивыми. У чьих ног лежит весь мир. И кто может получить любую девушку, какую захочет.

Рука Тео все еще обхватывает мою щеку. Он не отпускает меня и, похоже, не отпустит в ближайшее время. Его внимание переполняет внешнюю оболочку моего эго, но он не то, чего я хочу. На самом деле. Он именно такой парень, в кого я обычно влюбляюсь, и он именно тот парень, кто может высосать из меня последние капли той малой крупицы надежды и оптимизма, что еще остались глубоко в моей душе.

— Ты меня совсем не знаешь.

Слова Тео разрубают мои убеждения, как горячий нож масло. Может, мне стоило быть как мама и держать свое мнение при себе?

Но он спросил.

— Я... я не хотела тебя обидеть, просто, — говорю я, запинаясь, — есть кое-что во мне, в моем прошлом... и мне приходится быть осторожной.

Все в Тео потенциально может быть очень опасным для меня, особенно для моего сердца.

— В тебе столько сложностей, Скайлар, — говорит Тео в своей опьяняюще очаровательной манере. Он проводит большим пальцем по моему подбородку, но потом убирает руку, и поток свежего воздуха заменяет то место, где его ладонь согревала мою кожу. — Но это в твоем духе. Не возражаю. Моя жизнь тоже была тяжелой, и я не боюсь надрывать задницу, чтобы получить то, что хочу.

Он смягчает мою решительность быстрее, чем я успеваю это осознать.

— И я хочу тебя.