Но... Джилл не остается там, куда я ее бросаю. Нет. Джилл начинает скатываться с массивного холма и катится по направлению к озеру.

— Черт! — Роман шипит как раз в тот момент, когда я начинаю догонять Джилл, спотыкаясь на полпути вниз, когда я вижу, что она остановилась прямо перед кромкой воды. Она водонепроницаема, но я все равно не хочу, чтобы ее окунули в пруд, где гадят утки.

Выдохнув, я оборачиваюсь и вижу Романа, согнувшегося пополам и смеющегося так сильно, что он не может остановиться.

— Моя протезная рука, катящаяся вниз по склону, вызвала у тебя приступ хохота? Тебе действительно нужно почаще бывать на людях.

Он качает головой, выпрямляясь, когда берет себя в руки.

— Просто... твою руку зовут Джилл... а Джилл только что скатилась с холма.

— Но, по крайней мере, она не преследовала Джека! Это было бы смешно.

Он смеется, а я закатываю глаза. Я поворачиваюсь и спешу вниз. Как только я наклоняюсь, чтобы схватить руку, внезапно раздается громкий крик, и я взглядом ловлю, как сумасшедшая утка, будто прямиком из ада, следует за мной.

Я кричу и отшатываюсь назад, в то время, как Зловещая Утка бросается на меня, хлопая крыльями, подобно предвестникам смерти. Свистящий звук, который она издают, пугает меня, когда я пытаюсь убежать, но меня дергают назад. Этот демонический урод схватил меня за волосы!

— Отвали от меня! — ору я.

— Сукин ты сын! — Я слышу рык Романа и отчаянно борюсь, пока обезумевшая, бешеная утка тянет меня за волосы, заставляя упасть на землю, пытаясь затащить меня в воду.

Я оглядываюсь и вижу Романа, дерущегося с тремя утками. Да, клевать — это определенно глагол.

Одним рывком я хватаю атакующую меня утку за горло и изо всех сил швыряю ее в воду. Утка издает громкий сердитый звук, от которого у меня мурашки бегут по спине, и я ныряю за Джилл, хватаю ее и бросаюсь к Роману, который все еще сражается, хотя его явно поставили на колени беспощадные пернатые дьяволы.

Я начинаю надевать робо-руку, но одна из Бешеных уток бросается на меня, и я едва успеваю оттолкнуть ее. Вместо этого я размахиваю здоровой рукой, как битой.

— О, теперь вы меня разозлили, — говорю я им, когда начинаю дико размахивать Джилл, пытаясь попасть по той, которая пристала к Роману.

Он откатывается в сторону как раз перед тем, как я почти случайно задеваю его в процессе, и я проклинаю следующую утку, которая нападает на меня, пытаясь ударить клювом мою робо-руку. Да, я сказала «ударить клювом»! Как еще, черт возьми, это называется? Это гораздо хуже, чем клевать.

Роман чертыхается, сражаясь с двумя утками, а я беру на себя двух других. Они поворачивают утиный хвост и убегают, когда я издаю крик баньши, который исходит прямо из чего-то темного и дикого внутри меня, вероятно, того инвалида-злодея, которого я подавляла в себе.

Я преследую их, размахивая рукой, как боевым топором, и останавливаюсь прямо перед тем, как броситься за ними в воду.

Поднимаю глаза и вижу несколько знакомых лиц, в том числе и маму. Ее глаза широко раскрыты от удивления, когда Роман, наконец, заставляет уток отступить. Мы оба тяжело дышим, и я, наверное, никогда не была в таком состоянии.

Ну, кроме того дня, когда потеряла руку. Было море крови. Или в тот день, когда фейерверк взорвался в моем торте. Или... Знаете что, я много раз попадала в переделки, так что на этом, пожалуй, остановлюсь.

Андерсон отворачивается, его тело сотрясается от беззвучного смеха, а я целую минуту пытаюсь по-настоящему оценить то, что они видят.

Однорукая девушка, покрытая несколькими слоями грязи, стоящая в лифчике и шортах, которые когда-то были белыми, и держащая свою робо-руку высоко в воздухе здоровой рукой. Мои волосы спутаны и в беспорядке, как у бешеных уток. Роман выглядит таким же раскрасневшимся и взъерошенным, как и я, его рубашка порвана в нескольких местах, а волосы торчат во все стороны. Он весь в грязных пятнах.

Это несправедливо, что он такой растрепанный и сексуальный сейчас.

Я же уверена, что сейчас выгляжу как озерный монстр. Или дочь снежного человека.

Роман подходит, обхватывает меня руками и пытается прикрыть мою грудь, прикрытую лишь лифчиком. Похоже, он лапает меня на глазах у всех.

Как будто решив, что это лучший момент для съемки, фотограф фотографирует нас.

Просто прекрасно.

Я могла бы свернуться в клубок и позволить смущению захлестнуть меня, или справиться с этим так же, как справляюсь со всеми унизительными инцидентами в своей жизни.

Я закидываю робо-руку за плечо, держа ее там, как биту, и изображаю результативного аутфилдера, который только что попал в хоумран. Роман убирает руки от моих грязных сисек, когда понимает, что на самом деле не особо много и прикрывает.

— Возьми мою рубашку, — шипит Роман, снимая ее.

— Нет, — кричу я шепотом. — Слишком поздно. Не показывай слабости! Веди себя круто.

Фотограф делает еще один снимок.

Он что действительно думает, что это то, что Моника захочет иметь в семейных альбомах?

— Что? — громко спрашиваю я, насмешливо фыркая. — Никогда не видел, чтобы однорукая девчонка топлесс была задирой? Мы не все злодеи!

С этими словами я направляюсь к машине, стараясь держаться подальше от демонов, вселившихся в уток. Это отличная маскировка. Сэм и Дин никогда не будут искать их в этих утиных телах... если только они не посетят этот пруд, и утки не покажут свое злое «я», как они сделали это с нами.

— Нам нужно начать носить с собой соль, — говорю я Роману, игнорируя трепет, когда он обнимает меня за талию, как будто он гордится тем, что стоит рядом со мной прямо сейчас.

Ой.

— Согласен, — говорит он, даже не задавая больше вопросов.

Я улыбаюсь ему. Не остается незамеченным, что он на той стороне, где Джилл не пристегнута к моей руке. Он, кажется, не возражает против того, что я прижимаюсь к нему.

— А как насчет фотографий? — Я слышу, как кто-то зовет Романа.

— Сомневаюсь, что они хотят, чтобы я выглядел так на их свадебных фотографиях, — отвечает он, но улыбается так, будто это самая лучшая вещь в мире.

Он не смущен. Все стыдятся меня, кроме моих девочек и папы. Но не Роман.

— Никто не поверит, когда я расскажу им что произошло со мной на этой неделе, — говорит он, все еще ухмыляясь.

— Ты ведь не сможешь выдумать такое сам, — замечаю я.

Позади нас раздаются громкие пронзительные крики. Роман бежит, таща меня за собой, но мне не нужно торопиться к машинам.

Демоны снова атакуют, но ни у кого нет с собой соли для соляного круга! Или это делается при призраках? Блин! Такое ощущение, что у меня украли часть мозга!

Еще несколько криков и сердитых кряков вперемешку с пронзительными воплями заставляют нас нырнуть в машину и запереть дверцы, как если бы утки собирались их открыть. Мы оба громко смеемся, увидев, что свадебную процессию разрывают на части одни и те же утки.

Они действительно не переносят на дух людей вокруг своего пруда. Похоже, лебеди тоже присоединились к засаде.

Я думаю, что он оставит след, когда Гретхен столкнется с одним из массивных лебедей.

— Бьюсь об заклад, они хотели бы, чтобы я сейчас была там и отстреливала уток, — говорю я, поворачиваясь к Роману, который хватает мое лицо, удивляя меня поцелуем.

Мои глаза расширяются, пока не закрываются, и я расслабляюсь в поцелуе, наслаждаясь им и тая в его объятиях. Когда снаружи бушует хаос, мы остаемся в нашем маленьком пузыре, целуемся, забывая обо всем остальном мире.

Когда он прерывает поцелуй, мои губы распухают, и я хочу большего. Мои веки тяжелеют, когда открываю их, чтобы увидеть его пристальный взгляд, которого я не ожидала.

— Мне очень нравятся сумасшедшие, — говорит он, проводя пальцем по моим губам.

По моему телу пробегает легкая дрожь.

— Ты тоже нравишься сумасшедшей, — шепчу я.