ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Каша

Ранее…

Жила-была однорукая принцесса, которая жила-поживала на свалке с сумасшедшим изобретателем. Ее принц, Роман Хант, пришел, чтобы спасти ее от жизни среди надувных кукол и озабоченных протезов, но, увы, жизнь была слишком испорчена, чтобы позволить им быть вместе... если вдруг они волшебным образом не найдут способ строить отношения на расстоянии, хотя это никогда ни для кого не срабатывало.

Мои сказочные истории — отстой. Это официально, хотя я пока не теряю надежду.

— Не дуйся, — говорю я зеркалу, снимая с вешалки голубое платье, которое я должна надеть сегодня (мама настояла).

Боже упаси, чтобы я надела то, что выбрала сама, тем самым осквернив пьедестал, на котором, как она наивно полагает, стоит.

Я сердито пытаюсь протиснуться в неподдающееся платье, которое отказывается спускаться по изгибам моего тела. Мои плечи сгибаются и извиваются, как у акробата, пытающегося протиснуться сквозь крошечный обруч.

Это платье, как минимум, на размер меньше. Моя левая рука — да, та, что наполовину оторвана — застревает, и ее невозможно сдвинуть с места. Моя правая рука торчит в прорези, подобно развивающемуся флагу, который застрял в вертикальном положении без всякой гибкости. Только мой левый глаз может заглянуть поверх платья, чтобы увидеть, как нелепо я выгляжу в зеркале.

В панике я бросаюсь к стене и начинаю прижиматься к ней, как будто у нее вырастут пальцы, и помогут мне натянуть на себя это ужасное подобие презерватива. Да, я назвала платье презервативом. Презерватив, который к тому же чертовски мал. А я — пенис, у которого из-за этой чертовой штуки нарушено кровообращение.

В отчаянии я пытаюсь превратиться в Невероятного Халка, тщетно прорываясь сквозь платье, но его удушающая хватка не дает мне отрастить огромные мышцы и позеленеть. Даже мой рев в стиле всемогущего Халка больше похож на астматический хрип.

— Каша? — Голос Лидии сейчас напоминает благословенное пение прекрасного ангела.

Ладно, может это и драматично, но…

— Помоги, — выдавливаю я голосом девяностолетней женщины, которая курит последние семьдесят из них.

Она бросается ко мне и пытается стащить платье, но ее потуги кажутся бесполезными. Я вскрикиваю, когда чувствую, что плечо вывихнуто.

— Знаешь, у них есть платья твоего размера, — ворчит она.

Решив, что снять его через верх затруднительно, она начинает стягивать его вниз.

— Моника, — хриплю я.

— Это долбаный четвертый размер. А ты носишь шестой!

— Я... знаю, — шиплю я сквозь сбивчивое дыхание.

— Нам нужно масло, — решает она, кивая головой.

Я свирепо смотрю на нее.

— Смазка есть?

Я пристально смотрю на нее.

— Есть идеи получше? — срывается она.

За это она получает убийственный взгляд.

— Разрежь его, — с трудом выговариваю я.

— Платье за пять тысяч долларов! Я его не порежу.

Она снова начинает бороться с ним, медленно стягивая его с моих бедер. И хотя я понятия не имею, как буду сидеть, чертово платье уже сидит на мне.

— Ты можешь дышать? — спрашивает Лидия с намеком на насмешливую улыбку.

Я посылаю ее по известному адресу и подхожу к зеркалу. Удивительно, но я не похожа на банку печенья, которая вот-вот лопнет. Платье на самом деле очень эффектно меня стройнит. С другой стороны, в нем не предусмотрено место для округлостей. Не то чтобы я обычно выпячивалась, когда на мне платье, которое мне чертовски идет. Вы понимаете, о чем я. Втискивание в вещь слишком маленького размера обычно означает серьезные комки, горбинки и складки в ненужных местах.

Зеленый оттенок в платье идет в тон моим зеленым глазам из-за чего последние буквально лезут из орбит. Обычно мои глаза тусклые и незаметные. В этом отношении мама поступила правильно. Жаль, что она хочет, чтобы я казалась меньше.

Пожав плечами, я проверяю свои навыки ходьбы. Ходьбе ничто не мешает, так что я буду вести себя хорошо. Побеспокоюсь о том, как буду есть — так как для моего желудка не оставили места на случай обжорства — чуть позже.

Стук в дверь раздается как раз в тот момент, когда я заканчиваю укладывать волосы, и Лидия распахивает ее, чтобы продемонстрировать очень сексуального парня, держащего в руке одну розу.

Божечки, чертовски сексуальный парень в дизайнерском костюме. Никогда не думала, что костюмы могут так хорошо смотреться.

Роман улыбается, своим взглядом скользит по мне с явным вожделением, искрящимся в глубине его глаз. Стоило задержать дыхание, чтобы еще раз увидеть этот его красноречивый взгляд.

По крайней мере, я умру в секси-стиле.

Цель всей жизни. Я должна источать любовь.

— Ты выглядишь... — его слова обрываются, как будто он в недоумении, поэтому я решаю предложить несколько вариантов продолжения.

— Потрясающе? Удивительно? Ангельски? Сексуально? Плоско? Злостно? Секси-шмекси?

— Определенно сексуально, — говорит он, прочищая горло и переступая с ноги на ногу.

Я улыбаюсь, когда он подходит ко мне. Возможно, это не будет выглядеть настолько сексуально, когда я попытаюсь сесть, но я воспользуюсь моментом. Рукой, свободной от розы он берет меня за подбородок, откидывает мою голову назад, и его губы опускаются на мои, запечатлевая на них один из самых легких поцелуев.

Он отстраняется, а я слегка пошатываюсь. Давайте просто свалим все на каблуки.

Роман снова улыбается и протягивает мне розу. Что мне с ней делать? Взять ее с собой? Оставить здесь? Что грубо или приемлемо? Ни один парень никогда не дарил мне розу или цветы до свидания.

Решив, что не могу носить с собой розу, я целую его в щеку и кладу розу на стол.

— Стоит ли мне волноваться, почему ты вдруг стал таким милым?

Он прижимает руку к груди, притворяясь обиженным.

— Парень что не может сделать романтический жест, чтобы его не заподозрили в чем-то гнусном?

Я выгибаю бровь, и его улыбка возвращается.

— Пойдем, красотка. Давай присоединимся к вечеринке, пока туземцы не забеспокоились. Уверена, Моника боится того, что ты можешь сделать сегодня вечером.

— Я буду вести себя наилучшим образом, — говорю я, рисуя знак «X» над сердцем указательным пальцем.

Быстро натягиваю Джилл и пристегиваю ее. Это частично лишит привлекательности платье без бретелек, но в то же время, это придаст ему стимпанковский шик.

Беру Романа под руку, чувствуя себя раскрасневшейся девушкой на первом свидании, и он ведет меня на ужин. Как только мы добираемся до огромного бального зала, превращенного на ночь в столовую, Роман отпускает меня и выдвигает стул, на котором стоит мое имя.

Но его визитки нет по обе стороны от меня. В зале еще несколько человек, включая Гретхен, но никто не обращает на нас никакого внимания, продолжая обсуждать то, что обсуждали.

— Ты не можешь оставить меня здесь одну, — говорю я ему, хмурясь, когда он начинает уходить.

Вместо того чтобы бросить меня, он крадет карточку, затем возвращается и меняет ее на карточку справа от меня. После того, как он убирает вторую карточку в конец стола, он возвращается, а я печально смотрю на свое место.

— Что случилось? — спрашивает он.

Решив не говорить ему, что я упакована в это платье, как ветчина в вакуумной упаковке, я выдыхаю весь воздух из легких и начинаю пугающий процесс опускания своего тела на стул. Мне приходится наклоняться, но мне удается сесть. И эй! Я все еще могу дышать... немного.

— Твоя сестра вернулась? — спрашиваю, пытаясь найти, что сказать, чтобы он не задавал вопросов о том, почему я могу или не могу при этом похрипывать.

Он устраивается поудобнее и слишком непринужденно кладет руку на спинку моего стула.

— Не думаю, что она вернется. Она трудоголик, как и я, и у нее нет причин продолжать брать отгулы на свадьбу, которая ее не интересует.

— Тогда зачем она вообще пришла? — размышляю я, делая глоток воды.

— Потому что я попросил ее об этом.

Морщусь.

— А потом я ввалилась в твою комнату голой и с тех пор занимаю большую часть твоего времени.

Он подмигивает мне с этой своей фирменной ухмылкой.

— Она не расстроилась, даже почувствовала облегчение. Она не хотела быть здесь, так как Андерсон ей тоже не нравится.

— Значит, твоя сестра мне уже нравится.

Он смеется себе под нос и качает головой.

Люди начинают прибывать, медленно заполняя стол, пока он полностью не заполняется. Моя мать хмурится, когда видит Романа рядом со мной, а Мистер Лысый Парень теперь сидит там, где должен был сидеть Роман. Он рядом с действительно красивой женщиной, так что мне интересно, планировала ли моя мать саботировать мой начинающийся роман, изображая Купидона.

Мисс сексапильная Красотка сердито смотрит на Лысого, а он на нее. Ладно... это странно.

Игнорируя это, я с удовольствием беру бокал шампанского, когда официант начинает приносить различные блюда, включая салаты. Пальцы Романа начинают лениво чертить круги на обнаженной коже моего плеча, и я прислоняюсь к нему, сохраняя удобный для меня наклон, так как угол в девяносто градусов поддерживать невозможно.

— Ты в порядке? — вопросительно шепчет Роман мне на ухо.

Я определенно не в порядке. Дышать становится все труднее и труднее.

— Я в порядке! — лгу я, заставляя себя выдавить самую фальшивую улыбку в истории.

Ему мое заявление не кажется убедительным, но моя мать стоит и пытается привлечь всеобщее внимание, отвлекая внимание от меня.

— Спасибо всем, что присоединились к нам сегодня. — Она берет мужа за руку, и он улыбается, подмигивая ей. Я впервые замечаю, чтобы он проявлял любовь на людях. — Мы не можем выразить вам словами, как много для нас значит иметь рядом стольких друзей и членов семьи.

И бла-бла-бла в том же духе, потому что меня немного подташнивает. Не потому, что она выплевывает все эти смачные слова прямо из задницы, а потому, что дышать стало намного труднее.

Я отклоняюсь еще немного, давая себе достаточно места, чтобы дышать чуть легче, но при этом моя задница едва касается стула. Роман выгибает бровь, но Моника все еще говорит о том, как прекрасна была жизнь для нашей семьи и бла-бла-бла.