ГЛАВА ТРЕТЬЯ

КОГДА человек оказывается в трудных обстоятельствах, ему всегда стоит оценить сложившуюся ситуацию. Особенно когда он приходит в себя и обнаруживает, что не может пошевелиться.

Ричард отрыл глаза.

Давайте разбираться. Перво-наперво, он в клетке — факт болезненно очевидный из-за стальных прутьев, наложенных на всадников, едущих на фоне старого леса. Во-вторых, его руки связаны за спиной. В-третьих, тяжелая цепь приковала его ноги к стальному кольцу на дне клетки. В-четвертых, более толстая цепь крепила клетку к тележке, делая несколько петель, будто веса клетки, вклинившейся в остов тележки, было недостаточно, чтобы удержать ее на месте. Следовательно, он был захвачен работорговцами, и они боялись, что у него вырастут крылья, и он взлетит вместе с трехсотфунтовой клеткой.

Он не помнил, как попал в клетку. В какой-то момент его, должно быть, избили — лицо болело и, скорее всего, было в синяках. Он почувствовал на губах вкус грязи, вероятно, от чьего-то ботинка. Кроме того, судя по не очень приятному запаху, кто-то нашел время помочиться ему на грудь. Работорговцы, очаровательный народ, всегда рады предложить своим гостям сказочное гостеприимство.

Рана в боку совсем не болела, и, несмотря на все его ожидания, он все еще был жив.

Как, черт возьми, он еще дышит? Он получил достаточно ран, чтобы понять, что ранение в печень было опасно для жизни, даже если бы его каким-то волшебным образом перенесли на хирургический стол сразу после того, как он получил его. К тому же он еще добивал себя бегая часами по лесу.

Он вспомнил, как упал на какой-то дороге. Что-то произошло еще между этим падением и клеткой, что-то смутное. По какой-то причине у него возникло ощущение, что это связано с Элеонорой, бабушкой Розы, с которой он когда-то встречался. Всплыло еще одно воспоминание — женщина с серыми глазами и светлыми волосами. Ее лицо было расплывчатым, но он помнил ее напряженные и красивые глаза под взмахом темно-русых бровей… его туманная память заставила их светиться… и беспокойство, которое он прочел в их глубине, остановило его. Уже много лет никто не смотрел на него так. Это было такое прекрасное воспоминание, что он был почти уверен, что это был продукт его галлюцинирующего мозга, жаждущего чего-то светлого в его мрачной, пропитанной кровью жизни.

За исключением того, что кто-то исцелил его, потому что его рана исчезла. Колотые раны не исчезают сами по себе. Это придавало его расплывчатым воспоминаниям о женщине с серыми глазами некоторую достоверность, но исцеляющая магия была чрезвычайно редкой и высоко ценилась. Найти кого-то в Грани с ней было очень маловероятно. Грань была адским местом, куда ты отправлялся, когда ни в Зачарованном, ни Сломанном тебе не было места. Целитель с таким талантом, был бы очень ценен в Зачарованном.

Все эти размышления ни к чему не привели. У него не было никакого правдоподобного объяснения, почему он был жив, поэтому он должен был отложить это на некоторое время. Его более насущной проблемой была клетка и команда работорговцев, охранявших ее.

Невозможно было сказать, как долго он был без сознания, но вряд ли он был в отключке слишком долго. Они путешествовали по лесам Зачарованного, и магия текла в полную силу. Лес теснил их, массивные стволы деревьев, питаемые магией и богатой адрианглийской почвой, поднимались на невероятную высоту. На этом фоне всадники на едва видимой тропе казались незначительными и маленькими. Лошади двигались медленным шагом, им мешала повозка, в которой ехал он.

Ричард принялся перечислять знакомые лица. Некоторые из них были новыми, но он знал о половине из них, как о примерах отбросов, плавающих в сточной канаве человечества. Его память хранила их имена, краткие биографии и слабости. Он изучал их, как другие изучают книги. Некоторые из них были выходцами из семей, некоторые родились психопатами, а другие были просто жадными и глупыми. Большинство несли винтовки и клинки, их снаряжение было изношенным и не слишком чистым. Волкодавов он не видел и не слышал. Куда подевались все гончие?

ШАРЛОТТА вышла из грузовика. Впереди заросшая земляная дорога заканчивалась, переходя в лесную тропинку. Граница маячила перед ней. Она чувствовала ее до мозга костей, странное тревожное давление, которое угрожало выдавить из нее дыхание.

Работорговцы прошли через нее. Кусты все еще клонились, потревоженные всадниками. Она увидела следы копыт на земле и двойные борозды широких колес. У них была повозка, и не волшебная, как у современных фаэтонов, а старомодная, запряженная лошадьми повозка, какие до сих пор используют деревенские жители в провинциях. Тропа вела через границу, так что ей придется пройти этим путем. В последний раз, когда она пересекала ее, ощущение того, что ее магия исчезла, почти заставило ее повернуть назад.

Шарлотта глубоко вздохнула и переступила порог. Магия вцепилась в нее, сжимая ее внутренности, словно пытаясь выжать из них жизненную силу. Давление толкало ее вперед. Каждый шаг был сознательным усилием. На лбу у нее выступил пот. Еще один шаг. Другой. Давление давило на ее. Шарлотта сгорбилась. Она бы поползла, если бы пришлось.

Другой шаг.

Внезапно скрежещущая ноша исчезла. Магия затопила ее, омолаживая тело. Это было абсурдное ощущение, но она чувствовала, что раскрывается, как цветок, приветствующий утреннее солнце. Если бы у нее были крылья, они бы развернулись. Она медленно вдохнула. Вот она, знакомая мощная сила, которой она так привыкла владеть. За годы, проведенные в Грани, живя с полумагией, она забыла, как это чудесно.

Она никогда не понимала, почему Элеонора так и не переехала жить в Зачарованный…

Элеонора.

Ей нельзя было останавливаться. Она отстала от работорговцев по меньшей мере на полчаса, а может, и больше. Перед ней простирался старый адрианглийский лес, а впереди разветвлялась лесная тропинка. В какую сторону идти, направо или налево?

Шарлотта пригнулась к земле, стараясь идти по следам копыт. Ковер из старых сосновых иголок покрывал землю и тропинку, скрывая след. Она научилась кое-чему, когда была девочкой, у старого разведчика-ветерана, жившего в Ганерском Колледже, потому что считала это интересным. Но эти уроки были давным-давно, и она никогда не воспринимала их всерьез.

Из-под кустов слева донесся пронзительный, надрывный скулеж. Она обернулась. Два карих собачьих глаза смотрели на нее с большой черной морды.

Шарлотта замерла.

Пес опустил свою большую голову и снова тонко заскулил. Она почувствовала запах крови. Это подхлестнуло ее инстинкт целителя, как хлыст. Темная магия, бушевавшая внутри нее, исчезла, словно погасла.

— Теперь спокойнее. — Шарлотта нагнулась и подошла к собаке. — Спокойно.

Пес лежал на боку, тяжело дыша.

Шарлотта наклонилась к нему.

Губы пса задрожали, обнажив блеснувшие клыки.

Шарлотта остановилась, протянув руку.

— Если ты меня укусишь, я тебе не помогу. — Пес не мог понять ее слова, но тон ее голоса был для него ясен.

Она медленно потянулась вперед. Пес открыл пасть. Челюсти щелкнули, но не дотянулись до ее пальцев. Он был слишком слаб.

— Ха, если бы ты был здоров, ты бы откусил мне руку?

Шарлотта коснулась меха, посылая поток золотых искр через пушистое тело. Кобель, низкое кровяное давление. Пулевое ранение, проходящее через живот. Кто-то пристрелил собаку.

— Этот мир полон ужасных людей, — сказала она ему и начала исправлять повреждения. Пуля вошла в грудь, пробила левое легкое и вырвалась из бока собаки. Судя по состоянию раны и кровопотере, это произошло часов пять-шесть назад.

Шарлотта связала поврежденные ткани, восстанавливая легкое.

Пес наклонился и лизнул ее руку, быстро и коротко, словно стесняясь собственной слабости.

— Передумал, раз уже не так больно? — Она запечатала рану и погладила его холку. Ее рука скользнула по шипастому ошейнику. — Ты ведь больше не будешь собакой работорговцев, правда?

Пес поднялся. Он был огромным зверем — если бы они оба стояли прямо, он мог бы положить лапы ей на плечи.

Шарлотта встала.

— А где твои хозяева?

Пес посмотрел на нее, понюхал воздух и повернул направо.

У нее не было ничего лучше, кроме как последовать за ним.

— Верно, — сказала Шарлотта и пошла за собакой по тропинке.

ПОВОЗКА со скрипом преодолела корень.

— Достаточно далеко, — раздался скрипучий голос. Он принадлежал Вошаку Корвену, опытному работорговцу с дюжиной набегов за плечами. Неудивительно, подумал Ричард. Это был тот человек, которого Тулин обещал предать. Они, должно быть, договорились устроить эту маленькую ловушку вместе, и когда Ричард прорубил себе путь через команду Тулина, Вошак взял своих людей и пошел за ним.

— Мы разобьём лагерь здесь, — сказал Вошак.

— Мы всего в двух часах езды от границы, — крикнул высокий рыжеволосый мужчина. Ричард не узнал его. Должно быть, новый наемник. Работорговцам нужно было регулярно пополнять свое стадо — он продолжал его прореживать.

В поле зрения появился Вошак. Среднего роста, он был сложен с хрящевато-сухожильным типом силы: худощавый, но с высокой выносливостью. Он не был ни самым быстрым, ни самым сильным, но он пройдет дистанцию. Сеть шрамов рассекала его лицо. Без сомнения, у него была какая-то романтическая история о том, как он получил их, вместо того чтобы признать, что конюх разбил ему лицо вилами во время неудачного набега.

Волосы Вошака, светло-русая коса, которую он обесцвечивал, были его фирменным знаком. Она делала его запоминающимся. Так действовали работорговцы. Они использовали костюмы и образы, пытаясь выглядеть невероятно крутыми, и надеясь внушить страх. Они рассчитывали на этот страх. Можно бороться с человеком, но никто не может бороться с кошмаром.