— На этой свадьбе будут присутствовать все, какие-то родственники и приближенные из Луизианы и Адрианглии, — продолжил Кальдар. — Все «Зеркало» в полной боевой готовности.

— Было бы здорово именно там разоблачить Бреннана, — вслух подумала Шарлотта.

— Да, но я не могу быть тем, кто это сделает. Я попытался намекнуть на это Эрвину, который отвечает за операции моего подразделения, и он быстро заставил меня заткнуться. Вам все еще не хватает одного игрока, — сказал Кальдар. — Чтобы повлиять на общество надо зайти с разных сторон. Только так это сработает. Вы должны работать совершенно независимо друг от друга под разными углами к общей цели.

— Может быть, я… — начал Джордж.

— Нет, — хором ответили все трое.

— Ты должен думать о своем будущем, — сказала ему Шарлотта. — Если мы потерпим неудачу, Бреннан сделает своей миссией погубить тебя самым ужасным способом.

— Не только это, — добавил Ричард, — но и то, что ты хорошо известен и имеешь хорошие связи. Если ты провалишься, то утащишь за собой сестру, шурина и брата. Ты можешь помочь, Джордж. Но ты должен делать это в тайне.

— Не везет, так не везет, — сказал Кальдар.

— Не повезет, если я не стану Кэссайдом, — сказал Ричард.

Что?

— Еще раз повтори? — попросил Кальдар.

— Я встречался с ним, — сказал Ричард. — Его нетрудно будет изобразить. Ты сам сказал, что между нами есть сильное сходство.

— Я тебе скажу, ты неплохо справляешься с гримом. — Кальдар скрестил руки на груди. — Но это не какая-то встреча посреди ночи в тускло освещенной таверне. Ты недостаточно похож на него, чтобы не заметить этого, и если ты приклеишь дерьмо к своему лицу, оно будет хорошо видно при ярком свете всех этих бальных залов.

— Нет, если я подправлю лицо, — сказал Ричард.

Она поняла, о чем он говорит.

— Ты говоришь о пластике лица?

Он кивнул.

Шарлотта уставилась на фотографию, сравнивая два лица. Подбородок Ричарда был слишком острым, переносица слишком низкой, черты лица слишком четкими, а брови слишком высокими… Нет, слишком много, слишком много различий. Это не сработает.

— Ты сошел с ума. Кто за это возьмется? — спросил Кальдар.

— Декарт, — сказал Ричард.

Кальдар нахмурился.

— Кто такой Декарт? — спросила она.

— Перебежчик из Луизианы, — ответил Кальдар. — Его собирались выслать за какие-то неординарные операции, а он, поджав хвост, перебежал через границу в поджидающие объятия Министерства внутренних дел. С чего ты взял, что он пойдет на это?

— У меня есть доступ к объединенным финансам Камарина и Сандина, — сказал Ричард. — Декарту нужны деньги.

— Просто смешно, — сказала она. — Ты собираешься доверить свое лицо какому-то перебежчику?

— Шарлотта права. Этот человек — художник со скальпелем, но ты все равно умрешь на операционном столе, — сказал Кальдар.

— Не обязательно. — Ричард посмотрел на нее.

Нет, даже через миллион лет.

— Забудь об этом.

— Шарлотта…

— Я сказала, забудь! — Она встала со стула. — Мне придется постоянно лечить тебя, пока хирург будет резать твое лицо. Посмотри на свой подбородок и посмотри на его. Это значит разрезать живую кость, Ричард, и переделать ее. Мне придется заново вырастить ее за пределами ее естественной формы. Ты хоть представляешь, как это трудно? Я и раньше помогала в пластических операциях. Я точно знаю, что там происходит. То, что ты предлагаешь — самоубийство. Нет никакой гарантии, что я смогу сохранить тебе жизнь. В лучшем случае ты будешь обезображен. В худшем случае… мертв. Это слишком опасно.

Он просто смотрел на нее.

— Это слишком опасно, Ричард. Я не буду этого делать. Один промах скальпеля, одна упущенная инфекция… и тебя больше нет.

— Шарлотта, — тихо сказал он. — Ты не обязана помогать. Я могу нанять целителя.

— Во-первых, тогда ты точно умрешь. Во-вторых, ни один целитель не сделает этого для тебя. Это самоубийство.

— А разве есть другой выход?

— Не знаю, но это не выход.

— Я готов рискнуть, — сказал Ричард.

— А я нет!

— Я прошу тебя уважать мои решения, — сказал он.

Слова хлестнули ее. Она сказала ему то же самое, когда он пытался отговорить ее от поездки с ним. Они договорились, что не будут примешивать свои отношения к миссии. Если бы они не занимались любовью, а он был просто мужчиной, которого она знала, она бы предостерегла от операции, но не стала бы впадать в истерику, пытаясь предотвратить ее.

Но они занимались любовью. И она была влюблена в него, независимо от того, чувствовал ли он то же самое к ней или нет.

Слова вырвались у нее прежде, чем Шарлотта успела их сдержать, но она собрала все свое самообладание и, когда они вырвались, произнесла их спокойно, с оттенком отстраненности.

— А если я тебя потеряю?

— Ты не сделаешь этого. Ты лучший целитель своего поколения.

РИЧАРД лежал ничком на столе под резким стерильным светом хирургической лампы. Ему был отлично виден Декарт, невысокий худощавый мужчина, одетый в медицинский халат. Его лицо выражало полную сосредоточенность, когда он рассматривал свои инструменты. На столе перед ним лежало изображение лица Кэссайда, увеличенное вдвое. Томограф полностью улавливал сходство, и Декарт был очень хорош в своем деле.

Шарлотта стояла рядом с хирургом. Ее лицо было ледяным, и эта ледяная красота была достаточно острой, что можно было порезаться. На него смотрели самым холодным взглядом, какой он когда-либо видел.

Дочь, помощница Декарта, затянула последний кожаный ремешок, крепко прижимая левую руку Ричарда к поверхности стола. Пряжка, запираясь, щелкнула. Он был пристегнут.

— Самоубийство, — сказала Шарлотта.

Ричард улыбнулся ей.

С тех пор как он указал ей на то, что она думает эмоциями, Шарлотта спрятала их. Она спорила три дня с холодной, безупречной логикой, пытаясь ошеломить его фактами. Пока они сидели у очага, она подробно рассказывала, как это делается. Она нашла на полке том по анатомии и подробно описала, как легко скальпель может причинить вред. Она угрожала ему затяжной, хронической болью, которая приходит с переформованными костями и повреждением нервов. И когда они занимались любовью, у него перехватывало дыхание. Она пыталась дать ему повод отступить.

Она понятия не имела, что делает только хуже. Он хотел любой ценой удержать ее от использования темной стороны ее магии. Он придумал план, который переложит на его плечи почти всю опасность. У нее не будет причин никого убивать. Но этот план зависел от того, что у него будет лицо Кэссайда, и поэтому он слушал все, что она говорила, и признавал полную обоснованность ее аргументов, но не сдавался.

Декарт начал рисовать линии на лице Ричарда, держа чернильницу в руках в перчатках.

— Насколько вы искусны в целительстве, миледи? — Его голос был мягким и тихим. В его словах слышался легкий луизианский акцент.

— Я Целительница, — сказала она бодро.

— Я понял, что вы целитель, — сказал он.

— Не целитель, а Целительница с большой буквы, — сказала она.

Декарт взглянул на нее.

— Вы простите меня, если я вам не поверю. Целительница творила чудеса, пока не ушла на покой. И все же у вас должны быть какие-то способности, раз мой пациент так доверяет вам. Такие процедуры… довольно ужасны. Я прошу вас воздержаться от исцеления, пока я не попрошу, или вы преждевременно исцелите изменения, которые я сделаю.

Шарлотта смерила Ричарда убийственным взглядом.

— Если ты умрешь, я приду за тобой. Не жди мирной загробной жизни.

Должно быть, это мучительно для нее, понял он. Если бы они поменялись ролями, и она лежала бы на столе, а он был бы вынужден смотреть, как ее лицо разрезают и вытирают кровь, смог бы он это сделать?

— Декарт, дайте нам минутку.

Хирург пожал плечами, и они с ассистенткой вышли.

— У тебя наступил момент просветления? — спросила она. — Может, мне расстегнуть ремни?

— Прости, что заставил тебя это делать. Тебе, должно быть, трудно. — Он не мог позволить ей понять, зачем он это делает. Если он умрет, она никогда себе этого не простит.

Ее тонкие брови поползли вверх.

— Будьте осторожны, милорд Мар. Сначала вы игнорируете мои советы, а теперь оскорбляете меня. Уверяю вас, что смотреть, как хирург разрезает живую плоть, для меня не новость. Вопреки вашим ожиданиям вы не такой уж особенный.

Она была в ярости.

— Если бы я мог поменяться с тобой местами, я бы…

Ее глаза вспыхнули гневом. Он явно сказал что-то не то.

Она протянула руку и влепила ему пощечину.

— Если бы ты поменялся со мной местами, я бы умерла на операционном столе. Ты возложил ответственность за свое выживание на мои плечи против моей воли. Не говори мне пустых банальностей. — Она отвернулась от него и ушла из поля зрения. — Он готов.

Дверь распахнулась. Мгновение спустя над ним навис Декарт.

— Пожалуйста, не причиняйте вреда пациенту. Если вы чувствуете необходимость причинить ему вред, сделайте это с другими частями его тела.

— Я вылечу его прежде, чем вы начнете, — последовал ледяной ответ.

Холодная игла пронзила его руку.

— Я посчитаю до десяти, — сказал Декарт. — Я хочу, чтобы вы повторяли цифры после того, как я их произнесу. Десять.

— Десять.

Комната стала расплываться.

— Девять.

— Девять.

— Восемь. — Голос Декарта звучал будто издалека.

— Восемь, — прошептал Ричард.

— Семь.

Свет погас. Все потемнело.

— ПОСМОТРИ на меня.

Чей-то голос звал его. Ричард поплыл к нему по бесконечной бесцветной воде. Он не был уверен, чей это был голос, но он разбудил его, и теперь он пошевелился. Какая-то часть его задавалась вопросом, почему он не тонет и где находится поверхность, но эти вопросы были слишком неинтересны, чтобы привлекать его внимание.

Под ним зияла тьма. Она тянулась к нему, ее длинные щупальца извивались, готовые свернуться вокруг него и утащить его под воду. Он знал, что это не смерть. Смерть была далеко. Это было что-то другое. Плывя, он чувствовал ее холод, распространяющийся по воде внизу. Он понял, что пахнет кровью.