Глава 6

Габби уставилась на Шона. Он стоял, прислонившись к дверям ванной, его зрачки расширились от возбуждения. Он пьянел от одной мысли быть с ней. Как всегда красив, с высеченным, словно из гранита, подбородком, широкими плечами. Только теперь длинный, толстый и жесткий член натянул его брюки в паху.

Несмотря ни на что, она желала его и с трудом перевела дыхание.

— Я всё ещё злюсь на тебя.

— Понимаю. — Он не сдвинулся с места.

— Я тебе не доверяю. — Он врал ей, планировал использовать и признался в этом лишь потому, что его планы пошли прахом.

— Знаю.

Она облизнулась:

— Когда отойду от шока от всего случившегося, то, вероятно, возненавижу тебя.

Он всё ещё не двигался.

— И это я знаю.

— Секс ничего не значит. Это ничего между нами не изменит.

— Да, но нам будет очень хорошо.

Звучит хорошо, слишком чертовски хорошо, чтобы сопротивляться.

— Хорошо, ладно. Мы поняли друг друга. Тогда давай снимай одежду.

Не желая видеть его реакцию на её слова, она развернулась и повернула краны, наполняя ванну водой. Затем сняла ботинки и носки. Неужели она действительно собирается сделать это? Встречаться с лжецом с сомнительными намерениями?

«Привет. Ты сама врушка с сомнительными намерениями».

Что-то шлепнулось на раковину. Оглянувшись, Габби увидела презерватив. Агент всегда готов. Затем услышала шорох одежды, шелест ткани, падающей на пол. И на этот раз развернулась с бешено колотящимся в груди сердцем. Шон оказался абсолютно, беззастенчиво обнажен.

Во-первых, его тело было загорелым, без каких-либо белых полос. Во-вторых, накачанные кубики пресса сужались к паху. В-третьих, его член оказался великолепным. Длинный и толстый, как она и предполагала, с влажной от предсемени головкой. По телу Габби прокатилась дрожь.

Да, она собиралась это сделать. Они не целовались с того вечера в клубе, и она отчаянно нуждалась в новых поцелуях. Но сейчас они не тонули в пучине страсти, так что она не сможет списать этот порыв на безумие. Должно быть, её гормоны взбунтовались. Но она всё равно собиралась сделать это. Всегда этого хотела.

Шон знал, кто она такая, на что она способна, и не убежал с криком. Как и она, он иной. И, о боже, помимо наслаждения, её охватила непреодолимое желание пустить всё на самотек, позабыть о мире хотя бы ненадолго в его сильных объятиях, крепких и безопасных.

— Ты передумала? — спросил он небрежно.

— Нет. Но тебе придется все сделать самому. — Она словно насмехалась не над ним, а над собой. — Ты мой должник.

— Не возражаю. — Ухмыляясь, он сократил между ними расстояние. — И беру свои слова обратно. Мне очень нравится Габби-болтушка. — Он обхватил пальцами край её футболки и приподнял. Она охотно подняла руки, и ткань скользнула вверх.

Он втянул воздух, пристально разглядывая ее татуировки.

Она сжала руки в кулаки, едва сдержавшись, чтобы не прикрыться. По её животу и спине были разбросаны разноцветные цветы, соединенные между собой лианами с листочками. Одни красивые, другие странно уродливые.

— Я позволяла молодым художникам практиковаться на мне, — пояснила она. — За деньги. — Это лучше, чем продавать собственное тело, одна татуировка кормила её целую неделю.

— Они мне нравятся, — хрипло пробормотал он.

Она с облегчением вздохнула — что странно, ибо его мнение о её теле не имело никакого значения — она провела кончиками пальцев по его татуировкам. Ей не нужно было спрашивать. Он просто сказал.

— Мой отец поставил эти метки, когда мне исполнилось четырнадцать лет. Эти символы словно якорь. Я управляю тенями, втягиваю и окутываю свое тело тьмой, но иногда мне охота слиться с ними в единое целое. Татуировки мешают мне сделать это. Мешают теням полностью поглотить меня.

— Но почему на лице?

— Всегда заметная… необузданная магия. На тебе всё ещё слишком много одежды. — Он расстегнул пуговицу на её джинсах. Затем молнию. Стянул джинсы на пол. — Выйди из них.

Габби повиновалась, оставшись лишь в лифчике и трусиках. Простых и удобных, но черного цвета. Пар из душа окутывал тело, оставляя на коже капельки влаги.

— Ты великолепна, — пробормотал Шон и опустился на колени. Поцеловал Габби в пупок, скользнув горячим и влажным языком по покрывшейся мурашками коже. Проследил языком одну из лиан, обводя влажным кончиком каждый цветок и лепесток.

Запутавшись пальцами в его волосах, Габби откинула голову назад, коснувшись шелковистыми локонами чувствительных изгибов попки.

— Я разрешаю тебе продолжать в том же духе.

— Я бы грохнул Роуэна, дотронься он до них, — прорычал Шон между поцелуями, сжимая её бедра. — Он должен был завоевать тебя, но я не мог позволить ему сделать это. Я хочу тебя для себя. Знаешь, сколько раз дрочил за последние несколько недель, мечтая попробовать тебя на вкус? Несчетное количество. — Он прижался носом прямо ей между бедер и глубоко вздохнул. — Черт возьми, даже здесь, ты пахнешь лимонами и сладостью.

Если он отпустит её, она просто упадет. И шлепнется не просто на задницу, а рухнет в пропасть, пытаясь за что-либо ухватиться руками. Никогда ещё она не чувствовала себя столь желанной. Необходимой. Казалось, и она нужна ему, чтобы выжить. Он должен заполучить её, иначе умрет. Конечно, это иллюзия, но учитывая, сколько раз на протяжение всей жизни её отвергали, считая всего лишь куском дерьма, незначительной и бесполезной, нынешние ощущения придавали ей сил. Успокаивали.

— Продолжай, — прохрипела она. — Скажи мне что-нибудь ещё.

— Я не могу перестать прикасаться к тебе, — ответил он хрипло и продолжил изучать её татуировки. Его рот оказался невероятно горячим, обжигающим, прикусив, он слегка оцарапал её зубами. Закончив с многочисленными узорами, пробормотал:

— Боже, когда кто-либо уделял им столько внимания? — Он провел пальцами по краю её трусиков. Она застонала, почувствовав слабость в коленях. — Ты встречала мужчин, которым не нравится пробовать женщин на вкус?

— Да, — задыхаясь, выдохнула она, словно струйку дыма.

— Я не из таких. — Он отодвинул её трусики в сторону, и властным языком стал исследовать клитор.

Она снова застонала, на этот раз прерывисто и хрипло. Впилась ногтями в его голову. Вскоре, он уже не просто облизывал ее, а с низким рыком буквально пожирал, играя с ней пальцами, растягивая, наполняя. Её пронзило наслаждение, растекаясь по венам, словно обжигающий афродизиак.

— Шон, — простонала она, извиваясь и покачиваясь вперед и назад. И чем больше она двигалась, чем громче стонала, тем сильнее он ласкал её. Этого оказалось слишком много, избавляло от тревоги, уничтожая запреты, оставляя ее слабой, сгорающей от страсти, отчаянно нуждающейся в освобождении. В это мгновение ничто, кроме Шона, не имело значения. Он стал центром ее мироздания, причиной, по которой она жила, дышала и не хотела ничего другого.

— Правильно, — похвалил он. — Вот так.

— Не останавливайся. Пожалуйста, не останавливайся. — Габби не заботило, что она умоляет. Оргазм уже так близко, она нуждалась в большем, сделала бы всё. Подобная слабость должна была смутить её, но нет. Это было правильно.

Шон погрузил пальцы глубоко в нее, так глубоко, и одновременно пососал клитор, и всё. Конец. Вернее, начало. Она кончила сильнее, чем когда-либо прежде, дрожа, постанывая и ловя ртом воздух.

Когда она задрожала, с трудом удержавшись на ногах, он произнес:

— Не остановлюсь. Ничто из того, что ты желаешь, не является слишком грязным или запретным, понимаешь? — Он встал и, полуприкрыв глаза, слизал её эссенцию со своих губ и пальцев. Как всегда в его глазах, словно живое существо, клубилась взывающая к ней, умоляющая, завораживающая тьма.

Считала ли она когда-либо эту тьму отталкивающей? Как это нелепо. Шон самый сексуальный на свете. Она подалась к нему, желая полностью слиться с ним. Желая, чтобы его тьма поглотила её.

— Что ты делаешь? — спросил он.

О чем он её спрашивает? О да. Понимает ли она, что не существует запретов, что он сделает всё, что она попросит?

— Да, пожалуйста, и спасибо. — Вот. Все вежливые слова, что она смогла выстроить в одном предложении. — Так что давай займемся кое-какими грязными делишками.

Он одобрительно ухмыльнулся:

— Сначала разденься до конца.

Она не могла заставить свои ноги двигаться, словно они стали абсолютно бескостными, и Шон ухмыльнулся. Он быстро расстегнул её лифчик и стянул трусики.

— Извини, — прошептала она.

— Ты предупреждала, что мне придется проделать всю работу. И я ответил, что меня все устраивает, верно? — Он задержал взгляд на всех нужных местах, заставляя отчаянно желать ещё одного его прикосновения. Наконец, Шон обхватил кончиками пальцев её соски. Жесткие до боли.

Габби вскрикнула от наслаждения, когда он всосал ртом тугую вершинку.

— Боже, ты совершенство.

От этих простых слов в её крови снова разгорелся огонь. Шон зашипел, когда она обхватила ладонью его член, поглаживая его вверх-вниз.

— Я хочу его в рот, — прошептала она.

Габби не стала дожидаться его ответа. Опустилась на колени и втянула член глубоко в рот, гортанный крик Шона заполнил небольшое пространство ванной. Когда влага покрыла каждый дюйм его стальной плоти, Габби отстранилась и лизнула головку, наслаждаясь жаром и мужской пряностью его кожи.

Он потянул себя за потяжелевшие яйца, потом ухватил ладонью основание члена.

— Больше. Нужно больше.

— Скорми его мне.

Он ткнулся набухшей головкой между её губами, и Габби снова глубоко его заглотила.

Он бессвязно взмолился, когда она оцарапала зубами бархатистую кожу ещё более чувствительной плоти.

— Дерьмо! — закричал он.

Очевидно, он хотел схватить её за голову, быстро и жестко оттрахать, но сжав пальцами её волосы, с трудом удержался от искушения. Вместо этого Шон схватился руками за перекладину в душе. Толкнулся вперед, проникнув головкой члена в горло, и Габби сглотнула. Она не сводила с Шона взгляда, мурлыкая себе под нос, наслаждаясь выражением абсолютного блаженства на его лице.