Стивен некоторое время наблюдал за ним, прикусив краешек губы. Разговор о Стюарте, вероятно, был не лучшим способом перейти к тому, что по-настоящему его интересовало.

— Как ты думаешь, мы сможем уговорить Робби прилететь сюда? Может быть, увести его подальше от Стюарта?

Дастин вздохнув, поднялся и принялся расхаживать по комнате. Вопрос Стивена подразумевал гораздо больше, чем просто перелет Робби через океан, и они оба это понимали.

— Нет, из этого ничего не получится, — наконец ответил он. — Робби похож на большого тупого сенбернара. Стюарт может избить его до смерти, но Робби никогда и пальцем его не тронет и никогда не оставит его. — Он остановился и, обернувшись, посмотрел на Стивена. — И я не могу оставить его одного в таком состоянии.

Стивен кивнул и опустил глаза на пульт, внезапно пожалев, что жизнь нельзя изменить одним нажатием кнопки.

— Ты думаешь…

— Стивен, — перебил его Дастин, ожидая, что тот снова посмотрит на него. — Ты должен понять, откуда я родом; для них Гражданская война еще не закончена. Черт возьми, когда я учился в пятом классе, одна девочка из моего класса подверглась обряду экзорцизма с подачи своей бабушки, потому что читала "Колесницы богов" (прим.пер.: «Колесницы богов: Неразагаданные тайны прошлого» — книга швейцарского журналиста Эриха фон Дэникена, содержащая изложение гипотезы палеоконтакта) и пришла к выводу, что Иисус был инопланетянином. Изгнание нечистой силы, Стивен, со святой водой, сельским священником и всем сопутствующим.

Стивен посмотрел на него и недоверие отразилось на его лице.

— Я говорю совершенно серьезно. Они опустошили половину школьной библиотеки, а по воскресеньям, после церковной службы, сжигали книги. Мисс Эмили была в бешенстве; она выкупила половину этих книг. Но даже она не могла пойти против проповедника, пока он вбивал в голову прихожанам, что Сатана развращает детей. Она никогда больше не покупала книги для школы, никогда.

— Сила слов, — вставил Стивен, не скрывая улыбки.

Дастин искоса взглянул на него и ухмыльнулся.

— О'кей, я тебе это скажу один раз, слова — это всего лишь идеи. Все дело в действиях, которые последуют после слов.

Стивен смотрел на экран телевизора, но не мог разобрать картинки. Противоречие между тем, что Дастин не спешил уезжать из Лондона и его заявлением, что он не может оставить Робби, была чем-то таким, что ему не хотелось бы произносить вслух. И Стивен об этом знал.

— Но ты все еще здесь, Дастин. Здесь, со мной. А Робби сейчас все еще там, со Стюартом. И, кажется, все в порядке.

Дастин остановился как вкопанный, стыд и гнев исказили его лицо. Затем он отвернулся к окну, возможно, чтобы не показывать Стивену выражение своего лица.

— Я все понимаю. Мои мысли заполнены этим каждый день, но я все же обещал Робби, что не брошу его. Именно поэтому я и стал для него гребаным «охотником на поезда».

— И это единственная причина, по которой ты остался? — спросил Стивен, подавляя внезапно нахлынувшую на него неуверенность. Он знал, что Дастин никогда не собирался оставаться здесь так долго, но и Стивен никогда не собирался влюбляться в него. Их совместные дни превратились в недели, а недели — в месяцы. Прошло уже пять месяцев, и Стивен никогда в жизни не был так счастлив. Он не хотел потерять это, но видел неизбежность в едва заметном изменении в выражении лица Дастина. Дастин почему-то чувствовал за собой вину за этот украденный для себя крохотный отрезок времени.

Дастин повернулся, мягко посмотрел на Стивена и, покачав головой, вернулся к дивану.

— Нет, — сказал он, опускаясь перед ним на колени. Увидев страх на лице Стивена, взял его за руку и переплел их пальцы. — Я остался, потому что ты заставил меня почувствовать себя цельным. Хоть раз в жизни. Даже после того... даже после того, как я изнасиловал тебя у двери.

— Дастин....

— Стивен, пожалуйста, заткнись на минутку.

Это задело за живое, но он кивнул.

— В ту ночь я намеревался причинить тебе боль, может быть, даже убить, — сказал Дастин, отпустив руку Стивена, и тяжело опустился на пол перед ним. Пока он говорил, по его лицу медленно текли слезы. Это был один из тех редких моментов, когда Дастин снова вспарывал и обнажал на весь мир свою грудь, чтобы он (мир) мог вдоволь посмеяться, тыча в него пальцем. Но Стивен никогда бы не засмеялся.

— Ты не можешь знать, каково это было, Стивен. Я ненавидел себя, я ненавидел тебя. Я хотел, чтобы ты умер. У меня никогда не было того, что было у тебя, Стивен. Никогда. — Он кивал головой, словно подтверждая свои слова. — Мои родители никогда не обращали на это внимания. И быть геем... какого черта? Как будто им нужна была еще одна причина для того, чтобы презирать меня. — Он глубоко вздохнул и продолжил. — Я думаю, что действительно хотел убить тебя, потому что когда ты открыл дверь, для меня это был не ты. Это был Дрю. Дрю смеялся надо мной, когда я валялся связанным в сарае; Дрю рассказывал мне, как он собирается заставить Робби кричать и как он заставит меня смотреть на это. Дрю сорвал с Робби одежду... — Он взглянул на Стивена и быстро опустил глаза, боль отразилась на его лице. — Я пришел в этот сарай добровольно, Стивен. Он делал это со мной с тех пор, как застукал меня с порножурналом для геев, который я случайно нашел на стоянке грузовиков. Только так я мог держать его подальше от Робби. Но в ту ночь меня ему было недостаточно. Он уже успел раздеть брата, когда я закричал Робби, чтобы тот убегал. — Дастин закрыл глаза и замер, тяжело дыша, прежде чем его рука поднялась и легла на колено Стивена. Стивен обратил внимание на то, что Дастин потянулся именно к нему, а не к шраму, который вырезал у себя на груди.

— В ту ночь, после того как я… вошел в тебя, все как-то изменилось, — продолжал Дастин. — Я даже не могу объяснить, — сказал он, и слезы градом покатились по его щекам. — Это был ты передо мной. — Он посмотрел на Стивена, который плакал вместе с ним. — Это был ты, и все мои мысли были о том, каким ты был со мной в ту первую ночь, в тот первый раз. Это был мой первый опыт без принуждения, и именно ты показал мне, каково это — чувствовать себя желанным, по-настоящему желанным. — Он оглядел квартиру, словно избегал смотреть Стивену в глаза. — Не думаю, что смогу объяснить тебе, как я был напуган, когда мы пришли сюда. Я имею в виду, я знаю, что ты понял это по моему лицу, но я был парализован. Ты мог бы сделать со мной все, что угодно, но не сделал этого. Ты заставил меня понять себя и то, кем я был, и... гораздо больше. Вот почему я убежал отсюда. Я был так чертовски напуган. — Он замолчал и снова уставился на свои колени, неподвижные и безмолвные. — А ты знаешь, почему я так долго не возвращался? — спросил он Стивена после минутного молчания. Стивен покачал головой, но Дастин даже не взглянул на него и просто продолжил свой рассказ. — Я не мог вспомнить, как сюда добраться. Я убегал так быстро, что не мог вспомнить, как вернуться обратно, — насмешливо фыркнул он сам себе. — Я две недели искал тебя, искал это место, желая отомстить. Вот что удерживало меня в Лондоне. Но как только я нашел тебя, и как только мы начали... однажды я… это все просто изменилось. — Он посмотрел на Стивена. — И я хочу этого больше всего, правда. Но также я знаю, что это не может длиться вечно. Я просто не могу так поступить с Робби. Давай возьмем все, что мы можем получить сейчас, а о завтрашнем дне подумаем завтра. Это все, что я могу предложить. Это все, что я когда-либо мог предложить. Мы можем это сделать?

Стивен кивнул, но он знал, что никогда не сможет пойти на это. Он позволит Дастину поверить, что это возможно, но никогда не избавится от постоянно грызущего страха, что их отношения вот-вот закончатся, и он сможет смириться с тем фактом, что вот, Дастин сейчас здесь, а на следующий день ... а в следующий день он просто исчезнет, и никогда больше не будет рядом.