Глава 21

Дастин,

Я думаю о тебе, думаю о последней ночи, которую мы провели вместе.

Ты помнишь ту ночь? Я любил тебя на холодном полу под завывания ветра, а ты цеплялся за доски пола, влажные от пота наших разгоряченных тел.

Это был первый раз, когда ты сам попросил взять тебя, озвучив желание, глубоко запрятанное в твоем сердце. И я никогда не подумал бы, что когда-нибудь услышу эти слова под звуки ветра.

Я помню, как ты заплакал, едва произнеся их. Как с ужасом смотрел на меня. Как снова замкнулся и попытался затолкать это желание назад, в глубину своей души, пока твои слезы рвались наружу.

Ты задрожал, когда я остановился, когда я опустил твои ноги и поднялся к твоему лицу, убирая ту непослушную рыжую прядь с твоего лба.

Я все еще чувствую, как искренне ты улыбнулся мне, как от этого моего простого жеста к тебе, наконец, пришло понимание, что я никогда не причиню тебе боли, что, когда ты в моих руках и в моем сердце, твои темные страхи могут отступить. Даже сейчас я чувствую жар твоей ладони, когда ты обхватил мой затылок и потянулся к губам, как ты открыл свое тело и умолял меня своей душой.

Ты был так безмолвен до того последнего момента, пока мы не поднялись на новую ступень бытия.

— Пожалуйста.

Ты прошептал мне на ухо, Дастин, и я наконец-то впервые понял, как тяжело тебе было все это время, как много ты пережил во всех своих прошлых трагедиях, чтобы добраться до этой точки.

Что-то сжалось у меня внутри и с оглушительным грохотом рухнуло вниз, когда я осознал, через что я заставил тебя пройти из-за моих собственных эгоистичных желаний. Меня охватило чувство стыда, когда я понял, что был источником твоих страданий, а не любви. И я до сих пор живу с этим.

Сгорая от этого стыда, я прижимался к изгибу твоей шеи, приготовившись оторваться от тебя в отчаянной попытке сдержать плотину, грозившую прорваться внутри меня. Но ты видел это во мне, видел то, что я только что осознал и заставил меня открыть свое сердце, как ты открыл для меня свое.

— Пожалуйста, Стивен.

Я все еще слышу, как ты повторяешь это еще раз.

Когда ты притянул меня к себе и соединил наши лбы, я увидел тебя обнаженным, без всех этих страхов, увидел, как твое сердце наполнилось отражением, которое ты видел в моих глазах. И разглядев это на твоем лице, я понял, что тебе надо было пройти через эту боль, потому что для тебя она была и рекой, и плотом.

И в этом я видел твое понимание и твою любовь.

Я никогда не замечал этого в чужих глазах, Дастин. Никогда не замечал того, на что все поэты и барды могли только намекать в своих стихах. Это потрясло меня до глубины души.

И вот, когда на следующий день ты ушел и сказал мне, что не вернешься, я снова погрузился в себя. Я снова провалился в эту черную бездну и наконец понял, в какой ужасной нищете ты жил так долго. Как сильно это пробуждение напугало тебя в холодном свете дня.

Я знаю, что должен понять, что ты будешь всегда помнить о постоянных насмешках, и то, как они будут подавлять твои мгновенные реакции и заставлять тебя бежать от того, что дарит тебе исцеление.

Но я — твоя добровольная жертва, Дастин. Я — тот, кто готов отпустить тебя с глубокой надеждой, что ты когда-нибудь вернешься ко мне, вернешься к тому моменту и тому пониманию.

Да, я знаю, без тебя моя душа не может дышать, но я так же знаю, что я не могу дышать за тебя. Теперь я это понимаю. Ты ушел, чтобы тебя не задушили. Ты ушел, чтобы научиться дышать самому. Я не мог отговорить тебя от этого тогда, и не стал бы отговаривать тебя сейчас. Я знаю, что эгоистичен в своих собственных нуждах, но преподанный тобой суровый урок достиг самых глубин моей души. Я не могу сказать, что не приеду к тебе. Не могу сказать, что мне не терпится снова почувствовать тебя в своих объятиях. Я не могу сказать тебе все это и оставаться честным.

Я люблю тебя, Дастин, и буду любить тебя в этой жизни и во многих других. Но мне потребовалось так много времени и так много писем, чтобы по-настоящему понять, что означают эти слова, и поэтому я прошу у тебя прощения за все письма, что тогда остались без ответа, за боль и рыдания, за разглагольствования и гнев. За все, что породило страх больше никогда не увидеть тебя.

Я знаю, что, когда буря наконец утихнет и песчинки былого гнева и стыда бесследно исчезнут, у нас останется этот миг. Этот единственный миг, момент нашей истины, который вновь соединит нас.

Конец.