ГЛАВА 36

Генри отвёз нас прямо в дом Стражей. Мне потребовалась вся моя быстро угасающая сила, чтобы удерживать Тиган по пути. У неё была истерика, она звала Джима, и звуки, вырвавшиеся из её горла, прекрасно гармонировали с криками Малачи в моей собственной голове.

Мы въехали на подъездную дорожку к дому Стражей. На часах было ровно три часа ночи. Рафаэль с мрачным видом ждал нас на ступеньках. Генри вылез из машины, пока я боролась с Тиган.

Рафаэль медленно спустился по ступенькам, не сводя глаз с Тиган, которая то била меня, то обнимала. Глубокие, мучительные рыдания вырывались из её маленького тела. Он открыл пассажирскую дверь, полностью сосредоточившись на ней.

— Посмотри на меня, Тиган, — сказал он. Его голос струился надо мной, золотистый и тёплый.

Тиган перестала сопротивляться и повиновалась ему.

Он присел перед ней на корточки и заглянул в её глаза. Выражение его лица было таким сострадательным, таким интимным. Я вылезла из машины и отошла подальше.

— Ты хочешь, чтобы я заставил тебя забыть его? — спросил он. — Ты почувствуешь себя лучше.

Она заморгала, глядя на него.

— Ты можешь это сделать? — прошептала она.

— Могу. Ты не будешь помнить, как он умирал.

— Буду ли я помнить... всё остальное?

Рафаэль нахмурился.

— А что ты хочешь помнить?

— Он сказал, что любит меня, — её глаза снова наполнились слезами. — Сегодня вечером. Он сказал, что любит меня.

Я закрыла глаза.

— Как пожелаешь, — сказал Рафаэль, — я могу заставить тебя считать, что он жив, но просто уехал. Так будет лучше?

— Всё что угодно будет лучше, чем видеть, как он умирает снова и снова. Всё что угодно.

Я углубилась во двор, моя шея пульсировала и болела, онемение гудело вниз по руке и поднималось по лицу, а гнев пульсировал в моём сердце. Рафаэль делал это не ради Тиган. Он отказался забрать мою боль, мою глубокую печаль. И он никогда не исцелял человека, и никогда не вмешивался, чтобы спасти невинного. Он всегда позволял всему идти своим чередом, если только это никак не препятствовало завершению нашей миссии. И теперь он притворялся сострадательным, но только потому, что Тиган могла рассказать людям о Джури, об убийстве Джима, и нашем участии во всём этом. Рафаэль выполнял свою работу — прикрывал Стражей, чтобы мы могли заняться делом, так было всегда.

Тиган кивала, слепо принимая его предложение забыть, потому что она была слишком подавлена горем и ужасом, чтобы подвергнуть это сомнению. Её новой реальностью станет то, что Джим уехал, не попрощавшись. Вместо печали в ней будет жить гнев. Вместо ужаса у неё будет горечь. И я задалась вопросом, а если бы у меня был выбор, захотела бы я верить, что Малачи решил уйти? Или я захотела бы знать, что на самом деле с ним случилось?

Шум в моем мозгу был бесконечным и всепоглощающим, когда я вспомнила его в последние секунды, когда он, запрокинув голову, отчаянно сражался в заранее проигранной битве. Я упала на колени, согнувшись пополам и лишившись чувств. Я не чувствовала ничего от пальцев ног до живота и от груди до головы, кроме разрывающего душу вопля; ничего, кроме боли от того, что я потеряла, совершенно и окончательно. Я никогда не оправлюсь от этого, даже если переживу это. А я этого не хотела. Нисколько. Я не хотела это пережить.

Я поднялась на ноги. Я протиснулась мимо Рафаэля, который нёс Тиган в дом Стражей, и поплелась к Генри, зная, что вот-вот подведу его окончательно. Но когда серые глаза Генри встретились с моими, я увидела лишь понимание.

— Я хорошо познал Малачи, — сказал он. — Он никогда не разбрасывался словами, но я с уверенностью могу сказать, что он чувствовал к тебе.

Я открыла рот, но не смогла произнести ни слова. Я люблю его. И я не могу оставаться здесь без него.

Он увидел выражение моего лица и кивнул.

— Я знаю, каково не быть рядом с тем, кого любишь, — сказал он. — Делай то, что должна.

— Джури знает о нас всё, Генри. Он может появиться в любую секунду.

— Но он не найдёт меня. В любом случае мне нужно залечь на дно, поскольку я скрываюсь от правосудия и всё такое, — он оглянулся на Рафаэля, а потом снова посмотрел на меня. — Иди, Лила. Я буду держать оборону и защищать твоих друзей, пока ты не вернёшься.

Я всматривалась в затравленную глубину его глаз. Ни одно из моих благонамеренных обещаний или лжи не прошло мимо крика, застрявшего у меня в горле, поэтому я отошла от него и села в свою машину. Я повернула ключ в замке зажигания и выехала с подъездной дорожки.

К тому времени, как я выехала на шоссе, вой в моём сознании задал свой ритм и стал похож на старого друга, который хотел помучить меня перед тем, как убить. Ещё один такой друг мне не нужен был. Но не было способа стряхнуть эту агонию, которая поселилась внутри моего черепа, изображая образы строгого, великолепного лица Малачи, воспроизводя моменты, как тот, в котором он сказал мне, что быть со мной, когда мне больно, гораздо менее болезненно, чем быть вдали от меня и знать, что он не может помочь.

— Я чувствую то же самое, — прошептала я себе, проезжая по мостам Ньюпорта.

Я проехала на автомобиле до самого начала туристической тропы Клифф-Уолк, а затем пошла пешком, в темноте. Я закрыла глаза и позволила видению проложить путь к передней части моего мозга, как я и представляла, точно так же, как это было с Надей. Но на этот раз видением-приманкой был Малачи, вырванный из его тела и несущийся вниз в глубокую чёрную дыру.

А когда он открыл глаза, они уже ждали его. Монстры были более чем рады приветствовать его. Они будут держать его в своём царстве, мучить его за всё то, что он сделал с ними, целую вечность.

Я слегка пошатнулась, когда морской бриз закружился вокруг меня.

— Я удивлён, что ты всё ещё можешь ходить, — произнёс Рафаэль, появляясь рядом со мной. — Но ты скоро упадёшь в обморок. Может быть, ты вернёшься к машине и позволишь мне отвезти тебя домой?

Я показала ему средний палец.

— Не притворяйся, что беспокоишься обо мне. Ты хочешь подлатать меня и отправить обратно в бой.

— Не уверен, что из сказанного мной заставило тебя думать о моём беспокойстве о тебе. Я выполняю свой долг, и ты должна.

Я повернулась к нему, моя ярость пульсировала огнём, разгораясь с каждым ударом моего сердца.

— Да? Это то, что мне нужно, Рафаэль? Это то, что нужно Джиму? Он должен был умереть на коленях, зная, что всё провалил? — закричала я.

— Джим ничего не провалил, — мягко сказал он, ничуть не смутившись. — Совсем наоборот. Он отдал свою жизнь за своих товарищей. Это был первый абсолютно бескорыстный поступок в его жизни.

Я сжала кулаки. Неважно, прав он был или нет, но я не могла избавиться от отчаянной тоски в глазах Джима, когда он в последний раз посмотрел на Тиган, зная, что он вот-вот потеряет её, потеряет жизнь, которую он хотел, настоящие вещи, которые он наконец обрёл.

Рафаэль склонил голову набок.

— Как думаешь, что нужно тебе, Лила?

— Мне нужен Малачи, — ответ вырвался автоматически.

— Нет, ты хочешь Малачи.

Ярость взорвалась, багровая и жесткая, прожигая меня насквозь. Я толкнула Рафаэля изо всех сил, и он отшатнулся, но его мягкое выражение лица не изменилось, когда он снова встал на камни. Это подтолкнуло меня прямиком к краю пропасти.

— Разве Малачи нужно было, чтобы его душу вырвали из тела? Ему нужно было, чтобы его пытали? — закричала я, горячие слёзы текли по моему лицу. — Потому что именно это и происходит! Прямо. Сейчас. После семидесяти лет службы Судье, это то, что ему, блять, было нужно?

Рафаэль взял меня за плечи своими тёплыми руками, его лицо засветилось потусторонним светом, что было всегда, когда он начинал злиться. Я попыталась вырваться, но его хватка была слишком сильной.

— Мазикины не подчиняются Судье, Лила. Конечно же, ты не думаешь...

— О, а я думаю, — выплюнула я. — Она в восторге, так ведь? Это то, чего она и хотела всё это время. Она хочет, чтобы он был там. Всё это было подставой, как для него, так и для меня. Так что давайте уж начнём это грёбанное шоу. Мне нужно увидеть Судью. Сейчас.

Он улыбнулся.

— Она ещё не пригласила тебя в свои покои.

— А я прямо сейчас приглашаю саму себя. У меня есть предложение для неё. И она это знает. Вы, ребята, думаете, что струны невидимы, но я вижу, как вы за них дёргаете.

— Как умно с твоей стороны, маленький человечек, — его лицо из обычного превратилось в сияющее, но я не отвела взгляда. — Ты нас всех раскусила.

— Не совсем. Но именно это я и собираюсь сделать. А ты поможешь мне в этом.

Он отпустил меня, посмеиваясь.

— О, неужели?

— Думаю, да, — я попятилась, пока мои пятки не оказались прямо у обрыва скалы, и покачнулась на краю, вытянув руки для равновесия. — Скажи мне, Рафаэль, ты позволишь мне оказаться у Суицидальных Врат? Это то, что мне нужно?

Он прищурил глаза, но не сказал ни слова. И он больше не смеялся.

— Ты собираешься остановить меня, Архангел? Нужно ли мне оставаться здесь и горевать, пока я терпеливо жду вызова в Святилище? Или мне стоит подождать, пока псих, укравший тело лучшего из имеющихся у вас Стражей, не перережет мне горло? Скажи мне, — взвизгнула я. — Что. Мне. Нужно?

Я не стала ждать его ответа. Мне было плевать, что он ответит. Я была готова пойти на самую большую авантюру в своей жизни, потому что меня заботило только одно. Одна мысль. Один человек. Превыше разума, превыше долга.

Превыше моего страха умереть снова.

Я быстро отступила назад и бросилась с обрыва.

Переворачиваясь и падая, я лишь успевала заметить отблески лунного света на воде, мягкий плеск волн, которые я наконец-то услышала, потому что вой в моей голове смолк в тот самый миг, когда я приняла то, что должна была сделать.

Я найду дорогу в царство Мазикиных.

И вытащу Малачи.

— КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ —

Переведено для сайта http://booksource.fun/ и группы https://vk.com/booksource.translations