Глава 3

Гэвин Мекоцци.

Чуть больше тысячи результатов поиска.

На Вэл нахлынули противоречивые чувства, когда она уставилась на страницу поиска Гугл. Любопытство боролось с мучительным подозрением, что ей, вероятно, следует оставить его в покое. Попытка найти о нем информацию ведь не делает ее чокнутой? Она была почти уверена, что делает.

У Лизы хватило наглости указывать ей, от кого стоит держаться подальше, особенно после лекции о том, что она «слишком правильная». Может она хотела сказать, что Вэл не помешает немного дурного влияния?

Вэл снова взглянула на страницу: тысяча один результат — это много. Она не уверена, как собирается просмотреть их все или хотя бы половину. Неужели это то, чем занимаются сталкеры в свободное время? У них должно быть его много.

— Вэл, я отвезу тебя в школу через сорок минут. Ты будешь готова?

— Да, мам!

Она услышала, как та, уходя, произнесла что-то саркастическое. Что-то о неблагодарности.

Люди могут узнать, что вы искали их в Гугл? Она просто умрет, если Гэвин узнает, что она преследовала его. Или если Лиза узнает.

Нет, погодите, ее это не волновало. К черту Лизу.

Поскольку Вэл не собиралась просматривать тысячу одну веб-страницу, она повторила поиск, на этот раз поставив его имя в кавычки. Результаты сузились до выполнимых двухсот тридцати — и она знала, что некоторые из этих выделенных имен должны были быть ее Гэвином, потому что они были явно местными. Сайт «Петвилл» выскочил, равно как и МНБ, и то, что называется ФИДЕ, плюс сайт с генеалогией.

Она определенно проверит последний, но что такое ФИДЕ? Компания? Она открыла другую вкладку и начала третий поиск. «Fédération Internationale des Échecs».

Всемирная Шахматная Федерация.

Она просмотрела страницу и узнала из краткого резюме сайта, что федерация была основана в Париже, и броская аббревиатура французского названия прилипла. Гэвин, когда она искала его, был указан как обладатель титула «мастер» с рейтингом 2300.

Его противники говорили о нем, что «он плетет свои ловушки так же ловко и замысловато, как паук плетет свою паутину — прекрасно сделанную и столь же смертоносную», «жестокий как сама природа, ужасный, чудесный и совершенно неудержимый» и «поистине, некоторые партии с ним стали одними из самых запоминающихся в моей практике».

Гэвин, похоже, отказался от занятий шахматами, потому что находился в статусе неактивного игрока. Вэл задавалась вопросом, почему он ушел. Она посмотрела на его рейтинг, потому что «мастер» звучало впечатляюще, и единственное сравнение, которое она могла придумать, — это результаты «Академического оценочного теста»2. Она была поражена, увидев, что с его рейтингом он оказался в компании лучших игроков во всем мире.

Это ошеломило ее и заставило задуматься на несколько секунд.

Вэл не могла себе представить, каково это — быть настолько хорошим в чем-то, не говоря уже о такой интеллектуальной, сложной и необычной игре как шахматы. Ее отец играл, но не очень хорошо. Он пытался научить ее несколько раз, когда она была маленькой, но Вэл пренебрежительно относилась к тусклым черно-белым фигурам с их ошеломляющим отсутствием украшений и хотела играть только в «Кэнди-ленд».

«Интересно, стала бы я мастером, если бы позволила папе учить меня?»

Вэл закрыла вкладку ФИДЕ и открыла сайт генеалогии. Анна Мекоцци была первым именем, которое бросилось ей в глаза, с линиями, тянущимися от ее имени, как паучий шелк. Вэл следила за строчками, ее глаза расширились от понимания, когда она дошла до конца.

Анна была матерью Гэвина.

Имя Гэвина располагалось первым в списке, но имя его отца явно отсутствовало. Значит ли это, что он не знает, кто его отец? Может быть, его усыновили. Не сказать, что это так уж удручающе.

«Но обычно как-то по-особенному выделяют линии, если тебя усыновляют, не могу вспомнить как…»

Вэл уставилась на карту. Боже, у него имелось много братьев и сестер. Анна-Мария, Лука, Леона, Никола, Дориан, Аделаида, Селеста. Она подумала, не католик ли он. Итальянцы ведь католики? Он итальянец? Звали его, конечно, подходяще, и выглядел он таким же мрачным и задумчивым, как популярные итальянские актеры.

Читая дальше, она узнала, что он действительно итальянец. Первый и единственный ребенок, которого его мать родила в своей родной Ломбардии, прежде чем уехать, эмигрировав на восточное побережье США.

Анна Мекоцци в прошлом была актрисой театра и, казалось, коллекционировала мужчин так же, как другие собирали марки или монеты. Вэл испытала настоящий шок, когда увидела ее фотографию. Женщина была великолепна — миниатюрная блондинка с высокими скулами и удивительно тонкими губами. Высокий смуглый сын совсем не походил на нее.

За исключением глаз. У них были одинаково холодные бесцветные глаза.

Вэл закрыл сайт генеалогии и кликнула на вкладку узнать, что о нем говорят в школе.

Гэвин был разрекламирован в качестве эксперта в секции стрельбы из лука. На школьном сайте висела потрясающая фотография, на которой он в спортивной рубашке и спортивных штанах, держал лук со стрелой на натянутой тетиве и целился в фотографа.

«Интересно, - подумала Вэл, - кто его сфотографировал?» Напряженное, сосредоточенное выражение лица говорило о том, что он не станет долго раздумывать, прежде чем выстрелить в того, кто находится за объективом, и о том, что он не промахнется, если выпустит стрелу.

Судя по всему, он еще пробовался в мужскую команду по плаванию, но бросил ее еще до окончания сезона, так что, хотя его имя и значилось в списке, сам он не участвовал в соревнованиях. Вэл почувствовала, как ее лицо вспыхнуло, когда она поняла, что была немного разочарована.

Однако он не казался психом. Странным, да. Интересным, да. Опасным, определенно.

Чокнутым, нет.

Она снова щелкнула по фотографии со стрельбой из лука. Интересно, он все еще занимается. Ей показалось, что под облегающей серой тканью она различает едва заметные очертания его пресса. Еще у него были красивые плечи, мускулистые — наверное, от плавания, — и руки выглядели сильными. Как будто он мог без особого труда подхватить девушку ее размер…

— Вэл, предупреждаю, осталось десять минут!

Она чуть не упала, переключив экран обратно на Фейсбук.

— Я иду, мама! — Черт.

Бросив последний взгляд на пустой почтовый ящик, она закрыла ноутбук и вздохнула. Посмотрите на нее, она ведет себя как слюнявая идиотка из-за парня, которого, по всей вероятности, никогда больше не увидит.

(Ты сама все поймешь).

Правда?

— Вэл ты готова?

— Да.

***

День Вэл в старшей школе Дерринджер прошел без происшествий.

На уроке изобразительного искусства они приступили к изучению человеческой формы, готовясь к рисованию с натуры, которое им предстояло начать в ближайшие несколько недель. Раздались смешки, когда мисс Уилкокс сообщила классу, что, несмотря на то, что на уроках рисования обычно участвуют обнаженные модели, но в их случае этого не будет.

Вэл поежилась от мысли об обнаженных моделях, радуясь, что ее избавят от такого грубого унижения.

Джеймс сидел со своими друзьями-спортсменами и смеялся больше всех. Вэл уставилась на чистый лист бумаги и снова задумалась, почему Лиза так уверена, что у них есть что-то общее. Она начинала подозревать, что Лиза ничего такого не знает, и лишь того факта, что Джеймс просто симпатичный парень, подруге казалось достаточно.

Мисс Уилкокс смотрела на своих учеников с нежным неодобрением.

— Теперь, когда вы просмеялись, я ожидаю полной тишины, пока вы будете рисовать. Полная, — сказала она, выключая радио, — тишина.

У Вэл по спине пробежали мурашки, когда комната погрузилась в тишину, нарушаемую только стуком пишущих ручек и карандашей, и тихим хихиканьем. У нее было то же самое жуткое чувство, которое она испытала на легкоатлетическом поле, а затем снова в раздевалке для девочек.

Она сомкнула пальцы вокруг карандаша, словно это оружие. Попыталась подумать о том, что хотела бы нарисовать, но ее мысли затуманило беспокойство, смешанное с раздражением. Почему-то она подумала о тех свирепых котятах из «Петвилла». Они были так красивы, с их детальными отметинами и большими голубыми глазами. Может стоит их нарисовать. Линии на бумаге начали появляться еще до того, как она успела обдумать мысль до конца. Тонкие пучки мягкого детского меха, бархатные вибриссы, влажные глаза.

— Хорошо используешь детали, Вэл, — заметила мимоходом мисс Уилкокс.

Вэл улыбнулась в ответ, кончиком пальца размазывая и смешивая полосы.

— Я люблю животных, — сказала она скорее себе, чем учителю.

Урок рисования стал единственным светлым пятном в этот день.

После него следовала английская литература, которую Вэл ненавидела. Миссис Васкес размахивала литературными произведениями так, как другие люди в более жестокие времена наверняка размахивали вилами и копьями. До изучения более стандартной пьесы «Ромео и Джульетта» учительница Вэл решила начать с «Тита Андроника», что, конечно, просто ужасно. Убийства, изнасилования и пытки, но все остальные в классе были в восторге от этого произведения Шекспира, а значит, Вэл приходилось притворяться, что ей оно нравится, чтобы они не смеялись над ней, как смеялись над единственной мормонской девочкой в классе.

Эмили Абернати, мормонка, училась по индивидуальному плану, так как ее религия исключала многие книги и фильмы, которые миссис Васкес заставляла смотреть в классе, включая фильм шестидесятых годов с печально известным обнажением груди. Многие ребята с нетерпением ждали этого фильма. «Наверное, включая Джеймса», — подумала Вэл, с досадой опершись на ладонь.

— Еще мы будем смотреть экранизацию, — предупредила миссис Васкес, — так что мне буду нужны разрешения. Если не сдадите их до конца недели, вы не сможете смотреть фильм.