Глава 3

Я парил над городом из блестящего металла. Ну, слово «город» возможно было не лучшим способом его описать. АНСИС на самом деле не создавал городов. Будь Керэн здесь, она наверное назвала бы это заводом. Как бы он ни назывался, выглядел он впечатляюще. Он тянулся на десять мил во всех направлениях, и кто знает, какие чудища появлялись из него на свет.

«Насколько быстро они эти штуки строят?» — задумался я. Это был уже третий найденный мною с момента моего возвышения объект.

«Возвышением» я решил называть мою трансформацию. Это звучало гораздо лучше, чем «скатывание в порок». Честно говоря, я понятия не имел, что думать о моём нынешнем состоянии. Я стал живым парадоксом, или, быть может, неживым парадоксом… были применимы оба термина. Обладая немыслимыми объёмами эйсара, сосредоточения самой жизни, я тем не менее был полон тёмной силы пустоты. Я был живым пламенем, скованным цепями смерти.

В отличие от моей трансформации годы тому назад, когда я был вынужден стать шиггрэс, в этот раз было по-другому. Во-первых, я был действительно собой, по крайней мере в том смысле, что моя душа не была заточена в темницу, наблюдая за тем, как симулякр моего разума притворяется мной. Мои эмоции никуда не делись, но перспектива моя была перекошена.

Очень немногое казалось мне важным. Я по-прежнему испытывал чувства, вроде гнева, любви, ненависти, даже вины — но они были более отдалёнными. Мир — нет, даже вселенная — был огромен, и моё в нём место было гораздо большим, чем раньше. Маленькие проблемы моего прежнего существования казались несколько мелочными.

В некоторых отношениях я пытался действовать согласно моим прежним приоритетам. АНСИС определённо казался важной проблемой. Но, с другой стороны, что есть один мир, когда их существует бесконечное множество? Цикл жизни и смерти происходил в каждом из них. В одних пустота побеждала, в других побеждало живое сердце эйсара, душа сознания — Иллэниэл.

Я был ни тем, ни другим, и одновременно обоими — и это было не важно. Какую бы сторону я ни принял, ничто бы не изменилось. Пустота была обширнее, бесконечная ночь, на фоне которой яркие звёзды живых миров казались маленькими, но даже если бы я решил затушить свет, его всегда оставалось ещё. Таким же образом устранение бесконечного наступления смерти и энтропии было невозможным.

Я мог выбирать победителя там и тут, но в общем и целом эта битва должна была продолжаться всю вечность. Ни одна из сторон не могла одержать окончательную победу.

Никакого смысла в этом не было.

Мир вокруг меня в очередной раз взорвался. АНСИС отлично осознавал моё присутствие, и продолжал свои обычные попытки остановить моё вмешательство. В этот раз он использовал нечто новое, заставив моё тело разлететься облаком пылающих частиц. Я бы засмеялся, если бы у меня были лёгкие… или горло.

Вместо этого я снизился, позволив рассеянной плазме, ныне составлявшей моё тело, спланировать вниз. Первым моим порывом было снова собраться обратно, но я быстро передумал. Иногда быть большим — веселее, поэтому я расширился ещё больше, превратив себя в разрежённое облако такого размера, что оно покрывало весь завод АНСИС. Затем я начал потихоньку увеличивать свою температуру.

Я мог бы сделать это быстрее, но мне было скучно, и я понятия не имел, что буду делать, когда закончу играться здесь, так что я оттягивал конец. Пятнадцать минут спустя жар стал таким мощным, что всё начало плавиться. Некоторые здания испускали столбы токсичного дыма, когда начали воспламеняться их более горючие части. В конце концов температура стала такой высокой, что даже дым начал гореть, вынужденный вступать во всё более энергичные реакции с атмосферой.

Всё это стоило мне огромных объёмов эйсара, настолько больших, что я по крайней мере их заметил — но эйсар уже не был для меня проблемой. Когда всё распалось в пылающую кашу, я обратил процесс вспять — вместо накачивания энергии в систему, я начал её забирать, позволяя пустоте напиться созданными мной хаосом и энтропией.

Всё стало охлаждаться, пока температура не упала настолько низко, что в оставшихся структурах появились трещины и разломы. Но я не останавливался. В прошлом я думал, что пустота имела влияние лишь на живые существа, и в некотором смысле это было частично правдой. Она влияла на живое наибольшим образом, но во всех вещах присутствовали порядок и энтропия, как в живых, так и неодушевлённых.

Я забирал всю энергию, какую мог, а затем продолжил, забирая порядок, естественным образом возникающий в столь низкоэнтропийном состоянии. Когда я закончил, даже остатки расплавившегося и застывшего металла распались в мелкую пыль, и осели на землю.

От завода или города — как его ни называй — не осталось ничего. Он исчез. На пятнадцать миль во все стороны тянулся простой и невзрачный серый пепел, совершенно плоский и лишённый неровностей. Моё тело снова обрело форму, и содержавшаяся во мне сила была ещё больше, чем раньше. Я поглядел на пустошь, изучая всё, что я создал, и вот, хорошо весьма.

Моя задумчивость была прервана вспышкой, образом в моём сознании. «Мэттью». Он где-то сражался, и его смерть была неминуема.

К сожалению, несмотря на моё предвиденье, я по-прежнему понятия не имел, в каком направлении находился Ланкастер. Мне нужно было обыскать весь мир, чтобы его найти, а на эту задачу ушло бы значительное время. Но, с другой стороны, время в некотором отношении является результатом энтропии. Одним возможным решением было бы убрать большую часть энтропии в пире, но это могло оказаться сложным, учитывая мой нынешний размер. Это также вызвало бы ряд нежелательных побочных эффектов для самого мира.

Гораздо проще было увеличить мою собственную энтропию, повысив мою скорость и заставив мир казаться более медленным в сравнении со мной. Поднимаясь в воздух, моё тело начало темнеть — составлявшее моё тело белое пламя стало серым, а затем из серого стало чёрным, когда я преобразился в существо почти чистой пустоты. Затем я пришёл в движение, и даже свет больше не мог коснуться меня.

К тому времени, как Тирион добрался до Западного Острова, он чувствовал себя гораздо хуже. Всё болело — суставы, мышцы, даже зубы, и каждый раз, когда он проводил ладонью по волосам, на ней между пальцев оставались волосы. До смерти оставались считанные часы.

«Мне почти жаль крайтэков», — иронично подумал он. «Три месяца идеального здоровья, лишь только затем, чтобы развалиться менее чем за день».

Он сошёл с дормона, и направился к новой Роще Иллэниэл. Та сейчас состояла из почти десяти деревьев — его, Лираллианты, и восьми новых — столь новых, что они были ростом едва в десять футов. Конечно, его дерево было самым крупным, и тянулось вверх на несколько сотен футов, но дерево Лираллианты понемногу начинало его догонять. Её тело вытянулось почти на семьдесят футов в высоту, хотя её ствол оставался относительно тонким, а ветви всё ещё были такими же гибкими и маленькими.

Остальные восемь формально были взрослыми по стандартам Ши'Хар, хотя и провели в облике «детей» менее дня, прежде чем пустить корни. Пройдёт ещё минимум год, прежде чем они смогут внести какой-то вклад в его дело, но в будущем Тирион на них надеялся.

«Менее чем за сотню лет мы могли бы заменить каждого человека и покрыть мир нашими лесами… если бы захотели», — самодовольно подумал он.

Конечно, его план заключался не в этом. Если уж на то пошло, в прошлом он бы предпочёл стереть всех оставшихся Ши'Хар с лица земли, в том числе себя, если придётся. Однако за две тысячи лет он изменился. Он больше не желал полного уничтожения Ши'Хар, или какой-либо другой расы, если уж на то пошло.

«Просто дайте мне управиться с нынешними проблемами, чтобы я мог вернуться ко сну», — подумал он. После этого мир мог делать всё, что ему, чёрт возьми, вздумается. «А если в будущем что-то пойдёт не так, то тогда я и решу, всё ли мне равно, и буду ли я им помогать». Вполне возможно, что ещё через несколько тысяч лет ему будет слишком всё равно, чтобы что-то делать, даже если придут сжигать его собственное дерево.

Он вошёл в рощу, но не направился к своему дереву — вместо этого он пошёл к дереву Лираллианты.

— «Очнись», — приказал он, приложив ладонь к её стволу. — «Очнись».

Несколько минут ничего не происходило, но в конце концов он ощутил слабый отклик. Её разум осознавал его присутствие, но всё ещё двигался слишком медленно, чтобы с ним общаться.

— «Очнись!» — снова приказал он, послав в неё жалящий разряд эйсара.

Прошло ещё несколько минут, прежде чем он получил начало её ответа:

— «Любовь моя…»

— «У меня нет времени», — послал он ей. — «Просыпайся, немедленно!»

— «Это трудно», — медленно отозвалась она.

— «Сделай это, иначе я подпалю тебе ветки, чтобы ускорить процесс», — настаивал он.

Прошло почти полчаса, прежде чем она смогла довести скорость своих мыслительных процессов примерно до человеческой.

— «К чему такая спешка?» — спросила она.

— «Это тело почти закончилось», — проинформировал он её. — «Ещё несколько часов, и я умру».

— «Ты мог бы воссоединиться со своим деревом», — несколько кисло подумала она в ответ. — «Не было никакой нужды в угрозах».

— «Мне нужно сразу вернуться. События в мире людей текут быстро. Я не мог себе позволить провести недели, разговаривая с тобой обычным способом», — отозвался он. — «Дитя готово?»

— «Да», — ответила она. — «Но если ты был в такой спешке, то мог бы использовать очередное тело крайтэка».

— «Они ущербны», — возразил он. — «Мне надоело их менять».

— «С этим новым телом тебе потребуется регулярно есть кялмус», — предостерегла она. — «Иначе ты пустишь корни и окажешься в отчаянном положении».

— «Лучше так, чем менять тело каждые три месяца», — сказал он ей. — «Я запасусь твоими плодами в стазисе, и заберу с собой».