Тирион кивнул:

— Это частично так. Причина, по которой они явятся, заключается в том, что вы, возможно, унаследовали ту же силу, какой обладаю я. Это сделает каждого из вас очень ценным для Ши'Хар, но не в том смысле, в каком вы могли бы подумать. Вы им не нужны для какой-то высшей цели. Они разделены на несколько разных групп, называемых «Рощами». Они используют людей со способностями вроде моих в своих играх.

Слово «игры» на самом деле не слишком подходит, — сказал он, продолжая. — Они соперничают друг с другом, используя людей-рабов в бою на аренах как своих представителей. Когда они обнаружили, что перед моим пленением я успел зачать детей, это разожгло наплыв надзирателей, отправившихся вас искать. Каждая из Рощи посылает команды надзирателей, чтобы попытаться забрать кого-то из вас себе раньше остальных.

Сара снова подняла руку, и Тирион кивнул ей.

— Если у нас нет никаких сил вроде ваших, то сможем ли мы вернуться домой? — спросила она.

Тирион поморщился. Никто из стоявших перед ним подростков пока не выказывал никаких признаков особых способностей, но он подозревал, что это было лишь вопросом времени — когда они начнут проявлять свой дар. Он никак не мог предсказать, будут ли магические способности развиваться у всех сразу, или вообще ни у кого.

— Как только они наденут на вас ошейники… — он покачал головой. — Я не знаю. Если кто-то из вас окажется нормальным… это просто трудно сказать. Возможно, что я смогу убедить их отпустить вас, но я не буду лгать — они вполне могут просто решить оставить вас себе для экспериментов по размножению.

— Экспериментов? — То была Кэйт.

Тирион кивнул:

— Я не могу не дать им вас забрать, поэтому вместо этого я заберу вас от имени той, кто владеет мной. Что она с вами будет делать — решать не мне. Единственное моё утешение заключается в том, что если вы все будете у одного из того же владельца, то вас не заставят сражаться друг с другом.

Тут ещё один мальчик, Ра́ян Картэр, подал голос, забыв поднять руку:

— Но мы же не обязаны сражаться, верно? То есть, те из нас, кто не хочет… они же не могут нас заставить, так?

Тирион уставился на него ничего не выражающим взглядом:

— Если ты проявишь тот же дар, что у меня, то тебя скорее всего заставят сражаться. Если откажешься, тебя убьют. Если не проявишь дар, то тебя будут использовать как слугу, если только я не смогу каким-то образом уговорить их отпустить тебя. — Он оглядел всех детей, изучая их лица. Было очевидно, что они всё ещё не приняли истину до конца, но с этим им поможет лишь время.

Он поднял руку к своей шее, указывая на охватывавший её сплетённый из заклинаний ошейник:

— На вас наденут вот такой ошейник. Он отмечает вас как их собственность, и обеспечивает ваше повиновение. Как только он на вас надет, вы не можете снять его, не умерев, и вы не сможете сбежать. Вы будете их рабами точно так же, как и я.

Он мог бы добавить ещё — были другие слова, которые он хотел сказать, но то лишь дало бы им ложную надежду.

«Что бы я ни планировал, реальность заключается в том, что я скорее всего потерплю неудачу. Будет лучше, если они смирятся с правдой раньше, а не позже. Надежда лишь приведёт их к смерти».

Тирион вёл телегу по дорожке, шедшей из Колна, направляясь обратно к дому Толбёрнов. Час спустя они проехали мимо, не останавливаясь там. Телега ехала медленно, и, учитывая то, что многие из них шли пешком, путь занимал очень много времени.

Большую часть кузова телеги занимала провизия, но там всё равно оставалось достаточно места для двух или трёх подростков. Вместо того, чтобы выделять любимчиков, он заставил их всех идти пешком… включая Кэйт. Она хотела ехать на переднем сидении, рядом с ним.

Теперь же она спешила, поднажав, чтобы поравняться с ним. Подняв взгляд на него, она сказала:

— Мы могли бы остановиться у моего дома.

Он не стал утруждать себя ответом, не сводя взгляда с дороги впереди.

— Я могла бы увидеться с сыном, — добавила она.

Тирион с презрением опустил на неё взгляд:

— Ты можешь уйти обратно. Мне ты не нужна.

Она неуверенно оглянулась:

— А что с ними?

— Они — не твоя забота, — сказал он ей. — Их будущее будет трудным. Последнее, что им нужно — это твоё присутствие, напоминающее им о том, что они потеряли.

— Ты уверен, что говоришь о них, или всё же о себе? — с вызовом спросила она.

Тирион натянул поводья, остановив телегу. Он слез на землю, и решительно подошёл к Кэйт. Она шагнула назад, но он продолжил двигаться, пока не встал прямо перед ней. Взяв её за руку, он потащил её за собой, и шёл, пока они не оказались в пятидесяти ярдах, скрытые деревьями и густыми кустами. Он был на полголовы выше, и это значило, что на таком близком расстоянии ему приходилось смотреть на неё сверху вниз:

— Ты этого хочешь? Думаешь, что если пойдёшь со мной, то это изменит прошлое? Что мы сможем получить второй шанс, или что ты сможешь меня изменить?

Она отрицательно отвернула голову прочь:

— Нет. Я знаю, что пути назад нет.

— И всё же ты думаешь бросить своего сына, своего мужа, ради чего?

— Когда ты ушёл в первый раз, пятнадцать лет назад, — начала она, — я была разбита. Прошли годы, прежде чем я наконец приняла это, а потом ты снова вернулся. Чтобы вернуться, ты согласился на сделку, которую считал верной смертью, а когда уходил, был уверен, что погибнешь в следующем бою. Теперь ты забираешь мою единственную сестру, кроме которой у меня там от тебя ничего не осталось. Она молода, она напугана, и ты уже признался, что ей, возможно, придётся сражаться за свою жизнь. И ты ждёшь, что я позволю тебе уйти в третий раз?

Выражение её взгляда пронзило его, но Тирион воззвал к своему гневу, чтобы защититься от своих более глубоких, мягких эмоций:

— Чем именно ты, по-твоему, будешь, когда окажешься там?

— Без разницы, — сказала она. — Покуда я могу помогать ей, или им. Они — лишь дети.

— Ты будешь рабыней, Кэйт, и как только на тебя наденут ошейник, пути назад не будет. Поверь мне в этом, я пытался. Ты не только будешь рабыней, ты ещё и будешь считаться практически бесполезной, ибо лишена силы. Единственная твоя ценность будет заключаться в твоей внешности, и это лишь принесёт тебе неприятности. Среди рабов Ши'Хар есть только одна наличность — секс, но ты не сможешь ею расплачиваться — они будут просто забирать у тебя то, что захотят.

По мере того, как он говорил, её лицо всё больше бледнело, но её упрямство никуда не делось:

— Ты сказал, что ошейник такое не позволяет.

Тирион презрительно ухмыльнулся:

— Только наиболее распространённую форму проникновения, а ведь есть много способов получить удовольствие… или изнасиловать кого-то.

— Я видел, как ты общался с ними вчера. Они не посмеют…

— Меня тебе следует бояться в первую очередь, — прорычал он. — Иди домой.

— Иначе что? — сказала она, хмуро глядя на него в ответ.

В Эллентрэа единственной реакцией на подобный вызов были насилие или покорность. Его самоконтроль дал сбой, и его рука метнулась вперёд, схватив её за волосы на затылке. Ему хотелось сделать ей больно, но вместо того, чтобы её ударить, он направил свою ярость в иное русло. Подавшись вперёд, он нагнул её голову вбок, и крепко укусил за ухо.

Кэйт заорала, отталкивая его обеими руками, но не могла вырваться. Она вскинула вверх колено, пытаясь ударить его в самое уязвимое место, но он этого ожидал, и извернулся в сторону. Тирион сделал ей подсечку, и позволил упасть на землю.

Прежде чем она смогла подняться, он набросился на неё, прижав к земле. Кэйт была беспомощна. Зверь внутри него поднял голову, требуя, чтобы Тирион насытил его. «Кровь и пепел», — подумал он. «Кровь и пепел». Кэйт перестала сопротивляться, уставившись на него своими изумрудными глазами.

Одинокая слезинка выкатилась из её глаза, упав на землю.

Тирион замер. Он делал Кэйт больно. Он делал больно единственной женщине, которая вообще испытывала к нему какие-то чувства. «Чтобы заставить её вернуться домой», — напомнил он себе, но знал, что это была ложь. Он хотел её. Принуждение к возвращению домой было лишь поводом.

Она столкнула его с себя, почуяв его колебания:

— И это всё? — потребовала она. — Разве ты не хочешь доказать, насколько ты злой? Неужели не можешь довершить начатое?

Он отвёл взгляд:

— Я сделаю тебе гораздо хуже.

— Как? Укусишь за второе ухо?! Притворишься, что изнасилуешь меня? Я тебя не боюсь! — Он никогда прежде не видел Кэйт такой разъярённой.

Каким-то образом Тирион потерял контроль над ситуацией. Пятнадцать лет он был среди Ши'Хар, и ему постоянно прививали жестокость и безразличие, однако Кэйт потребовалось лишь пятнадцать минут, чтобы сорвать с него эти годы, и он чувствовал себя как неуверенный мальчишка, каким когда-то и был. На миг Тирион стал лишь воспоминанием. Даниэл Тэнник глазел на девушку, которую когда-то безнадёжно любил, и боль от всего содеянного грозила сокрушить его.

«Нет, нет, нет, нет… нет! Она должна вернуться домой».

Кэйт пристально следила за его лицом, её гнев испарился, когда она увидела, как задрожали мышцы вокруг его губ. Лицо Даниэла искажалось, менялось, как если бы в него внезапно ударила волна горя. Твёрдый, безразличный фасад рушился, а под ним лежал океан страдания. «Он вот-вот потеряет голову», — подумала она. Осознание этого заставило её ощутить одновременно ликование и страх. Её «Даниэл» всё ещё был там, внутри, но её также беспокоило то, что он может расклеиться, совсем сломавшись.

Внезапно неуверенность охватила уже её саму. Интуиция твердила, что у неё были два возможных пути. Обнять его — и он растворится. Если чьего прощения его внутренний ребёнок и искал, так это её, и если она его простит… то это может вызвать лавину. Он был уязвим. Его душа сможет начать исцеление лишь в её объятиях.

Но это также может полностью погубить его. Сможет ли он не расклеиться?