Возможно, то была иллюзия в начавшей окутывать их тьме, но Кэйт больше не могла видеть его ноги.

«Что-то не так», — подумала она. «Это не может быть чем-то намеренным с его стороны».

Ощущение в её руке было такое, будто та вот-вот должна была пройти сквозь его тело. Единственным, что всё ещё было твёрдым в его теле, было его лицо. Не зная, что ещё делать, она взяла мочку его левого уха в рот, и укусила.

Он даже не дёрнулся.

Кэйт снова укусила его, на этот раз — сильнее, пока не ощутила на языке привкус крови.

— Очнись, чёрт тебя дери! — заорала она. — Очнись, иначе я откушу тебе это ухо, чтобы оно было как и правое! — Много лет назад он потерял большую часть своего правого уха, когда надзиратель отрубил его.

Его глаза моргнули, а грудь вроде бы стала более материальной.

Не желая снова кусать его, она вместо этого поцеловала его в ухо — когда-то она мечтала это сделать. «Когда-то», — подумала она, — «до того, как ты стал чудовищем».

Он содрогнулся, и посмотрел на неё своими холодными серебряными глазами, чужими глазами. Они посерели, будто состояли из кружащегося тумана, лишённые белков или даже зрачков и радужек.

Её охватило чувство отвращения. В этот миг она поняла: что бы это ни было, чего она касалась, что целовала… оно не было человеком. Оно пялилось на неё без каких-либо чувств или человечности. Кэйт отпрянула, и его взгляд снова сместился. Тирион опять начал таять.

— Будь ты проклят! — выругалась она. Схватив его за голову, она снова прикусила его ухо, прежде чем ещё раз его поцеловать. Его взгляд переместился на неё, и, борясь с отвращением, она притянула его губы к своим. Они были холодными и неотзывчивыми.

Будто мертвеца целовала.

Но холодная плоть вокруг его рта стала теплеть.

Она вцепилась в него, и стала целовать упорнее, одновременно борясь с собой. Вскоре его руки вернулись, и он повернулся, столкнув неё на бок, а его язык проскользнул между её губ. Шум снаружи барьера из сплетённых деревьев стал утихать, и скорость ветра стала падать.

Одна из его рук начала шарить, пробираясь ей под блузку, проводя холодными пальцами по её животу. Кэйт надавила на его руки, пытаясь не давать им волю, но он зарычал, и с усилием вздёрнул их, грубо лапая её плоть, вцепившись в грудь.

— Даниэл, нет! Отпусти меня, — заупиралась она, пытаясь оттолкнуть его.

Губы Тириона разомкнулись, но донёсшийся из них звук нисколько не походил на человеческую речь. Это был странный звук, похожий на шелест деревьев на ветру. Глаза из кружащегося серебряного тумана смотрели сквозь Кэйт, но он всё равно удерживал её. Он силой заставил её перевернуться на спину, прежде чем моргнуть, и его глаза стали меняться прямо под её взглядом.

Он снова моргнул, и серебро исчезло, сменившись голубыми человеческими глазами.

«Нет, не человеческим глазами», — осознала Кэйт, — «а скорее глазами дикого зверя».

Тирион всё ещё лапал её своей рукой, не слушая её возражений.

— Прекрати, Даниэл! — крикнула она. — Только не сейчас, только не так!

Тут он замер, глядя глубоко в её глаза. Он казался сбитым с толку:

— Кто ты такая? — внезапно спросил он, используя первые пришедшие ему на ум человеческие слова.

Она воспользовалась возможностью, представленной его колебаниями, чтобы вырваться из его хватки. Глядя на него в ответ, она изучала черты его лица. На них, похоже, застыла искренняя озадаченность, но теперь в его глазах мелькали мысли. Чем бы ни было его преображение, оно, судя по всему, встряхнуло его разум точно так же, как изменило его тело.

Он выглядел полностью материальным, но что-то было другим.

«Его ухо!»

Нижняя половина его правого уха больше не отсутствовала. Правое ухо полностью совпадало с левым, без каких-либо видимых признаков раны, когда-то ставшей причиной отсутствия большей его части. Его взгляд впился в её глаза.

— Кэйт? — сказал он, подвергая сомнению своё собственное узнавание, даже пока вспоминал её.

Она отодвинулась ещё дальше. «Это вообще он… или что-то другое, просто притворяющееся им?»

Бриджид стояла рядом с телегой, её тело застыло с открытым ртом. Рот был открыт широко, будто она кричала, но из него не доносилось ни звука. Тирион осознал её странное состояние, и слез с телеги, подойдя, чтобы встать рядом с ней.

Его мысли казались странными, но были ясны. Девушка обрела свою силу, но стресс и новизна ситуации заставили её прилагать такие усилия, к каким она ещё была не готова. Она убивала себя, борясь с чем-то, чего уже не было. Щупальца её эйсара протягивались во всех направлениях, сплетаясь и спутываясь с расположившимися над ними упавшими деревьями. Губы Бриджид посинели.

Он дал ей оплеуху, силы которой хватило на то, чтобы сбить её с ног.

Бриджид в шоке уставилась на него, а затем её грудь тяжело поднялась, втягивая в себя воздух отчаянным, сдавленным вдохом. Она забыла о том, что надо было дышать.

Скопление деревьев у них над головами пришло в движение. Конструкция из деревьев, больше не удерживаемая силой молодой женщины, потеряла устойчивость. Один из массивных дубов сполз в сторону, а затем оторвался, стремительно падая на телегу. Остальные деревья посыпались следом, падая подобно лавине на стоявших под ними людей.

Тирион поднял руку, махнув ею в воздухе, будто отмахиваясь от мухи, и его эйсар послушался его жеста, сбивая тяжёлые стволы и ветви прочь, чтобы они упали наружу, а не внутрь. Он посмотрел на Гэйбриэла Эванса, лежавшего без сознания у его ног. Скорее всего причиной его бессознательного состояния был откат от разрушившегося щита.

— Грузите их на телегу, — приказал Тирион, обращаясь к остальным подросткам, жавшимся к бортам тяжёлой телеги.

Двое парней, Джек и Дэвид, подняли Гэйбриэла, и понесли. Бриджид нести было не нужно, но Эмма Филлипс помогла ей дойти до телеги, поскольку у Бриджид, похоже, всё ещё кружилась голова.

Всё это время Кэйт наблюдала за Тирионом. «Что случилось с его ранами?»

Гуэри вёл молодую девушку обратно к деревянной камере, в которой она обитала. Он был в затруднительном положении. Ему приказали её высечь. Обычно это поручение было бы приятным, но его шея всё ещё болела в том месте, где Тирион оставил свою татуировку.

«Приведёт ли её в действие простое наказание плетью?» — гадал он.

Никогда прежде он не чувствовал себя настолько бессильным. Надругательство Тириона, и оставленная им на Гуэри метка, ранили его гордость, а гордость была одной из тех немногих вещей, которые старый надзиратель ценил. Он бился, дрался и избивал, десятилетиями пробираясь на вершину иерархии рабов Сабортрэа. И теперь он должен был склониться перед капризами одной впечатлительной девчонки?

Гуэри остановился, жестом приказав ей идти впереди, чтобы у него была возможность изучить её не только своим магическим взором, но и обычным взглядом. Первым, что бросилось в глаза, была её кожа, гладкая и неповреждённая. Она выглядела так, будто никогда прежде не дралась. Несколько веснушек, парочка крохотных шрамов, и всё.

А ещё у неё были округлые бёдра, полнившиеся обещанием её молодости. Сердце Гуэри заколотилось чуть быстрее, пока он наблюдал за её походкой, каковая реакция его удивила. Обета безбрачия он не давал, но в его возрасте такие порывы стали беспокоить его реже, чем прежде. Его ошейник не давал ему совершать никакие действия, которые могли привести к беременности, но существовало много иных способов сыскать удовольствие.

Он перефокусировал свои мысли, заставив их свернуть с этого пути. Гуэри был весьма уверен, что предупреждение Тириона включало в себя не только физическое насилие, но и сексуальное. Эта мысль разозлила его ещё больше.

Они остановились, достигнув её хибары, и Хэйли подняла на него полный страха взгляд. Её уже несколько раз били плетьми, но недолго. Она не была уверена, что старый надзиратель собирался делать сейчас.

Гуэри нахмурился, а затем принял решение. Он скорее умрёт, чем будет жить подобно одному из безымянных. Его мысли пришли в движение, и светящаяся красная плеть появилась, растянувшись между его ладонями подобно живому существу.

— Вспомни, что тебе сказал мой отец! — сказал Хэйли голосом, который стал на несколько октав выше обычного. Сердце выпрыгивало у неё из груди, заставляя её нервы отрывисто вибрировать.

— Ну его нахуй, — выругался надзиратель. — Я скорее сдохну. Посмотрим, насколько далеко я смогу зайти, прежде чем его проклятая метка меня убьёт.

Паника заставила Хэйли броситься наутёк, но прежде чем она сделала два шага, красная плеть ударила, оплетя её левую ногу, и будто пламенем объяв её нервы, от бедра до позвоночника. Она свалилась на землю с визгом, перешедшим в хрип, когда земля выбила воздух у неё из лёгких.

Боль исчезла, и в глазах у неё прояснилось. Гуэри стоял над ней, задумчиво глядя на неё сверху вниз:

— Похоже, что одного удара недостаточно, чтобы эта штука сработала, — сказал он, потрогав пальцем ноющее место у себя на шее, прежде чем улыбнуться. — Давай-ка попробуем ещё раз. — Красная плеть взметнулась, охватив её шею, и свесившись вдоль спины.

Хэйли знала, что кричала, но агония была настолько велика, что она не слышала себя. Казалось, что она извивалась целую вечность, прежде чем плеть наконец отступила, оставив её трястись на утоптанной земле. Гуэри облизывал губы, положив ладонь себе на пах, массируя себя через штаны.

«Только не снова», — подумала Хэйли, вспоминая то, что случилось до появления Тириона. Её затошнило от мысли об этом, а затем она почувствовала облегчение, когда подумала о плети. Эта цепочка мыслей привела к ещё более глубокому чувству отвращения и ненависти к себе.

Надзиратель открыл дверь в её деревянную тюрьму:

— А ты учишься, — сказал он, читая мелькавшие на её лице чувства. — Нет ничего хуже боли, — произнёс он, и плеть изгибалась в его руках, двигаясь подобно змее. — Тебе следует быть благодарной за то, что я предлагаю тебе менее болезненное наказание. В последние годы я этим редко занимаюсь.