— Как часть Рощи Иллэниэл, тебе больше не требуется его носить, но решение о том, снять ли его, будет принимать Лираллианта.

— А мои дети? — давил Тирион.

— По-прежнему баратти, — ответил Ши'Хар. — Твой новый статус никак на них не влияет. И вообще, это — другой вопрос, о котором я пришёл с тобой поговорить.

— Они принадлежат мне, — предупредил Тирион. — Если я более не баратт, тогда они — мои, или, по крайней мере, Лираллианты.

— Ты — дитя рощи, ты — Иллэниэл. Они принадлежат Роще Иллэниэл, — поправил хранитель знаний. — Если ты желаешь оставаться в таком положении, то подчинишься воле старейшин.

— Чего они хотят?

— Твой недавний бой, с надзирателями и некоторыми из детей иных рощ, дорого нам обошёлся. Мы отдали много шутси, чтобы покрыть созданные тобой долги.

Брови Тириона взметнулись вверх:

— Роща заплатила за убитых мной надзирателей?

Байовар кивнул:

— За надзирателей, за трёх детей рощ, и за надзирательницу, которую ты забрал вчера. Твои действия сильно ослабили позиции Рощи Иллэниэл.

Тирион сузил глаза:

— Старейшины не были обязаны так поступать. Было бы проще отречься от меня, даже если вместе со мной они бы отреклись от Лираллианты. Зачем им…? — приостановился он, и его разум довёл эту мысль до её логического завершения: — Нет!

— Они будут сражаться на арене, во благо Рощи Иллэниэл, — холодно сказал Байовар.

От этих слов Тирион похолодел. Он боялся этого исхода, но надеялся, что сможет его избежать, удержав детей под контролем Рощи Иллэниэл. Была некоторая ирония в том, что именно его борьба за то, чтобы добиться этого, вылилась в то, что их заставляли сражаться. У Тириона побелели костяшки. Настолько сильно он сжал кулаки. Он сделал глубокий вдох, и заставил себя расслабить кисти и плечи.

— Ты понимаешь? — спросил Байовар, наблюдая за ним с некоторой озабоченностью. — Они будут сражаться, — повторил хранитель знаний.

— Если они просто позволят мне поговорить с…

— Переговоров не будет, Тирион. Они ясно выразили свою волю. Твои дети будут сражаться, в противном случае вы с Лираллиантой станете пищей для старейшин. Другого выбора нет, и твои отпрыски будут сражаться вне зависимости от того, будешь их тренировать ты, или это будет вынужден делать кто-то другой. — Лицо Байовара было лишено всякого выражения.

«Пища для старейшин» — этой фразой Ши'Хар указывали на свой метод использования тел в качестве удобрения, чтобы питать деревья богов. Слова Байовара не были угрозой. Ши'Хар не угрожали, они «информировали».

Тирион ощутил, как в нём снова стал нарастать гнев, но держал его в узде. Вместо этого он склонил голову, признавая полученный приказ.

— Многое изменилось с тех пор, как ты пришёл к нам, Тирион, — сказал Ши'Хар. — Ты — первое разумное существо, помимо нашего вида, которого стали считать ребёнком рощи.

— Перемены — не всегда к лучшему, Байовар, — сказал Тирион. — Я также был первым рабом Иллэниэлов. А теперь они планируют использовать моих детей в своих играх.

Исторически Роща Иллэниэл была против того, чтобы держать людей в качестве рабов или питомцев. Лираллианта нарушила этот запрет, надев на него ошейник, чтобы спасти его жизнь. Его успех на арене заставил их снова ощутить вкус победы на соревнованиях. Теперь созданный им долг заставлял их зайти ещё дальше.

— Я знаю, что ты не этого хотел, дичок, — сказал Байовар, — но мой народ меняется медленно. Среди них сейчас ведётся великая дискуссия, которую ты породил. Не теряй надежду. Быть может, однажды мы найдём общую для нас цель.

Байовар был одним из наиболее чутких представителей своего рода. Изначально его избрали для повышения до хранителя знаний из-за его интереса к человечеству, его исследований людей и их языка. Поэтому его избрали для обучения Тириона эроллис. Если среди детей Ши'Хар и был кто-то, помимо Лираллианты, способный, по мнению Тириона, понять его эмоции, то это был Байовар.

Сейчас Тирион смотрел на него в гневе. Это был взгляд, наполнивший бы человека страхом, ибо в его глазах была смерть, но Ши'Хар он едва ли встревожил.

— Сейчас я хотел бы побыть в одиночестве, Байовар, — сказал он хранителю знаний.

Ши'Хар кивнул, и развернулся, пойдя прочь, в прощаниях он не нуждался.

— Сколько у меня времени? — спросил Тирион у его спины.

— Неделя.

Ветер усилился, пока Тирион стоял, наблюдая за тем, как хранитель знаний идёт обратно к границе рощи деревьев богов. Прежде небеса были чистыми, но теперь потемнели, как если бы небо хмурилось. В небе поплыли тяжёлые облака, а Тирион силился совладать со своим гневом.

Глубоко дыша, он бесшумно повторял про себя: «Я ничего не чувствую».