Когда Пэт услышал о состоянии этого места (я показала ему фотографии), он потерял рассудок (вдобавок к этому я переезжала через всю страну, не говоря уже о том, что стану жить рядом с «этими проклятыми, гребаными мудаками», — это было сказано громко, а Пэт не говорил громко... и не ругался, не очень часто).

Я невидящим взглядом уставилась на прекрасные новые ворота, думая о том, как хорошо, что номер в гостинице был занят, и я не могла вернуться, из-за чего провела дома много времени. Это несколько уменьшило последствия удара от принесенных мною новостей.

Кэт и Шеннон, особенно, вели себя так, словно мой шаг был предательством.

Майк находился практически в апоплексическом состоянии и использовал гораздо более жесткие слова, когда говорил о Курте и Кейлене и моем будущем соседстве с ними.

Я не винила их за такую реакцию.

По крайней мере, мне следовало открыто говорить о принятых решениях.

Тем не менее, даже объяснив им, почему я поступила так, как поступила, они не осознавали, что их горячая и непреклонная вера в то, что мои поступки в корне неправильны, привело к спорам. Мы бы никогда не пришли к согласию, и все стало бы еще более болезненным, чем уже было.

В конце концов, маяк сделал свою работу.

Он являл собой сказочный вид, даже в его нынешнем состоянии, и фотографии (особенно с тюльпанами) не могли не завоевать всех вокруг.

Дети, те, что помладше, высказались первыми, безумно обрадовавшись, что визит к тете Кэди означал поездку туда. И Вераити пришла в восторг, учитывая, что Магдалена находилась всего в шести часах езды от Нью-Хейвена. Это означало, что рядом будет семья. Это означало, что рядом буду я. Нелегко возвращаться домой на выходные из Коннектикута в Колорадо. Но, чтобы увидеться со мной, ей пришлось бы совершить перелет, (и я бы сделала то же самое, чтобы увидеться с ней).

Взрослые, в конце концов, последовали примеру детей, но только когда я сказала мужчинам, что буду держать их в курсе всего, что связано с ремонтом, и когда уверила женщин, что они смогут помочь мне с декором.

С этой мыслью, чтобы отвлечься от Курта, я бросила его визитку в сумку, схватила телефон и вышла из машины, чтобы сфотографировать с обеих сторон забор, а также ворота.

Я отправила фотографии парням и девчонкам и вернулась в машину.

Я только развернулась у ворот и уже собиралась выехать на дорогу, как мне пришлось съехать на обочину и остановиться, чтобы ответить на звонок.

Кэт.

— Привет, — поздоровалась я.

— О боже! Забор великолепен.

Кэт.

Моя милая Кэт.

В поисках меня Курт приезжал на маяк, зная, что я там, и взял мой номер телефона, и только ее голос заставил меня почувствовать себя лучше.

Ее восторг еще больше усилил это чувство.

— Ты должна увидеть его лично, — сказала я ей. — Великолепен — не то слово.

— Безусловно. И знаешь, что?

— Что? — спросила я, чувствуя, как мои губы изгибаются в улыбке.

— После твоего вчерашнего отъезда, у нас состоялся семейный разговор, и так как вы с Вераити будете там, мы подумали, что было бы здорово приехать на Рождество. Так что мы приедем к тебе. Все мы. Попытаемся разобраться, кто, где будет спать, и найти какое-нибудь жилье, чтобы не обременять тебя тринадцатью людьми, но все взволнованы. Нам не терпится приехать.

Им не терпится?

— О боже, Кэт, было бы потрясающе! — воскликнула я.

— Знаю! — крикнула она в ответ.

Я немедленно приступила к разработке стратегии.

— Ладно, кто-то из детей может спать в гостиной на втором этаже, но придется проявить изобретательность, чтобы принять душ, потому что в доме он будет только один. Четверо взрослых определенно могли бы занять студию. Там довольно просторно. А Дейли, Шеннон и дети могут жить на мансарде над гаражом. Будет тесновато, но мы можем достать надувные матрасы. И если Вераити и Беа не возражают, они могут занять гостиную на первом этаже. Я позабочусь, чтобы диван раскладывался. Думаю, мы сможем сделать так, чтобы все остановились здесь.

— На всякий случай мы закажем несколько номеров где-нибудь поблизости, — ответила Кэт.

— Хороший план.

— И к слову, та плитка нежно-зеленого оттенка, определенно подойдет для твоей ванной комнаты. Чистое совершенство.

Меня не удивила столь резкая смена темы разговора. Я отправляла ей идеи, которые присылала мне Пейдж, и хотя все женщины были рады помочь, но Кэт окуналась в это с неподдельным ликованием.

— Полностью согласна. Я влюбилась в нее и пыталась понять, не разлюблю ли, но нет.

— То зеркало в форме щита, которое она нашла, тоже вдохновляет. Все эти причудливые края. Просто сказка.

Я усмехнулась.

— Будто мы смотрим одними глазами.

— Заставь ее сделать заказ, — распорядилась она. — Не могу дождаться, чтобы увидеть все это вместе, а затем увидеть все лично.

— Я тоже, милая.

И вдруг мне захотелось заплакать.

Они собирались приехать на Рождество.

Им не нравилось то, что я делала. Они беспокоились обо мне. Но, будучи детьми Патрика, они поддерживали меня всеми возможными способами, несмотря ни на что.

— Он приезжал к маяку, — выпалила я хриплым голосом, слова, казалось, вырвались из меня.

Я не хотела говорить, но я уже двигалась вперед с планами, меняющими не только мою жизнь, но и жизнь каждого из них, сделав это очень скоро после того, как все мы потеряли Патрика. Я знала, что причинила им боль, особенно Кэт, поэтому не должна была делать этого снова.

Но более того, я не могла сделать этого одна.

Ее не было рядом, но при нашей с ней связи, я всегда ощущала ее присутствие.

— Что, прости? — спросила она.

— Каким-то образом он прознал, что я здесь. Пока я находилась в Денвере, он приезжал на маяк и искал меня.

— Кто именно? — тихо спросила она.

— Курт.

— Не тот, кого бы я выбрала, — пробормотала она.

Я глубоко вздохнула, потому что он был не тем, кого бы выбрала и я.

С Кейленом будет трудно, но я всю жизнь знала, что он засранец. Мама с папой любили меня, но относились ко мне жестоко. Я не могла оправдать их ожиданий, это причиняло боль, а они не отставали (или мама не отставала).

Но Кейлен всегда был просто засранцем.

В то время как Курт...

— Детка, ты там, вроде как, ради этого, — сказала она.

— Знаю, но я еще не готова.

— Кэди, ты знаешь верный путь.

Я знала.

Родители учили меня этому. Патрик тоже. И я видела, как Пэт, Кэт, Майк, Пэм, Дейли и Шеннон учили этому своих детей.

Не откладывай на потом, особенно самое трудное.

Покончи с этим и двигайся дальше.

— Независимо от того, что произойдет, вы оба должны определиться с положением дел, — объявила она.

И это правда.

— Итак, он знает, что ты там. Найди его, скажи, что хочешь поговорить, пригласи на ланч... или что-нибудь еще, — предложила она.

Пригласить его на ланч.

Сама мысль об этом приводила меня в ужас.

— Ладно, ты права, я... он знает, что я здесь, и мне не следует прятаться. Я должна дать ему понять, что в курсе, что он знает, что я здесь, и что я хотела бы иметь возможность все объяснить, так что, возможно, мы могли бы выпить кофе или что-нибудь еще, — планировала я.

— Будто тебе есть что объяснять, — проворчала она.

— Кэт, — предупредила я, не желая возвращаться к прошлому.

Ее там не было. Она только слышала эти истории.

Но она не знала.

Они думали, что в этой печальной истории Курт играет роль двуличного злодея.

Но он просто делал свою работу.

А я просто была самой собой, как обычно.

Он сделал все, что мог, чтобы поступить со мной правильно.

Просто не было никакого «правильно» в том, как все происходило.

— Ладно, это хороший план. Время прошло. Надеюсь, раны зажили. Вы оба повзрослели. Жизнь есть жизнь, и то, что случилось, то случилось, вы оба стали мудрее, пошли дальше своим путем. Давай, пригласи его на кофе, — подбодрила она.

— Я дам тебе знать, как все пройдет.

— Милая, если ты этого не сделаешь, я прилечу на ночном рейсе.

Это была Кэт, и она не драматизировала.

Это все еще удивляло меня, но в то же время согревало до глубины души — все, что дал мне Патрик. Девушке из «Сип энд Сейф», где он брал себе кофе по дороге на работу, и всегда был с ней добр. Девушке, которую он обнаружил ревущей как безумная, подсел к ней на грязный тротуар рядом с вонючими мусорными контейнерами и слушал.

А потом начал действовать.

В то время я часто оказывалась в роли девицы, попавшей в беду, и эта беда была целиком моей собственной заслугой.

Он также спас меня от привычки быть именно такой.

О да, он дал мне очень много.

— Раз уж я очень хочу, чтобы, когда все начнет налаживаться, ты приехала на девичник в какой-нибудь из уик-эндов, давай не будем сейчас тратить впустую мили полетов, — ответила я. — Я позвоню.

— Тебе же лучше.

— Позвоню.

— Тебе же лучше.

— Я вешаю трубку, — предупредила я.

— Я тоже, закажи плитку и зеркало. И если он придурок, Кэди, то поведет себя как придурок. Это просто докажет то, что твоя семья и так уже знает. Пусть он поведет себя как придурок, а потом ты двинешься дальше и превратишь этот маяк в шедевр, каким он был почти два десятилетия назад. Конец истории. А если нет, тогда... Ну что ж, посмотрим.

Посмотрим.

Посмотрим... что именно?

Чего я хотела?

Прощения?

Второго шанса (от этой мысли меня бросило в дрожь)?

И что могло понадобиться Курту (кроме наибольшей вероятности, не имеющей ко мне никакого отношения)?

Я не задала ни один из этих вопросов.

Я сказала:

— Точно.

— Люблю тебя, — ответила она.

— Люблю тебя больше.

— Люблю тебя еще больше.

— Люблю тебя больше, чем больше, — парировала я.

— Заткнись и иди разберись с шерифом.

Боже.

Разобраться с шерифом.

— Ладно, Кэт. Скоро поговорим.

— Да, детка. Пока.

— Пока.

Мы отключились, и я уставилась на дорогу перед собой, все мужество, что я обрела в разговоре с Кэт, теперь, когда соединение завершилось, начало тут же рассеиваться.

Я нажала на кнопку, опуская стекло, высунула голову и снова посмотрела на маяк.

Только тогда у меня хватило духу снова завести машину и отправиться в город.