Глава 2

Цели

Восемнадцать лет назад…

Я ЗАМЕТИЛА ЕГО В ТУ ЖЕ МИНУТУ, как он вошел на задний двор.

Он поймал мой взгляд.

Он был очень хорош собой.

Но я продолжала смотреть, и не только из-за его внешности, мне нравилась его походка, и я не могла сказать почему.

Он был высоким, большим, но не огромным, хотя двигался неуклюже. Будто протискивался сквозь толпу людей на многолюдной вечеринке, в клубе или на концерте, чтобы добраться до своей цели, хотя вокруг было не так много народу.

Это смотрелось классно и до странности сексуально, словно никто не мог встать у него на пути, независимо от того, что он делал.

И это означало, что он доберется до своей цели и ничто его не остановит.

Но сейчас он направлялся к парню Марии, моему хорошему другу, Лонни.

Мария и Лонни встречались еще со времен средней школы, а мы с ней были лучшими подругами с начальной школы, так что долгое время мы были одной стаей.

В большинстве своем, соучастниками.

Мы были почти неразлучны с тех пор, как познакомились, то есть еще до Лонни... и теперь тоже. И эта привязанность была вызвана тем, что родителям Марии было на нее наплевать, они были так заняты ссорами друг с другом, что на нее у них времени не оставалось.

Мои родители постоянно мне что-то выговаривали, и уделяли кучу времени, чтобы высказать мне все, что они обо мне думают, хотя это было не так уж приятно.

Мне нравилось думать, что этот высокий темноволосый парень с классной манерой двигаться был другом Лонни.

Это означало, что нас могут познакомить.

Сидя в шезлонге, я наблюдала, как Лонни приветствовал его, хлопнув рукой по плечу, пожав другую руку и широко улыбнувшись, показывая, что счастлив его видеть.

Это было хорошо.

Лонни он нравился.

А Лонни нравился почти всем. Потому что он был отличным парнем, готовым на все, если вы в нем нуждались.

Но хлопок, рукопожатие и улыбка говорили о том, что этот парень нравится ему больше других.

Поэтому я наблюдала, считая немного странным, что парень слегка улыбнулся в ответ, но в некотором смысле это выглядело не совсем как улыбка, и ответил на рукопожатие.

Но с этой улыбкой определенно было что-то не так.

Лонни был очень рад его видеть.

А вот этот парень...

— Просто слюнки текут, — пробормотала Мария, усаживаясь в шезлонг рядом со мной и наливая немного пива в свой уже не такой полный пластиковый стаканчик.

Было нелегко, но я отвела взгляд от парня, точно зная, о чем она говорит, еще до того, как увидела, что она сосредоточилась на своем бойфренде и том парне.

Она никогда не скажет этого в присутствии Лонни. Черт возьми, рядом с Лонни она старалась не подавать виду, что знает о существовании представителей противоположного пола, кроме Лонни (и она крайне в этом поднаторела), но рядом со мной она засматривалась.

Не касается. Не разговаривает, если только Лонни не одобрит.

Но смотрит.

— Ты его знаешь? — спросила я.

— Да, — ответила она, на всякий случай отводя глаза от парня, я знала, если Лонни обернется и поймает ее пристальный взгляд, даже если она будет смотреть только на него, он все равно все поймет.

И то, что он поймет, ему не понравится.

— Он приходил на днях. Его зовут Тони. Он дружит с Ларсом, — сказала она мне.

От этих слов у меня по спине побежал озноб.

Лонни познакомил нас с Ларсом несколько месяцев назад.

Ларс мне не нравился.

От Ларса у меня мурашки бежали по коже.

Я оглянулась на парня, стоявшего с Лонни, думая, что его дружба с Ларсом разочаровывала.

— Девочка, тебе нужно налить еще, — сказала мне Мария, и я отвернулась от Тони, думая не только о том, что разочарована его дружбой с Ларсом, но и о том, что это разочарование стало еще сильнее, потому что мне нравилось даже то, как он стоял.

Он очень внимательно прислушивался к тому, что говорил Лонни. Та напряженность, настороженность, с которой он держался, были потрясающими.

Безумно крутыми.

Но, вероятно, это и понятно, так как он дружил с Ларсом, я подозревала, что Ларс не был таким уж хорошим парнем, поэтому его знакомые должны были оставаться настороже по целому ряду причин.

Я увидела у себя в стаканчике мутную жижу, вообще-то, пиво не было моим любимым напитком.

Так остается и по сей день.

— Я за рулем, — сказала я Марии.

— И что?

Я подняла на нее взгляд, но почти сразу же его отвела.

Я любила ее. Любила. Она была веселой и очень забавной. Чертовски преданной. Сумасшедшей и дикой, и я чувствовала себя рядом с ней свободной. Свободной быть той, кем я была (а не той, кем мои родители ожидали меня видеть). Свободной вести себя так, как мне хочется (а не так, как требуют от меня родители). Свободной делать все, что мне, черт побери, хотелось (а это было совсем не то, чего хотели мои родители).

У нас было много хороших моментов. В самые тяжелые времена она прикрывала мне спину.

Но иногда такие мелочи, вроде того, что она считала совершенно нормальным напиться, а потом сесть за руль и поехать домой, раздражали меня.

Она сделает это не моргнув глазом.

Лонни тоже сделает это пьяным, и ему будет наплевать.

Но мне вроде как хотелось вернуться домой целой и невредимой и никого не сбить по дороге.

Однако Мария умела оказывать давление на сверстников, даже если нам было по двадцать три года, так что я знала, как играть в эту игру.

Это означало встать, взять пиво, а затем сделать глоток или вообще не притронуться, «пролить» немного в траву, возиться с ним в течение часа, и таким образом сделать свое дело, не терпя ее прессинга.

Поэтому я поднялась с шезлонга и направилась к бочонку.

— Прихвати пару желейных шотов, пока ты там, — крикнула она, когда я отошла.

Настоящая причина, по которой она хотела, чтобы я отправилась за пивом.

Вот дерьмо.

От желейных шотов труднее отделаться.

Мне оставалось только потратить полчаса (по крайней мере) на то, чтобы вернуться к ней. Еще один навык, который я отточила за десять лет дружбы с Марией.

Я дошла до бочонка, вылила на траву рядом с ним остатки из своего стаканчика и схватила кран.

Я как раз заканчивала наливать пиво в стакан, когда услышал глубокий голос, сказавший:

— Я буду после тебя.

Я подняла голову и посмотрела в карие глаза, но как только наши взгляды встретились, я поняла, что они были скорее светло-карими с зеленым оттенком, что делало их такими невероятно интересными, что я не могла ни пошевелиться, ни заговорить.

— Эй, — сказал он.

Я продолжала пялиться.

— Эй, — сказал он более настойчиво и наклонился ко мне.

Когда он это сделал, я почувствовала, как по телу пробежала судорога, возникшая где-то очень глубоко и зазмеившаяся вверх по позвоночнику, затылку и всей голове.

Я почувствовала на своих пальцах его пальцы, смутно ощутила, что кран у меня забрали, и услышала, как он пробормотал:

— Зря тратишь пиво.

Я резко опустила голову, увидела свой переполненный стакан, с выливающимся на пальцы пивом, но даже не почувствовала этого, а потом резко подняла голову и увидела, что он изучает меня.

Вскоре он повернулся к столу рядом с бочонком, на котором лежал всевозможный хлам — пустые стаканчики, пустые бутылки, пустые банки, переполненная пепельница, огромный красный бонг — и взял новый стаканчик из стопки.

Я не нашла в себе сил что-либо сказать, прежде чем пиво вновь выплеснулось на мои пальцы. На этот раз потому, что внезапно Лонни крепко обхватил меня сзади за шею, и с силой притянул к себе.

— Вижу, ты познакомился с моей девушкой, — объявил он.

Мне захотелось закричать.

Я терпеть не могла, когда Лонни так делал. Именно по этой причине меня никогда не приглашали на свидания.

Но на этот раз?

Как же я это ненавидела.

— Или, скорее, с моей второй девушкой, — уточнил Лонни, когда парень по имени Тони обратил на нас внимание.

Одна из его бровей поползла вверх, и это было слишком очаровательно.

Затем он спросил:

— У вас тройничок?

И вдруг он уже больше не казался мне очаровательным и я не могла думать ни о чем, кроме пылающих щек.

Тони посмотрел на них, и в тот момент, я чудесным образом забыла о том, что, должно быть, очень сильно покраснела и как все это ужасно неловко.

Потому что выражение его лица изменилось. В том, что я успела уловить, был намек на удивление и это определенно смягчило его черты, которые были так прекрасны, что их красоту не описать словами.

— Хотелось бы, но Кэди ханжа, — весело поделился Лонни.

В противоположность, которую я больше не находила удивительной, Лонни, приходивший в бешенство, если Мария хотя бы бросала взгляд в сторону другого парня, сам открыто флиртовал... со мной.

Только со мной.

Это была дружеская фишка, поддразнивающая и иногда милая.

Но даже если я и привыкла к ней, мне она казалась странной.

И я не была ханжой. Просто, если Лонни был рядом, он не давал мне возможности для каких-либо маневров.

— Точно, — пробормотал Тони, потеряв к нам всякий интерес и переключив внимание на кран, чтобы налить себе пива.

Я оттолкнула Лонни, от этого усилия еще больше пива выплеснулось мне на руку (что было хорошо, так как мне пришлось бы меньше притворяться, что я его пью), и повернулась к нему.

— Твоя настоящая женщина хочет желейные шоты, — сообщила я ему.

— У сучки есть ноги, сама может взять.

Эту сторону Лонни я не очень любила: то, как он мог вести себя рядом с другими парнями. С Марией он был сладким, как пирожок, но только наедине (это с ее слов, но я ей верила, потому что большую часть времени, когда я была рядом, он именно так с нами себя и вел).

Это происходило всякий раз, когда он должен был выглядеть мужиком в глазах тех, кто, как он думал, может оценить это (и этим кем-то был другой мужик).

Будто из-за того, что ты мил со своей девушкой, твой член ссохнется.

— Может, если будешь брать себе, прихватишь и ей, — сказала я, главным образом для того, чтобы дать понять тому, кто находился в пределах нашего разговора, что я не ханжа.

Лонни улыбнулся мне, и это напомнило мне, почему Мария его терпит.