Что ж, чертовски жаль. Если Рэйн хочет трахнуть кого-то определенного, ей придется довольствоваться мной.

Я хватаю ее за задницу обеими руками, перекатываюсь на колени и смеюсь, когда она визжит и обхватывает меня руками и ногами. Я поднимаюсь на ноги и бросаю ее на матрас, забираясь вслед за ней, как хищник, когда плеер падает на пол. Певец скулит о девушке, которая оставила слезу в его сердце. Мне очень жаль этого парня. Он действительно не должен был позволять себе так привязываться.

Я нависаю над телом Рэйн, осторожно, чтобы не коснуться ее, и пристраиваюсь рядом с ее узкой маленькой щелкой. Это все, что она получит от меня. Я — тот, кто использует эти отношения, и сегодня вечером я буду использовать ее для секса. Ролевая игра в бойфренда не включена.

В тот момент, когда я погружаюсь в нее, она обвивает свои мягкие бедра вокруг моей талии и переплетает пальцы вокруг моей шеи.

— Иди сюда, — шепчет она, притягивая меня ближе, и хрипота в ее голосе заставляет меня опуститься на локти, чтобы поцеловать ее.

Губы Рэйн чертовски мягкие. И ее прикосновения тоже. Я грубее толкаюсь в нее, надеясь, что она поймет намек и перестанет притворяться, но она полна решимости воплотить свою фантазию в жизнь. Я собираюсь перевернуть ее и взять сзади, когда один-единственный звук останавливает меня на пути.

— Уэс…

Уэс.

Не тот Как-его-там.

Уэс.

— Да? — хриплю я, и эта чертова петля снова затягивается вокруг моей шеи.

Рэйн обхватывает мое лицо руками.

— Как тебя зовут? Я имею в виду твое полное имя?

Жаль, что я не вижу ее лица. Мне бы хотелось увидеть, как в ее больших голубых кукольных глазах сияет искреннее любопытство, которое я слышу в ее голосе.

— Вессон Патрик Паркер, — я сглатываю, но петля затягивается только сильнее.

— Я думала о том, что возможно ты Вессон. — Она прижимает свои маленькие ножки к моей заднице и поднимает бедра выше, увлекая меня в свой расплавленный рай.

— А твое? — ухитряюсь спросить на вздохе, погружаясь в нее по самые яйца.

— Рэйнбоу Сон Уильямс.

Я медленно выхожу из нее, сразу скучая по каждому дюйму, и затем снова врываюсь внутрь.

— А что это значит?

Она тихо стонет и обнимает меня за спину. Я просовываю руки под ее плечи и ложусь сверху, гадая, чувствует ли она, как колотится мое сердце.

— Так называется песня группы «America», она 70-х годов. — Рэйн прижимается к моей шее и целует ее. — Вообще-то это довольно грустно. Там поется о девушке, которая заснула на радуге, пока пряталась там от падающих листьев и разбитых надежд.

Я приподнимаюсь на локтях и смотрю в сверкающий омут ее глаз.

— Это очень похоже на тебя. — Я замечаю, как ее глаза морщатся в уголках, когда она улыбается, и прежде чем Рэйн успевает сказать еще хоть слово, я удивляю себя, садясь на корточки и подтягивая ее к себе. Она снова садится на мой член, и мы возвращаемся в наше прошлое положение: ее задница в моих руках, ее приоткрытые губы на моих, и ее пальцы, пробегающие по моим волосам.

Чертовски идеально.

Только ее движения стали не такими нежными. В них больше отчаяния. Мои в свою очередь не такие неловкие, они стали более уверенные. Рэйн покусывает мой язык, скользя вверх и вниз по моему члену. Я шлепаю ее по заднице и ухмыляюсь, когда в ответ она дергает меня за волосы. Это не то, чем она занималась в темноте с этим Как-его-там. Это то, что она делает в темноте со мной. И когда она снова стонет мое имя, я, бл*дь, уверен в этом.

— Уэс, — нараспев произносит она, и в ее голосе слышится хриплая мольба. Ее задница шлепает о мои бедра, а узкая маленькая щелка сжимает меня еще сильнее. — Уэс…

Ощущение Рэйн, кончающей на моем члене с моим именем на губах и моими волосами в руках, не похоже ни на что, что я когда-либо испытывал раньше. Это разбивает меня вдребезги. Слезы разрывают мое сердце, когда я сжимаю ее дрожащее, задыхающиеся тело — точно так же, как пел тот ублюдок из Twenty One Pilots, — потому что мне нужно это. Мне нужна она. Но как я смогу удержать ее, когда все, бл*дь, уходят?

Мои бедра дергаются, а яйца напрягаются, когда я сильнее толкаюсь в нее. Я знаю, что мне пора выходить. Я всегда выхожу. Но когда мой член набухает и напрягается внутри ее пульсирующей киски, я просто… не могу. За всю свою гребаную жизнь мне ничто не казалось более правильным, поэтому я позволяю этому случиться. Я эгоистичный ублюдок, и это то, чего я хочу. Я хочу Рэйн.

В последнем рывке я крепче обхватываю ее за талию и вливаю все, что у меня есть, в девушку, с которой только вчера познакомился. Когда мой член дергается и выплескивает горячую сперму внутрь все еще дрожащего тела, давление в моей груди и петля вокруг горла исчезают, заменяясь чем-то теплым, мягким и совершенно чужим.

Надеждой.

22 апреля

— Это похоже на кексик. — Я улыбаюсь, щурясь в послеполуденное небо.

Мы с Уэсом лежим на красно-белом клетчатом пледе посреди заросшего поля старика Крокера и наблюдаем, как мимо нас проплывают облака. Он притягивает меня ближе и целует в макушку. Прикосновение его губ пронзает меня до самых кончиков пальцев, словно удар молнии.

— Ты очаровательна… потому что это явно эмодзи какашки.

— О, Боже мой! — смеюсь я. — Ты совершенно прав!

— Конечно. — Уэс пожимает плечами, и моя голова, лежащая на его плече, поднимается и опускается в такт этому движению. — Я всегда прав.

— А это, по-твоему, на что похоже? — спрашиваю я, указывая на проплывающее мимо облако в виде человека.

Уэс срывает травинку и начинает вертеть ее между пальцами.

— То, что похоже на парня, держащего топор над плюшевым мишкой? Должно быть, Том Хэнкс. Гребаный мудак.

Я фыркаю и прикрываю рот рукой.

— Ты ведь знаешь, что похожа на поросенка, когда так делаешь? — дразнит меня Уэс.

— А ты знаешь, что похож на свинью, когда ешь? — поддразниваю его в ответ.

— Похоже, мы созданы друг для друга. — Он поднимает со своей груди мою левую руку и надевает на безымянный палец закрученную в кольцо травинку, которую смастерил минуту назад.

У меня перехватывает дыхание, я поднимаю руку и шевелю пальцами в воздухе, ожидая, что кольцо сверкнет на солнце, будто в нем есть настоящий бриллиант.

Приподнимаюсь на локте и улыбаюсь, глядя на его прекрасное лицо и задаваясь вопросом, как парень, выглядящий так, будто он только что сошел с плаката в комнате девочки-подростка, может считать, что создан для меня?

Уэс копирует мою позу и оставляет сладкий поцелуй на моих ухмыляющихся губах.

— Не могу дождаться, когда это дерьмо закончится, и мы останемся только вдвоем.

Он снова целует меня, медленнее и глубже, на этот раз посылая электрический заряд прямо между моих ног. Не знаю, утаскиваю ли я его за собой или это он опускается на меня сверху, но каким-то образом я снова оказываюсь на спине, а Уэс нависает надо мной. Его волосы падают вниз, как занавес, защищая нас от солнца.

— Я тоже не могу дождаться, — отвечаю я, уверенная, что мои губы распухли, а щеки покраснели. — Когда все закончится, мы найдем дом на холме… и разрисуем его стены ужасными портретами друг друга.

Уэс прикасается губами к моей шее, чуть ниже уха, и шепчет:

— Что еще мы будем делать?

Он целует меня, затем опускается ниже и еще ниже. Мягкость его губ в сочетании с колючей щетиной заставляет пальцы моих ног зарываться в плед.

— Эмм, — мне сложно мыслить, когда его язык скользит вдоль моей ключицы. — Мы найдем кабриолет… расчистим шоссе… и будем ехать на нем так быстро, как только сможем.

Уэс целует мое плечо, стягивая вниз тонкую лямку сарафана, преграждающую путь его поцелуям.

— А что еще? — бормочет он, прикасаясь своими губами к моей разгоряченной коже.

Он слегка касается меня кончиками пальцев, когда подхватывает вторую лямку и тянет ее вниз. Тонкая желтая ткань моего сарафана сползает с груди, и Уэс следует за ней дорожкой поцелуев.

— Я… — даже не помню, о чем хотела сказать. Мысли путаются, и все внимание сосредоточено на ощущениях от прикосновений этого прекрасного мужчины. Я протягиваю руку, чтобы провести по его мягким волосам и говорю первое, что приходит на ум:

— Я хочу, чтобы ты научился управлять самолетом, — отвечаю я, задыхаясь, когда его любопытный язык начинает кружить вокруг моего обнаженного соска, — и отвез меня туда, где я никогда не была.

— Например, куда? — спрашивает он, продолжая спускаться вниз, забирая с собой мое платье и все запреты, когда его губы начинают ласкать мой живот.

— Куда-нибудь, где есть… ветряные мельницы… сады… и… и маленькие домики с соломенными крышами. — Я непроизвольно выгибаю спину, чувствуя, как Уэс проводит пальцем вдоль моей щелочки поверх кружевных трусиков.

Ощущая на своей коже солнечное тепло и нежное прикосновение Уэса до самой глубины души, я думаю, что попала в рай. Это единственное объяснение. Я умерла, и это моя награда за то, что я все эти годы позволяла маме таскать меня в церковь.

— А чем бы ты хотел заняться, когда останемся только мы вдвоем? — спрашиваю я, опуская взгляд вниз по своему телу.

Уэс поднимает на меня свои прикрытые дерзкими темными бровями зеленые глаза, в которых мелькает игривость.

— Вот этим, — говорит он, прежде чем исчезнуть у меня под юбкой.

— Рэйнбоу! — где-то неподалеку слышится голос, столь же знакомый, как и имя, которое он произносит.

Мама?

Я сажусь и всматриваюсь вдаль поверх высокой травы. Через дорогу, на крыльце нашего дома, стоит мама, сложив ладони рупором у рта.

— Рэйнбооуу! Пора домооой!

— Мама! — Изо всех сил стараюсь натянуть на себя сарафан, сгорая от желания быстрее оказаться рядом с ней. Я так по ней соскучилась.

Но когда поднимаюсь, земля под ногами начинает дрожать. Я хватаюсь за Уэса, пытаясь удержать равновесие, как вдруг трава вокруг нас, которая была до колен, в считанные секунды становится размером с Уэса и загоняет нас в клетку. Звук рвущейся ткани привлекает мое внимание к пледу, который разрывается посередине, когда из земли вырывается еще больше травинок, разделяя нас, как прутья тюремной камеры.