– Милорд.

– Уэст. Я видел вашу передовицу в "Новостях Лондона" в защиту закона о производственных предприятиях. Хорошо написано. Дети не должны работать больше, чем мы.

– Дети вообще не должны работать, – ответил Уэст. – Но я счёл этот закон за первые проблески справедливости, надеюсь только, широкая огласка нашего с вами одобрения не отпугнёт тех, кто иначе мог бы нас поддержать. – Граф был известен своими страстными речами в Палате лордов.

Стэнхоуп рассмеялся.

– Только подумайте, сколько бы шуму мы могли навести, если бы вы баллотировались в Палату общин.

По парку пронёсся лёгкий порыв ветра, как будто сама вселенная знала правду, Уэст никогда не сможет претендовать на место в нижней палате парламента. Ему не будет позволено общаться с графами, если правда о его прошлом выплывет наружу, а в какой-то момент, на самом деле в любой, его секреты могут стать достоянием общественности. Потому что тайна остаётся тайной лишь до тех пор, пока в неё не посвящены двое.

И в его случае двое были посвящены.

– Слишком много шума, милорд.

Граф, видимо, уловил перемену в разговоре, приподнял шляпу и направился вниз по дороге.

Уэст с сестрой долго ехали молча, пока снова не подул ветер. Синтия решила разрядить обстановку. Придерживая огромную шляпу, она широко улыбнулась проезжающей мимо группе светских дам.

– Сегодня прекрасный день для прогулки в коляске, – жизнерадостно сообщила она.

– Сегодня пасмурно, и вот-вот пойдёт дождь.

Она улыбнулась.

– Это весенний Лондон, Дункан. На небе считай ни облачка.

Сощурив глаза, Уэст посмотрел на Синтию.

– Как получилось, что мы с тобой родные брат и сестра, а ты такая чертовски непрактичная?

– Ты считаешь меня непрактичной, а я - жизнерадостной. – Поскольку он не ответил, она продолжила: – Я полагаю, что боги улыбнулись тебе, когда подарили младшую сестрёнку.

Ничего подобного в тот момент не произошло. Но он всё ещё помнил день, когда его, покрытого смолой, с волдырями на юных руках, послали в прачечную, где, спрятавшись в углу на самодельном тюфяке из старых одеял, лежала мать, держа на руках крошечного младенца.

Воспоминания нахлынули без предупреждения.

"Давай, Джейми, подержи сестрёнку."

Так он и поступил, взяв маленький пищащий свёрток. Мать укутала ребёнка в рубашку хозяина, нуждающуюся в починке, так, что его было почти не видно.

"Он рассердится, что ты испортила его рубашку."

"Позволь мне о нём беспокоиться", – с грустью в глазах ответила мать.

Тогда он развернул рубашку, чтобы получше рассмотреть маленькое создание, с копной каштановых волос и самыми голубыми глазами на свете, которое именовалось его сестрой.

Он отогнал от себя воспоминание, пока мысли не зашли слишком далеко.

– Ты была похожа на гоблина.

Она перевела на него потрясённый взгляд.

– Не правда!

– Может, и нет. Возможно, ты больше напоминала старика, вся красная, в пятнах, как будто слишком долго была на солнце или пьянствовала.

Она рассмеялась.

– Что за жуткие вещи ты говоришь.

– Ты выросла и больше его не напоминаешь. – Он пожал плечом и тихо добавил, чтобы никто не смог его услышать: – Но, когда я впервые взял тебя на руки, ты на меня написала.

– Не сомневаюсь, что ты это заслужил! – возмутилась Синтия.

Уэст улыбнулся.

– Слава богу, и эту привычку ты переросла.

– Я начинаю думать, что мне не следовало звать тебя на прогулку, – сказала сестра. – Она совсем не такая приятная, как мне казалось.

– Значит, я достиг своей цели.

Она хмуро посмотрела на него, а потом её внимание привлекли две дамы в коляске впереди них. Они склонили головы, явно сплетничая.

– А теперь тихо. Эти двое, похоже, говорят о чём-то интересном.

– Ты ведь знаешь, что твой брат в курсе всех важных светских сплетен? Ты получаешь по меньшей мере три жёлтые газеты в неделю.

Она отмахнулась от его слов.

– Их неинтересно читать, если все остальные тоже являются подписчиками. Подъедь к ним поближе. И притворись, что мы разговариваем.

– Мы и так разговариваем.

– Да, но если ты действительно будешь говорить, я их не услышу. Так что притворись.

Грязная дорога была забита аристократами и мелкопоместными дворянами, все собрались здесь по той же причине, что и Синтия. Вся эта чёртова процессия двигалась со скоростью улитки, поэтому подслушать чужой разговор не составляло труда. Сплетни, которыми делились на Роттен-Роу, никогда особо не ценились, отчасти потому, что все на Роттен-Роу их уже где-то слышали раньше. Тем не менее он замедлил лошадей, чтобы сестра смогла расслышать дам, хотя ему совершенно был неинтересен их разговор.

– Говорят, что она положила глаз на Лэнгли, – проговорила одна из них.

– Он стал бы для неё удачным уловом, но я не думаю, что он захочет породниться с такой семьёй, – высказала мнение другая.

– С "такой семьёй", – последовал удивлённый ответ первой дамы. – Она сестра герцога Лейтона и родственница Ралстонов.

Внезапно Уэст очень заинтересовался разговором.

– Они говорят о леди Джор...

Он поднял руку, и Синтия замолчала. В кои-то веки.

– Возможно, у них и есть титулы, но они не должны иметь значения, если брать в расчёт всю историю целиком, герцогиня Лейтон - ходячий скандал.

– Её везде принимают, – заметила первая.

– Конечно, принимают. Она же герцогиня. И к тому же очень богатая. Но это не значит, что люди рады её видеть. Итальянка. Католичка. И незаконнорожденная.

– Какая ужасная женщина, – наклонившись ближе к Уэсту, прошептала Синтия.

Только многолетняя практика удержала Уэста от того, чтобы согласиться. Дама, о которой говорила сестра, была леди Холборн, злобная сплетница и ужасная по натуре женщина, если верить слухам. Беседовала она с леди Дэвис, не самой почётной гостьей на приёмах, но по сравнению с первой она казалась настоящей святой.

Конечно, ему было важно услышать, что они говорят о Джорджиане. Ведь он обещал выдать её замуж. Любое общественное мнение, которое он мог о ней услышать, может сыграть ему на руку.

Только по этой причине его волновал разговор двух дам.

Графиня Холборн продолжила:

– Смысл в том, что репутация девушки погублена. Каким бы титулованным именем она не обладала, у неё очень шаткая позиция в обществе. Ни один же мужчина не поверит, что она родила наследника от него. Эта женщина выставляет свою дочь напоказ в Гайд-парке, как будто девочка рождена в браке и не такая же дешёвка, как её мать... Какое оскорбление. Только посмотри на них…

Она здесь.

– Ужасная женщина, – повторила Синтия.

Разговор дам затих, когда их коляска набрала скорость. Уэста больше не волновали сплетницы, он был слишком занят поисками предмета их разговора. Они сказали, что она здесь. С дочерью.

Уэсту вдруг очень сильно захотелось познакомиться с девочкой.

На дороге их видно не было, но толпы людей полностью загораживали обзор, рассуждал Уэст, хотя и отгонял эту мысль. Говоря себе, что сможет её разглядеть. Что если она здесь, неважно, в каком из своих костюмов, он её узнает.

Продолжая осматриваться по сторонам, он обернулся посмотреть, не едет ли она позади. Именно в этот момент его внимание привлекла вспышка ярко-синего цвета вдали от толпы. Уэст выдохнул, не догадываясь, что, оказывается, задержал дыхание. Конечно, Джорджиана держалась на расстоянии от аристократии. Не желая быть частью их мира.

Она стояла на небольшом возвышении за деревьями рядом с девочкой, за ними паслись две лошади, а позади серебрился Серпентайн. Они были поглощены разговором. Уэст долго наблюдал за ней, пока её дочь не сказала что-то, отчего Джорджиана рассмеялась. Весело. И задорно. Как будто вокруг не прогуливалась половина Лондона.

Та половина, которая могла помочь ей выйти замуж.

Уэст поймал себя на том, что ему не даёт покоя мысль, над чем она смеётся.

А потом он задумался, как бы самому её рассмешить.

Не сводя с Джорджианы глаз, он подъехал к обочине и вылез из коляски.

– Не хочешь познакомиться с предметом их сплетен? – спросил Уэст сестру.

Синтия явно удивилась.

– Ты её знаешь?

– Знаю, – ответил Уэст, обернув поводья вокруг коновязи и сойдя с грязной дороги на траву. Он двинулся вверх по склону туда, где прогуливалась Джорджиана, молча заклиная её не возвращаться к лошадям и не уходить, пока он до неё не доберётся.

Синтия спешила за ним, не отставая.

– Всё понятно.

Уэст бросил на неё быстрый взгляд.

– Что тебе понятно?

Сестра улыбнулась.

– Что она очень красива.

И не только.

– Я не заметил.

– Не заметил.

– Нет. – Всего неделю назад врать было куда проще.

– Ты не обратил внимания, что леди Джорджиана Пирсон, к которой ты так спешишь, белокурая, стройная и красивая...

Он замедлил шаг.

– Я не спешу.

– Ты не заметил, что леди, к которой ты только что так спешил, очень недурна собой, – уточнила она.

– Нет.

Он намеренно не встречался с ней взглядом, потому что не хотел увидеть в глазах сестры удивление и интерес, которые слышались в её словах.

– Понятно.

Господи, избавь его от сестёр.