Я повернулась, чтобы посмотреть через зал. Пламя уже поглотило вентиляционную шахту у пожарного выхода и двери на Грин Стрит. Огонь подталкивал нас к высоким окнам, которые открывали вид на Вашингтон Плейс. Они были открыты, маня к себе видом неопороченного дымом голубого неба. Одна из женщин забралась на край окна и закричала: "Пожар!", как будто это стало бы для кого-то новостью. Я выглянула из окна и увидела, что улица была наводнена гужевыми пожарными машинами и толпами зевак, наблюдавшими за нами. Их рты были открыты, выкрикивая что-то, но я не смогла расслышать, что они кричали.

Я развернулась и увидела, что в считанные секунды, в течение которых я обратилась спиной к огню, он подкрался ближе. Теперь я могла ощутить жар огня на своей коже, что было вдвойне горячее вопреки морозности свежего воздуха. Ещё одна женщина забралась на край окна.

— Они растянули сети, — закричала она.

— Они не помогут, — заорала Тилли. — Мы слишком высоко...

Но женщина исчезла, юркнув из окна, как будто была выдернута из неба. Я выглянула из окна и увидела, как она падала на землю, её юбки вздымались волнами в воздухе, руки вертелись, словно пытались придать ей баланс. Она ударилась о сеть и пролетела прямо сквозь неё на тротуар с ужасным, вызывающим тошноту звуком. Толпа ахнула и затем снова начала кричать.

— Нет! — завопили они. — Нет! Не прыгайте!

Но каким был иной выбор в этой ситуации? Огонь неизменно продвигался вперёд по полу, припирая нас между пламенем и смертоносным падением, подобно тому, как бабочки застревают между оконными стёклами. Ещё одна девушка забралась на край окна. Она повернулась и передала мне сумочку – якобы собиралась танцевать и хотела освободить свои руки — и изящно шагнула через край.

На этот раз я не смотрела. Я закрыла глаза.

"У тебя всегда есть выбор", — однажды сказала мне мама.

Но каков выбор был в этой ситуации — сгореть заживо или разбиться об тротуар? Казалось, что вся моя жизнь была обусловлена неосуществимыми выборами — аренда или еда? Фабрика или потогонное предприятие? Проживать жизнь так, как прожила мама, никому не доверяя, или рискнуть и начать заботиться о незнакомце, к примеру, о Тилли? Я открыла глаза и взглянула на неё, но вместо неё увидела другую фигуру у выходящего на сторону Грин Стрит окна. Я подумала, что ещё одна девушка собиралась прыгнуть. Она развела в стороны руки, и на секунду мне показалось, что я увидела крылья. Затем фигура прыгнула в зал и полетела навстречу ко мне, превращаясь в создание с чёрными крыльями, прокладывая себе путь через дым и пламя. Непосредственно перед тем, как крылья охватили меня, я моргнула и увидела, что они были одеялом, а фигура, которая держала его над моим ртом, была темноглазым парнем.

— Пошли, — сказал он. — Спускаться по лестнице невозможно, она заполнена дымом. Мы должны выбираться на крышу.

Он начал подталкивать меня в сторону двери на Грин Стрит, но я вырвалась из его хватки и повернулась, с целью найти Тилли. Она была у двери, ведущей на Вашингтон Плейс, всё ещё держа Этту и стуча по закрытой двери.

— Без Тилли не пойду! — выкрикнула я.

Всё также держа мою руку одной рукой, другой рукой он обхватил плечи Тилли.

— Давайте тогда, обе. Мы побежим к двери на Грин Стрит.

Прежде чем мы успели возразить, он накинул одеяло на наши головы и пихнул нас прямо в сторону огня. Я услышала хныканье Этты и крик Тилли, но парень рявкнул на нас:

— Просто закройте глаза! Всё будет хорошо.

Уверенность в его голосе подчинила меня. Кроме того, какой ещё выход мы имели? Я закрыла глаза и позволила ему толкнуть нас в огонь. Должно быть, он нашёл что-то ещё, что можно было накинуть на наши головы, потому что я услышала шелестящий сверху звук, и, даже вопреки этому, я чувствовала окружавший нас жар пламени, но языки пламени, казалось, не прикасались к нам. Представлялось, словно мы двигались сквозь огонь внутри защитного пузыря.

Затем мы прошли через ведущую на Грин Стрит дверь и вышли на заполненную дымом лестничную клетку, и, стараясь изо всех сил, стали подниматься по ступенькам, мимо демонстрационного зала на десятом этаже и выбрались на крышу. Свежий воздух показался раем, но когда я подняла взгляд, то увидела парящее над нами чёрное облако. Я могла видеть формы в дыму, бурлящую массу ворон, круживших над горевшим зданием.

— Не смотри на них, — прошипел мне на ухо парень.

— Ты можешь их видеть? — спросила я, не зная, испытаю ли я облегчение, если обнаружу, что не потеряла рассудок или же буду до ужаса напугана тем, что воро́ны были настоящими.

Он что-то сказал, что прозвучало так, словно могло быть произнесено на итальянском языке — Tenebrae² — и затем он потянул меня к западной стороне крыши, где между мансардным вентиляционным окном и более высоким зданием были установлены две лестницы. Группа молодых людей без верхней одежды помогала напуганным девушкам подниматься по лестницам. Я узнала студентов-юристов из парка, которых мы сегодня ранее встретили — неужели это было этим утром? "Всего лишь по ту сторону одного здания, — подумала я, — однако бесконечно далеко. Но всё же они проложили мост над этой пропастью". Я ощутила подъём чувств в своей груди от этой мысли; неведомая острая боль, которую я смутно признала за эмоцию и не испытывала уже некоторое время, была надеждой.

Темноглазый парень сжал мою руку, и я перевела взгляд на его лицо. Превосходное лицо было испещрено сажей, а его глаза были большими и сияющими.

— Неважно насколько темны тени, — хрипло сказал он, — всегда есть хорошее.

Приток румянца коснулся его лица, и он отвёл взгляд в сторону. Он закричал студентам-юристам:

— Я привёл вам ещё троих, парни!

— Это уже будет целая дюжина девушек, которых ты нам привёл, парень, но мы возьмём их всех! — один из молодых парней прокричал, грациозно поклонившись.

Я узнала щёголя, который этим утром флиртовал с Тилли. Его напомаженные волосы торчали шипами во все стороны, а его когда-то белая сорочка была разорвана и исчерчена сажей. Когда он увидел Тилли, он широко улыбнулся и ещё раз поклонился.

— Я же говорил, что однажды защищу вашу честь! — сказал он.

Тилли издала гортанный ахающий звук, но не сдвинулась с места.

— Сейчас не время быть скромной, — сказала я, подтолкнув её вперёд.

— Я не могу взбираться по лестнице с Эттой! — объявила она. — И не хочу идти без неё.

— Мы все пойдём, — произнёс темноглазый парень, аккуратно извлекая Этту из рук Тилли. — Давай, голубёнок, — он заворковал с Эттой нежным голосом. — Это как забираться на дерево. Ты когда-нибудь забиралась на дерево?

Этта покачала головой, изумлённо посмотрев на парня широко раскрытыми глазами.

— Нет? — спросил он. — Ладно, всегда что-то бывает в первый раз. Одну руку на вот эту ступеньку, затем...

Он продолжил успокаивающе бормотать, уговаривая Этту взбираться по лестнице, и держал руки на ней, пока студент-юрист не взял её в свои руки. Затем он повернулся к нам с Тилли.

— Кто следующий?

— Тилли.

— Ава.

Мы в унисон вымолвили имена друг друга.

— Хорошо, тогда, Ава.

Он положил руки мне на бока, его пальцы были такими длинными, что они едва не обхватывали мою талию. Я почувствовала, как к моему лицу прилила кровь, когда он полностью поднял меня вверх и поставил на нижнюю ступеньку лестницы. Я оглянулась через плечо, желая ещё раз мельком взглянуть в эти тёмные глаза, чтобы набраться смелости — но он смотрел наверх, на водоворот воронья.

Который бросился вниз в сторону лестницы. Воро́ны обрушились на нас когтистой массой, их вес прогнул тонкие деревянные перекладины. Одна ворона полетела к студенту-юристу, державшему верхнюю часть лестницы, и свирепо впилась когтями в его глаза. Он выпустил лестницу, и я почувствовала, как она качнулась у меня под ногами.

— Ава!

Я услышала голос Тили, оглянулась назад и увидела её, стоявшей на краю крыши и тянувшейся ко мне... и как кто-то у неё за спиной выходил из дыма. Это был мужчина в накидке. Он поднял на меня взгляд, но положил руку на спину Тилли. Его губы приоткрылись и струйки дыма, завиваясь, вырвались из его рта. Его улыбка стала ещё шире, обнажив полный дыма и пламени зев, и затем он столкнул Тилли с крыши.

Я закричала и потянулась за Тилли. Лестница под моими ногами треснула. Я падала. Я почувствовала воздух, вздымавшийся вокруг меня, тянувший за мою одежду; мои лопатки покалывало, словно они хотели прорваться сквозь кожу, будто я уже ударилась об тротуар и все мои кости раздробило. Небо простиралось надо мной.

И затем я вновь ощутила эти сильные руки на своей талии, и вместо неба теперь я смотрела в тёмные глаза с крапинками золота, а за глазами, в виде мантии над нами раскинулись чёрные крылья. Подобно благословенному забвению сна, я закрыла глаза, падая во мрак, но вместо этого была поднята к ослепляющему свету.