Это была благодетельная прививка, произведя ее, новая власть как бы совершила свой acte de presence.(Нанесла визит вежливости (фр.)) Опасность заключалась и в том, чтобы принять это не слишком всерьез. От Марку, который еще оставался в Берлине, я узнал, что неподалеку, в Далеме, приходят посетители не чета моим. Тогда люди еще вызывали выездную полицейскую команду, та приезжала, но увидев, что тут дело политическое, удалялась восвояси. В этих случаях предостережение, вероятно, было уже давно сделано.

Что касается лично моего поведения, то я в этом случае еще раз ощутил то раздвоение душевных способностей, на которое я не раз уже обращал внимание. Ты читаешь, вдруг в дверь звонят, ты открываешь и видишь двух вооруженных людей. Твое сознание еще не успело воспринять происходящее, оно уже оповещено, что надо приготовиться к восприятию. Откуда поступает это оповещение? Часть наблюдательных способностей перемещается тогда вовне, следит за происходящим снаружи, быть может, откуда-то с потолка. Вся картина видится тогда одновременно очень резко и отчужденно, как рассказ, как запротоколированный сон..

Вспоминая такие обстоятельства, я склонен счесть, что это настроение способствует безопасности. Когда опасность грозит со стороны человека, то, похоже, это настроение передается ему, и поскольку в нем нет ничего провоцирующего, оно и не оказывает на него провоцирующего действия. Но мне кажется, что нечто подобное я наблюдал и в связи с чисто механическими процессами, например при обстреле. Сюда относится и то впечатление, которое описывает Гёте в связи с канонадой под Вальми. У нас как бы усиливается состояние рассеянной отстраненности и одновременно чрезвычайной собранности. Мы начинаем действовать, двигаться правильнее, чем при самой напряженной концентрации. Таким образом, можно представить себе дело так, что, расхаживая под огнем, мы делаем это «правильным образом» и тем самым уберегаемся от ранений. То, что мы называем удачей и неудачей, не является чем-то вовсе уж беспричинным, не знающим закономерностей. Всякому знакомы такие примеры. Отстраненность — благоприятное состояние, страх же, напротив, притягивает неприятности.

Так вот, тогда-то я и предпринял первое сожжение или, точнее говоря, побросал большое количество бумаг в мусорные ящики во дворе, среди прочего — дневники начиная с 1919 года, стихотворения, переписку. Я сделал это без сожаления; события имели тенденцию к реализации. Надо было сбросить балласт. Это было даже приятно.

Во дворе было темно; сгущались сумерки. Окна были уже освещены, на самом верху — окно доктора фон Леера, талантливого лингвиста и ярого антисемита, брошюры которого продавались сейчас на улицах. Мне казалось, что вряд ли в этом много приятного. Под ним жил член немецкой национальной партии, не помню, кем он был по профессии, ему, по всей видимости, было не по себе от происходящего. Кстати, это он донес на меня. Вероятно, он внезапно ощутил острую, необоримую потребность совершить поступок, демонстрирующий его лояльность. В таком случае всегда в первую очередь вспоминают того, кто живет этажом ниже.

Когда я запихивал бумаги в ящики и присыпал их золой, во двор вышел наш портье, социал-демократ, с выражениями сочувствия, которое он, правда, не столько высказывал словами, сколько показывал своим приветливым поведением. В городе уже носились мрачные слухи. Газеты еще печатали такие новости, которые на самом деле уже были табу, но без комментария. Например, можно было прочесть о том, что в каком-то лесочке обнаружены трупы, но при этом не высказывалось никаких предположений, чьих рук это дело. Ни один прокурор уже не интересовался этим вопросом. Среди убитых был один известный ясновидящий — черта символическая.

Попадаются в жизни такие промежуточные эпизоды, обыкновенно второстепенного значения, происходившие точно во сне, которые запоминаются лучше и отчетливее, чем отрезки, богатые событиями. Таким для меня навсегда остался этот двор — унылый каменный колодец, окруженный со всех сторон квартирами бюргеров средней руки, на котором я хоронил свои бумаги. Теперь всюду сжигали бумагу. Надвигалась гроза, и муравьишки засуетились.

Продолжал составление таблиц. «Ver-» как приставка магического влияния, медленных и, как правило, незаметных перемен как к лучшему, так и к худшему, является приставкой сокровенного действия. К консервативному и позитивному по своей направленности «er-» тут добавлено «v» в качестве преобразующего, раскачивающего, претворяющего в нечто другое звука. Присоединим мысленно обе приставки к словам:

arbeiten hungern mitteln bohren kaufen setzen gießden klingen steigen graben langen wachsen greifen leben weisen handeln losen wirken hören mieten ziehen

При сравнении выявляется, во-первых, соединяющее, связующее, но также и ослабляющее значение этой приставки. Однако понесенная утрата не является абсолютной. Тут требуется нигилистическое zer-.

Крест человека заключается в том, что человек одновременно есть реальнейшая реальность и абстрактнейшая абстрактность. Вот два лезвия тех ножниц, которыми он удерживается в границах своей меры, на коротком поводке.

Газеты сообщают, что Петэн приговорен к смертной казни. Де Голль заменил ее пожизненным заключением.

Заключив в 1940 году перемирие, Петэн сделал то, чего от всей души желал его народ, считая это единственно правильным. Ему, воевавшему под Верденом, это наверняка далось нелегко. Я сам видел колонны военнопленных, запрудившие пыльные дороги под палящим июльским солнцем, они выкрикивали его имя как имя своего спасителя.

Окажись бы на его месте какой-нибудь Гамбетта,[98] Франция лежала бы сегодня в таких же развалинах, как Германия. И от Парижа тоже не осталось бы камня на камне. Продолжение войны привело бы к оккупации всей Франции и Северной Африки и, вероятно, вступлению в войну Испании. Этот народ, которому еще было что терять, проявил верный инстинкт, отказавшись от той славы, которая расцветает на почве дымящихся развалин.

Кроме того, это отчасти было симптоматично. Скорый отказ от сопротивления свидетельствовал о том, что национальные государства старого образца теперь навсегда отошли в прошлое. Благополучный исход войны зависел от удачного стечения обстоятельств, главным образом оттого, что Франция вступила в союз с империями, которые, хоть и неохотно, позволили ей разделить с ними плоды победы. Слабость, связанная с внутренним устройством, по-прежнему остается и вызовет появление новых симптомов, если не лечить основную причину.

Германия проиграла войну по той же причине, с более существенными затратами и без крепких союзников. Подобно тому, как Первую мировую войну она проиграла как монархия, наряду с Россией и Австрией, она проиграла и Вторую в качестве прогрессивного национального государства, наряду с Францией и Италией. Тот факт, что поражение распространилось на участников по обе стороны фронта, подтверждает его неизбежность. Первым долгом требуется осознание этого факта. Попытка продолжить все, опираясь на национальное государство, утверждая свой суверенитет в его рамках, заранее обречена на неудачу. Национальная политика, не желающая выходить на более широкую арену, возможно, мирового уровня, в дальнейшем бесперспективна. Что ни говори, прогресс все-таки есть.

Год чрезвычайно сырой, по всем признакам — грибной год. Обыкновенно я просыпаюсь около восьми часов и читаю Библию под дождик за окнрм, затем вожусь с какой-нибудь максимой Ривароля, поворачиваю ее так и сяк, пока Перпетуя не принесет завтрак.