Он отклонился, изображая, что сидел удобно, несмотря на тряску и цепи, несмотря на его потрепанный вид.

— Они, наверное, думали, что пара твоих сладких слов заставят меня раскрыть мои тайны. Но ты скоро поймешь, что я не поддаюсь чарам! Давай. Испытай меня. Спроси что-нибудь. И я буду молчать, как мертвый.

— Сомневаюсь, — пробормотала Холлис. Карета подпрыгнула на камне, и она уперлась рукой в стену. Но она удержала скорпиону поднятой, яростно глядя на пленника.

Он поднял руки, словно сдавался.

— О. хорошо! Сдаюсь. Как я могу противостоять, милая леди? Я расскажу тайну — я уже встречал тебя во сне. В двух снах. Так что ты мне не чужая. Хотя видеть тебя лично куда волнительнее, чем во сне.

Холлис моргнула над скорпионой. Карета снова дернулась, и она опустила руку, чтобы удержаться за скамью. Не было смысла напрягать руку. Пленник знал, что она не могла выстрелить в него. Пока что.

Карета нашла еще гладкую часть дороги, и Пророк поднял ноги на скамью, скрестил их. Он был в тонких тапках и потрепанной повязке на бедрах, но не мерз даже таким утром. Может, привык, хотя Холлис не представляла, как.

Он снова склонил голову, странные нефритовые глаза сияли.

— Хочешь знать, о чем мы говорили во снах, милая Холлис?

Она смотрела. А потом поняла, что услышала, и резко вдохнула.

— Как ты…

Она не дала себе закончить. Она не обрадует его, выпалив вопрос. Тут было объяснение. Понятное. Венатор ду Мареллус стоял у кареты и кричал ее имя на весь лагерь. Железо кареты не могло помешать смертному слуху, так что пленник мог услышать имя и соотнести его с новым стражем.

Но…

Венатор ду Мареллус звал ее по имени? Она не помнила. Она сомневалась.

— Все хорошо, — голос Пророка пугал еще сильнее в попытке успокоить. — Можешь сказать. «Откуда ты знаешь мое имя?». А я отвечу: я видел этот разговор. Я видел, как спрашиваю тебя, хочешь ли ты узнать о моих снах. Я видел, как ты отреагировала на имя «Холлис». Не нужно признаваться, я знаю, — он прислонился плечом к стене, волосы на лице подвинулись от его улыбки. — Забавно, да? Я знаю, потому что знал, что знаю. Я мог бы стать чудесным философом.

Холлис дрожала. Не от холода, хотя в коробке, казалось, упала температура.

— Скажи, Холлис, думаешь, есть смысл игнорировать разговор, что начертан судьбой?

— Думаю, ты врешь.

— О, да?

Она могла ударить себя за слова. Она не должна была говорить с ним. Она должна была молчать, дать существу болтать. Но теперь она заговорила и не могла остановить язык.

— Твоя тень подавлена этим железом. У тебя нет доступа к ее силам. Ты врешь.

— Что меняет нехватка магии? — он рассмеялся. От звука ее кожу покалывало. — Это видение у меня было три года назад. Они вытащили меня из камеры, дали мне яды, чтобы снять подавления на мне и моей тени. Они поставили меня на колени и сказали видеть. Что же им нужно было? — он постучал длинным костлявым пальцем по волосам вокруг рта. — Ах, да. Угроза какой-то крепости, и они хотели, чтобы я сказал им, как ее спасти. Но! — он пожал плечами, качая головой. — Я не управляю толком направлением видений. Они идут, куда хотят. И я был рад, оказавшись с такой красавицей, хоть и в видении. Это было неожиданное и приятное изменение вида после стен камеры.

Это была уловка. Рожденные с тенью были опасны, а этот прожил долго, так что явно проиграл тому, что его захватило. Он издевался над ней. Может, это была часть сложного плана побега, который она не понимала. Ей нужно было оставаться настороже, молчать. Но…

А если это была правда?

— Хорошо, — Холлис осторожно вдохнула и задержала дыхание, пока не ощутила, как сердце замедлилось. — Хорошо, Пророк, допустим, я клюнула на твою наживку. Что ты собираешься мне раскрыть?

— Это должно быть неожиданно, да?

— Я знаю о тебе, — прорычала Холлис, щурясь, вода большим пальцем по механизму скорпионы. — Я знаю, что ты говорил лишь три раза за двадцать лет с тех пор, как они поймали тебя. Каждый раз удавалось предотвратить катастрофу и победить. Спасение города Телианор. Спасение сыновей герцога ду Глейва, последних наследников покойного короля. Обнаружение Алых дьяволов в Андике. Я знаю, что поэтому Орден сохраняет тебе жизнь, хотя… — она утихла.

— Хоть моя жизнь противоречит с законом святого Эвандера, — закончил за нее Пророк. — Не стесняйся, девочка. Я знаю закон. Все рожденные с тенью должны быть убиты при обнаружении. Их не нужно тащить в Орден. Они потеряны, зло овладело ими, их нужно очистить, чтобы у них была надежда на небесах.

Нежная смерть не могла помочь рожденным с тенью. В отличие от других захваченных, с которыми нужно было разбираться мягко, жестокость требовалась, чтобы накопилась сила, которой хватало, чтобы разорвать смертного от тени, с которой он родился.

Жестокость огня.

Опасный блеск сиял в глазах Пророка. Он снова смеялся над ней?

— Моя главная надежда, — сказал он, голос стал ниже. — Знаешь, что обещал мне твой Орден? Если я буду хорошо себя вести, если дам им то, что у меня просят… то, когда я выполню свою роль, они построят мне погребальный костер. Какая доброта! Они сожгут мое тело, спасут мою душу.

Ее сердце сжалось с болью. Хотя она пыталась выдерживать взгляд Пророка, держать голову высоко, вес, казалось, резко потянул ее за веки. Она опустила голову и посмотрела на колени.

— Я знаю, что ты скажешь, милая Холлис, — проворковал Пророк. — Это больше, чем такой, как я, заслуживаю. Я должен быть благодарным. Может, так и есть. Может… может…

Холлис скрипнула зубами. Она еще не видела сожжение рожденного с тенью. Нынче родители таких детей убегали под защиту Королевы-ведьмы. И Одиль забирала их в свой город Дулимуриан и накрывала их темным флагом, как стервятник крыльями. Она звала их своими детьми, и они становились верными ей, поклонялись ей, называя ее Новой Богиней.

«Одиль непобедимая… Одиль непревзойденная…».

Дрожь пробежала по спине Холлис. Если наступит день, когда она будет стоять у костра с рожденным с тенью, она надеялась, что ей хватит смелости сделать то, что нужно. Иначе таких существ будет жить еще больше. Но укрытие таких мерзостей было преступлением в глазах Богини.

— Ладно, Пророк, — прорычала она. — Мне…

— Тебе надоела моя болтовня. Знаю, — пленник поднял руки, пытаясь успокоить, цепи гремели. — А времени мало, как по мне. В любой миг начнется безумие, и ты не успеешь подумать. Тебе придется разбираться, как спасти наши жизни.

— Спасти… наши жизни? — Холлис посмотрела на окно с решеткой, она видела темное плечо лошади, но не всадника. В коробке было слишком шумно, чтобы понять, что происходило снаружи, но она не ощущала тревоги или жестокости.

— Да, да. Это я видел, — кивнул Пророк, волосы упали на глаза. — И я помогу тебе, когда придет время, не бойся. Я хорошо рассмотрел все, что произойдет, и я хорошо помню, даже без моего собрата. Но сначала мне нужно кое-что тебе сказать.

— Я не хочу ничего от тебя слышать.

— Но тебе придется слушать. Богиня, как мило иметь слушателя! Так радостно не быть в плену в одиночку хоть раз, — он покачал головой, улыбаясь так широко, что она увидела белые сильные зубы за бородой. — Холлис, милая Холлис, вот, что я тебе скажу. Не бойся своего секрета. Он опасный, да. Если твои товарищи узнают, они попробуют тебя убить. Но не бойся признать правду себе. Она тебе понадобится, когда придет время, или ты не сможешь выполнить работу, что тебя ждет.

Холлис уставилась большими глазами.

— О… о чем ты говоришь? У меня нет тайны. Я не…

— Ври себе, если хочешь. Но мы снова встретимся через год и день. К тому времени ты должна быть готова признать ее.

Пророк вдруг бросился через небольшое пространство между их коленями. Холлис не успела отреагировать, не успела поднять скорпиону и прицелиться, как он поймал ее ладонь своими руками. Его глаза были очень близко к ее, их неестественный цвет был как два пруда тайн.

— Твоя мать дала тебе миссию, Холлис. Вспомни. Вспомни! Это важно…

— Отцепись! — закричала Холлис и отбросила его на его сидение. Он не успел ухватиться, она уперла сапог в его худую грудь, прижав его к стене. Она подняла скорпиону, страх дико колотился в ее голове, смешиваясь с тошнотой от влияния железа, и она чуть не выстрелила.

Но она не успела нажать на спусковой механизм, карета резко остановилась. Они с Пророком упали, Холлис рухнула на пол, Пророк — на нее. Паника пульсировала в ее ушах, и она грубо оттолкнула его. Он рухнул мешком костей у стены тюрьмы.

Снаружи раздались крики.

Под давлением железа и чар реагировала тень Холлис, тянулась к тому, что Холлис не могла назвать. Сначала она охнула от боли, прижав ладонь к сердцу. А потом встала, схватившись пальцами в перчатки за край окна, и выглянула.

Она чуть не подавилась. Карета замерла на краю обрыва. Только пустой воздух тянулся перед ней.

Подул резкий ветер. Карета стонала, накренилась.

С криком Холлис бросилась к другой стене, пытаясь уравновесить карету. Ее сердце колотилось, а ее тень в ответ на ее страх бросалась на подавляющие чары в ней. Чары держались, но удары пронзали ее душу, и она вскрикнула от удивления и боли.

— Не переживай, Холлис, — прошептал Пророк рядом с ней, обвив руками свою голову, притянув колени до подбородка. Он поднял руку и посмотрел на нее, глаза сверкали. — Мы не упадем. Пока что.

Жуткий крик разорвал воздух, а за ним еще крики и вопли.

— Что это? — выдавила Холлис. — Что происходит?

— Твои товарищи, — ответил Пророк. — Они умирают.