И то правда.

Почувствовав, что ее мышцы достаточно расслабились, я иду в ванную, оставив девушку одну. Уверен, что Уиллоу не даст ей снова сбежать. Достав из шкафчика аптечку, я возвращаюсь к Лейле и смазываю ее запястья мазью, пока она ест и попивает вино. Я купил эту аптечку на заправке несколько недель назад, когда мы возвращались в гостиницу. Тогда я даже не подозревал, как часто мне придется ей пользоваться.

Мы молчим, пока она ест. Чем быстрее Лейла справится, тем лучше. Мне хочется поскорее покончить с вопросами, чтобы быстрее перейти к поискам ответов.

Когда Лейла заканчивает есть, я обматываю ее запястья эластичным пластырем, чтобы унять боль от веревки.

— Хочешь, я привяжу тебя с той стороны кровати, чтобы ты могла лечь на другой бок?

Она кивает и протягивает мне руки.

Ненавижу себя за это. И эта ненависть стала лишь сильнее после того, как я битый час проговорил о том, каково было влюбиться в нее. Как воскресил в памяти агонию, сковавшую меня, едва я увидел ее тело на полу своей гостиной.

А теперь еще час мне предстоит рассказывать обо всем, что произошло после. О том, как она лежала в больнице и выздоравливала, о том, как произошедшее сказалось на нашей жизни. О месяцах, прожитых с чувством вины. Предательстве, лжи. О том, как я использовал ее. Не хочется даже начинать.

— Постарайся поспать.

На сей раз она молча кивает. Наверное, усталость взяла верх.

Я спускаюсь вниз, но детектива нет на кухне. Застаю его в Большом Зале, где он устроился на банкетке, положив диктофон на крышку рояля.

— Решил немного сменить обстановку, — поясняет он.

Я присаживаюсь на ближний к нему край дивана, и детектив возобновляет запись.

— Что произошло после того, как вас подстрелили?

— Я вызвал 911. Старался поддерживать ее жизнь, пока они не приехали. А потом нас обоих увезли в больницу.

— А после?

Я рассказываю ему все, что помню, хотя помню немного. Очнувшись после операции, я даже не знал, жива ли Лейла. Я три часа провел в палате, не услышав ни слова о ее состоянии. Рассказываю, как тяжело было звонить ее сестре и матери и признаваться в случившемся. А потом еще два часа давать показания, так и не зная, выжила ли она.

Я рассказываю все, что помню о проведенном в больнице времени, но все это не имеет значения. Ни ее спасение, ни выздоровление не важны так, как события, начавшие происходить после нашего возвращения в гостиницу.

— Почему вы решили сюда вернуться?

— Я хотел увезти ее из Теннесси. Решил, что лучше забрать Лейлу из больницы, едва врачи дали добро. И я знаю, как ей здесь нравится. — Я замолкаю после этих слов и уточняю: — Ну… как ей тут раньше нравилось.

— Когда же ей перестало здесь нравиться?

— Похоже, в день, когда мы сюда вернулись.