Глава 10

— Какие планы на годовщину? — спрашиваю я в попытке поддержать беседу, делая вид, будто увлечен происходящим за ужином. На самом же деле мои мысли далеко отсюда.

— Будем упражняться в зачатии во время дорожного путешествия, — говорит Чед, глядя в сторону Аспен с широкой улыбкой.

— Нет, не будем. Я все еще пью противозачаточные, — возражает она.

— Поэтому я и сказал «упражняться», — отвечает Чед и смотрит на меня. — По пути сюда мы сделали крюк и заехали в Хатчинсон. Бывал когда-нибудь в Музее соляных копей?

Я делаю большой глоток пива.

— Нет.

— А у нас был секс в копях, — говорит Чед, улыбаясь Аспен.

Я смотрю на Лейлу. Она морщится.

— Перестань, пожалуйста, обсуждать нашу интимную жизнь, — со стоном просит Аспен.

— Да, — вторит Лейла. — Пожалуйста.

Мне тоже хочется попросить его замолчать, но я даже не вникаю в суть разговора. Когда они приехали несколько часов назад, было терпимо находиться в обществе Чеда, но с тех пор он выпил уже восемь бокалов пива.

— Жду не дождусь, когда закончится конфетно-букетный период, — бормочет Аспен. — Ты меня изматываешь.

Чед хохочет и целует ее руку, и Аспен будто тает от его жеста.

Лейла не выпускает вилку из рук, с отвращением глядя на Чеда.

— А как вы здесь поживаете? — спрашивает Аспен. — Немного странно видеть этот дом таким опустевшим.

— Хорошо, — отвечает Лейла, будто испытав облегчение, оттого что сменилась тема разговора. — Больше всего меня радует, что бассейн полностью в нашем распоряжении, хотя я, наверное, скоро покроюсь волдырями, если не буду прятаться в доме в солнечные часы.

— Невероятно, что дом выставили на продажу, — говорит Аспен. — Как же классно было бы стать владельцем гостиницы?

— Работы непочатый край, — замечает Лейла.

Ее ответ меня огорчает. Неужели, она теперь так к этому относится? Лейла отрезает крошечный кусочек пиццы. Мы едим домашнюю пиццу, которую испекла Аспен. Раньше этим занималась Лейла, но она больше не готовит после операции. Пицца с толстой корочкой и щедрым слоем начинки, отчего ее сложно есть руками. Только Чед не пользуется вилкой.

— Не хотелось бы мне здесь жить, — говорит он. — Вы в курсе, как далеко ближайший магазин с выпивкой? Далеко. А у нас закончилось пиво.

Аспен берет бутылку вина, стоящую в центре стола, и пододвигает к нему.

— На, допей это, — предлагает она.

***

— Я была бы признательна, если бы ты не пил мое вино, — возражает Лейла. — В шкафчике над раковиной есть бар.

Чед приходит в оживление. Зря она это сказала. Чеду пора было завязывать с выпивкой еще три бокала назад, но он встает из-за стола и направляется к бару.

Аспен наливает себе еще вина.

Но мой взгляд прикован к Лейле, потому что она внезапно замерла. Такое иногда случается с ней из-за тревожного расстройства.

Я внимательно слежу за каждым ее движением в надежде, что она не оказалась на грани очередной панической атаки. Но что-то в ее поведении вызывает во мне беспокойство.

Лейла кладет вилку на стол и берет пиццу руками. А затем откусывает большой кусок. Следом еще один. Держа пиццу правой рукой, левой она берет бокал и отпивает вино.

— Как же вкусно, — говорит она, едва не постанывая, будто не ела несколько дней. Это привлекает всеобщее внимание. Лейла запихивает в рот остатки пиццы.

Аспен смотрит на нее с легким отвращением, с коим Лейла смотрела на Чеда. Встав с места, Лейла тянется к противню и берет себе еще один кусок.

Плюхнувшись обратно на стул, она запихивает в рот столько еды, сколько влезет. Она опять ест, будто от этого зависит ее жизнь. Аспен в ужасе смотрит, как ее сестра разом отправляет в рот полкуска.

— Отвратительно, — говорит она. — Возьми вилку.

Лейла замирает и смотрит на Аспен, а затем переводит взгляд на меня. Смотрит виновато. Смущенно. Откусив наспех еще кусок, она залпом допивает вино.

Поставив бокал на стол, Лейла замирает в нерешительности. Затем прижимает руку ко лбу и стонет, зажмурившись.

— О боже. Голова раскалывается, — она потирает лоб, а затем убирает руку от лица, открывает глаза и… кричит.

От внезапного звука мы подскакиваем на месте.

От ее крика Аспен тоже вскрикивает.

— Что случилось? — спрашивает она, вскакивая из-за стола. — Увидела паука? — Она забирается с ногами на стул. — Где он?

Лейла мотает головой, но не произносит ни слова. Она смотрит в пустую тарелку. А затем встает и пятится от стола с выражением чистейшего ужаса на лице.

— Принеси ей воды, — прошу я Аспен. Я подхожу к Лейле, которая теперь дрожит, прижавшись спиной к стене. Она медленно дышит, но не отводит взгляда от стола.

Я касаюсь ладонью ее щеки и заставляю посмотреть на меня.

— Лейла, с тобой все хорошо?

Она кивает, но руки ее дрожат, когда она берет стакан воды, который принесла Аспен. Лейла выпивает все до дна и чуть не роняет стакан, протягивая его обратно.

— Мне нехорошо, — говорит она, направляясь к выходу из кухни.

Я поднимаюсь за ней наверх, и, едва оказавшись в спальне, она идет прямиком к ящику с лекарствами. У нее дрожат руки, и часть таблеток просыпается на пол, когда она открывает крышку.

Я собираю их с пола и, забрав банку у нее из рук, высыпаю их обратно. Когда я прячу их в ящик, Лейла забирается на кровать.

Она ложится, свернувшись калачиком, и я присаживаюсь рядом. Накрыв ее одеялом, я глажу ее по голове, стараясь успокоить.

— Что случилось внизу?

Она отмахивается от моего вопроса, мотая головой.

— Ничего. Мне просто нехорошо.

— Ела слишком быстро? — предполагаю я.

Лейла переворачивается и натягивает одеяло до подбородка.

— Я не ела, — отвечает она отрывисто, полным злости и смятения тоном.

Мне хочется спросить, что она имеет в виду, но, кажется, я уже знаю.

У нее провалы в памяти. Может, скрытый припадок? У нее такой был однажды в больнице. Но он произошел лишь раз, поэтому ей не стали выписывать лекарства от таких приступов. Нужно завтра позвонить ее неврологу.

Я выключаю лампу на прикроватной тумбочке и целую Лейлу.

— Я скоро приду тебя проведать.

Она кивает и с головой накрывается одеялом.

Лейла много спит. Больше обычного. А вкупе с провалами в памяти и странным поведением, я убеждаюсь, что ей точно стоит сходить на прием к неврологу.

Но вместе с тем, я опасаюсь, что происходящее не имеет никакого отношения к ее травме.

Я сижу с ней еще несколько минут, не спеша возвращаться вниз. Мне не хочется оставлять ее одну, но нужно убрать на кухне.

Спускаясь на кухню, я чувствую, как кипит голова.

Когда я возвращаюсь к ребятам, Аспен складывает посуду в посудомойку. Чед лежит лицом в стол, держа в руке бокал с какой-то выпивкой. Судя по тому, что он что-то неразборчиво бормочет, он не в отключке.

— С ней все в порядке? — спрашивает Аспен.

Я даже не пытаюсь придумать для Лейлы оправдание, потому что сам сбит с толку и задаюсь сотней вопросов.

— Не знаю. Сказала, что у нее болит голова.

— Уверена, что мигрени будут мучить ее до конца жизни, — говорит Аспен. — К сожалению, таков побочный эффект ранения в голову.

Аспен точно знает. Она же медсестра, в конце концов. Несомненно, она повидала гораздо более тяжелые случаи выздоровления, чем у Лейлы.

Аспен убирает последнюю тарелку в посудомоечную машину.

— Нужно отвести Чеда наверх. Поможешь?

Я трясу его, пока он не открывает глаза, и закидываю его руку себе на плечо.

— Пойдем-ка в постель, приятель.

Он издает стон.

— Я не хочу с тобой в постель, Лидс. — Он пытается оттолкнуть меня, но я держу его руку, перекинутую через мое плечо.

— Я отведу тебя в постель к твоей жене.

После этих слов он перестает брыкаться. Затем поднимает голову и оглядывает кухню, пока его взгляд не останавливается на Аспен.

— Я слишком пьян, чтобы трахаться?

— Да, малыш, — кивает она. — Слишком пьян. Может, завтра.

Чед опускает голову, будто сам в себе разочарован, но нам удается поднять его со стула и поставить на ноги. Весь путь до спальни его шатает из стороны в сторону. Уложив его в постель, Аспен провожает меня до двери.

— Вы наверняка еще будете спать, когда мы уедем. Если не увижусь больше с Лейлой, передай ей, что мы весело провели время.

— Не так уж и весело, — возражаю я со смешком.

Аспен лишь пожимает плечами.

— Да, но я стараюсь быть вежливой. Может, заедем на обратном пути, пока вы еще здесь. Отсюда недалеко до Вичиты.

Пожелав ей доброй ночи, я выхожу из комнаты и иду проверить Лейлу. Она так и лежит, укрывшись одеялом с головой, но не уверен, что она заснула. Я оставляю дверь спальни открытой, чтобы услышать, если она позовет. Затем спускаюсь в Большой Зал и сажусь на диван с телефоном в руке.

Я трижды пересматриваю видеозапись с нашего ужина. И всякий раз замечаю мелочи, от которых все происходящее начинает казаться более странным. Вот изменилась ее поза. А вот Лейла полностью потеряла интерес к разговору, хотя мгновение назад активно в нем участвовала. И как она схватилась за голову перед тем, как закричать. Все это было очень странно.

Но что теперь считать нормальным?

Возможно, это очередной провал в памяти. Или скрытый приступ. Но в эти пару минут она вела себя в совершенно несвойственной ей в последнее время манере. Совсем как в тот раз, когда она устроила истерику, съев пасту.

У меня из головы никак не выходят три слова, которые она сказала, пока я укладывал ее в кровать.

«Я не ела».

Я беру ноутбук и иду на кухню. Открываю текстовый документ со словами «Прости, что я напугала тебя» и именем Уиллоу.

Подавив в себе волну отрицания, я печатаю вопрос.

Это была ты?

Я отодвигаю ноутбук подальше и напряженно смотрю на экран. Буквы появляются на странице почти мгновенно.

Да.

Эти две буквы, словно удар под дых, в спину и в челюсть.

Думаю, я, в конечном счете, смирился с тем, что в доме обитает какой-то дух, но поверить в то, что этот дух способен завладевать Лейлой — совсем другое дело.

Это правда. Все происходит на самом деле, и я больше не в силах это отрицать.