— Недостаточно быстро, — я улыбнулась Широ.

— Широ, ты должен научить Киру усиливать жесты в бою, — сказал Горо, осушил чашку. — Я ненадолго в храме Фуджикава, но я не хочу, чтобы она и дальше взрывала вагоны.

— Правда? — я села прямее. Я мечтала учиться настоящему онмёдо с тех пор, как узнала, что люди могут колдовать против ёкаев.

Горо кивнул.

— Мы усиливаем куджи-кири, наполняя их своими намерениями. В бою мы жестами атакуем врагов или защищаем союзников. Нужно тренироваться, но ты быстро учишься.

Мое сердце сияло. Меня редко хвалили старшие. Радуясь, я стала по порядку изображать нужные жесты. Рин, Пьё, То…

— Может, даже слишком быстро для человека, — добавил Широ, окинув меня взглядом. — Она точно человек? Роджи говорит, она и с мечом учится владеть быстро.

— Она человек, — Горо налил себе еще чаю. Он опустил чайник на плиту. — Ты видишь в ней след ёкая?

— Хм, — Широ стал разглядывать меня, убрал волосы мне за ухо. — У нее неправильные уши. Даже у полукровок они заострены, — он коснулся вершины моего уха.

— Эй! — я игриво отбила его руку. — С моими ушами все правильно!

Широ в ответ тряхнул лисьими ушами.

— Вредина, — я сделала вид, что обиженно ворчала.

— Прости, — он робко улыбнулся.

— Ты можешь загладить вину, научив меня усиливать жесты, — сказала я с улыбкой.

— О, точно! Чтобы усилить жест, мало думать о его названии, — Широ изобразил Рин. — Тебе нужно думать о его значении для тебя. Если Рин — огонь, что значит огонь? Он уютный в холодную зимнюю ночь или это поглощающий пожар? Твое намерение определяет силу атаки. Например, если я хочу призвать огонек — как на свечке — я получаю это, — Широ вытянул ладони, и указательный палец загорелся. Из огня появилась крохотная лиса. Она забралась на кончик пальца и обвила его огненным хвостом. — Попробуй.

— Не в доме, — Горо опустил чашку. — Такому контролю учатся годами. Десятки лет. Снаружи.

— У меня едва есть недели, — сказала я.

— Мы потренируемся, — Широ сжал мои ладони, когда я стала изображать Рин.

— Один вопрос, пока вы не ушли, — Горо не обманул никого фальшивым спокойным тоном. — Я видел утром Ронина, выходящего из мотомии. Я не знал, что ты позволила ему входить в храм, Кира.

— Я не позволяла, — я раздраженно тряхнула руками. — Леди О-бэй думает, что в ее власти делать тут все, что она хочет.

— Я предупреждал насчет нее, — сказал Горо. — Она думает только о себе.

— Это не правда, — сказал Широ.

— Ты все пытаешься убедить меня, что твоя «мама» не монстр, — я изобразила кавычки в воздухе на слова «мама». — Но она продолжает соответствовать низким ожиданиям от нее.

— У меня есть доказательство, — сказал Широ.

— Да?

— Идем, — Широ встал из-за стола. — Я хочу, чтобы ты кое-что увидела.

Мы с Широ вышли из дома дедушки и пошли к общежитию жрецов. Издалека было слышно, как О-бэй отдает приказы кому-то под грохот ремонта храма.

Я взглянула на Широ. Он кашлянул, но промолчал.

Общежитие жрецов было небольшим — многие жрецы храма жили не в нем, а со своими семьями или соседями по комнате. Около двенадцати жрецов могли жить тут, и комнаты никогда не были наполнены больше, чем наполовину. Дедушка порой сдавал комнаты бездомным в холодную ночь или путешествующим жрецам, которым нужно было безопасное место. Я предложила комнаты шинигами, но они, похоже, не спали. И не считались с личным пространством.

Мы разулись в гэнкане, а потом прошли сквозь штору в главный зал. Деревянный пол был вытертым за годы использования. Широ повел меня мимо гостиной — пустой в этот миг — и ванной с душевыми кабинками. Его комната была последней справа, дерево у ручки было надбитым.

Спальня Широ была не просто чистой, а идеальной. Книги на полке были разделены по темам и авторам. Футон был идеальным кубом у стены. И не было видно ни пылинки. Комната была не больше моей в доме родителей, но отсюда открывался милый вид насады и половину пруда. Я стала завидовать. Я бы многое отдала за такую комнатку в храме. Эта мечта могла осуществиться, но мои родители могли легко лишить меня ее.

— Мне тут нравится, — тихо сказала я, пройдя к окну. Маленький фарфоровый колокольчик висел на окне, и я задела его, вызывая звон. — В этом месте хорошая энергия.

— Я был счастлив в храме Фуджикава, — сказал Широ, открыл шкаф и вытащил пыльную потрепанную коробку с верхней полки. Я с интересом отвернулась от окна. Он взглянул на меня. — И я надеюсь, что останусь надолго, Кира.

Слова были простыми, но воздух давил на меня, словно я вышла на улицу в бурю. С нападения на храм — может, и до этого — мы обходили то, что существовало между нами. Я говорила себе, что это было неприлично, что жрица не должна была влюбляться в стража храма, и я говорила себе, что мне было все равно. Я разрывалась от правил и своих желаний.

Он поманил меня, снял крышку с коробки. Внутри были фотографии — сотни — кицунэ, которых я не знала.

— Что это? — спросила я.

— Моя семья, — он сел на пол. — Настоящая семья.

Я опустилась рядом с ним, он разложил фотографии дугой перед нами. Я не знала, кто на фотографиях был, но некоторые были похожи на Широ или Ронина.

— Когда я был маленьким, я просил маму рассказать о моих родителях, — Широ опустил ладони на колени. — Думаю, вопросы задевали то, что осталось от ее сердца, потому что она всегда настаивала, что она была моим родителем. Но у нее не было чудесных ушей, — Широ постучал указательными пальцами по своим лисьим ушам. Я рассмеялась. — Я хотел узнать о своей матери, — Широ взял фотографию женщины с семью хвостами, ее волосы и шерсть были рыжими, как у Широ. Он потер край большим пальцем, улыбаясь. — Я был маленьким, когда она умерла. Три или четыре года. Она делала амулеты для О-бэй, и я спал на ее хвостах, пока она работала.

— Звучит уютно, — сказала я. — И раз у нее было семь хвостов, она была очень сильной и очень мудрой.

— В этом Ронин, похоже, пошел в нее, — сказал Широ, и я уловила его горечь. Наверное, было больно, что у Ронина было два хвоста в возрасте Широ, но он отказался от этого ради силы приемной матери.

— Расскажешь кое-что? — спросила я.

— Что угодно.

— Если бы ты был старшим братом, и О-бэй попросила тебя стать шинигами вместо Ронина, — я склонилась к нему, — ты сделал бы это?

— Нет, — сказал он хрипло и с болью. — Я бы никогда не сделал то, что навредило бы тебе или твоему дедушке. О-бэй меня вырастила, но Фуджикава-сан дал мне дом.

— Кто тогда мудрее из братьев? — спросила я.

Он сглотнул и не ответил.

Двадцать два

Старшая школа Когаккан

Киото, Япония

В школе на следующий день все говорили о пожаре в учительской.

Мы с Широ шли в класс, и меня мутило. Если мои родители узнают, что я была связана с пожаром, свободы, которыми я наслаждалась в храме, пропадут. Невидимость Широ должна была спасти нас, потому что я не слышала, чтобы в коридорах шептали наши имена.

Араки-сенсей, видевшая Юзу в учительской, говорила о женщине в белом кимоно, но не смогла описать ее подробнее. И никто не мог ее найти, она была скована в мотомии в моем храме. Для властей Юзы из Осорэ не существовало.

Перед тем, как мы с Широ ушли из школы, я побежала в туалет поправить блузку, выбившуюся, пока мы мыли окна. Она стала комками под моим свитером, и я не хотела выглядеть неряшливо на улице. Это было бы неуважением к школе.

Я поправила юбку в кабинке, и за дверью прозвучали хихиканье и резкое шипение.

Я замерла.

— Кто там? — крикнула я, но никто не ответил. Я не могла видеть из-за дверцы, не было брешей ни сверху, ни снизу, ни по бокам. Я была закрыта, не знала, кто ждал на другой стороне или зачем. Я оставила телефон в сумке в классе, так что не могла написать Широ. — Эй? — сказала я.

Ответа не было. Это не удивляло.

— Слушайте, — я изобразила дерзость Роджи и власть О-бэй, насколько могла. — У меня нет времени на глупую драму. У вас пять секунд, чтобы отойти от двери. Останетесь — уйдете отсюда в крови.

Я отчасти блефовала, но рассчитывала, что Аяко и ее отряд струсят. Правильный настрой мог принести победу. Мне нужно было просто вызвать сомнения, и я выиграю.

— Пять, — сказала я.

Подошва скрипнула по плитке пола.

— Четыре, — сказала я.

Испуганный шепот донесся до моей кабинки.

— Три, — я изображала скуку в голосе.

Внешняя дверь туалета с силой хлопнула.

— Два, — я щелкнула замком дверцы. — Один.

Кто-то захихикал за дверью.

— Будто мы тебя боимся, Кира.

Я прищурилась, ощущая необычное спокойствие, которое развила в тренировках с Роджи.

— Время вышло, — тихо сказала я.

Я ударила ногой по двери так сильно, что она распахнулась и ударила девушку по лицу. Она завизжала. Я не видела, кого ударила. Я схватила край дверцы и вышла из кабинки. Нанао Миямото горбилась у рукомойников, держась за кровоточащий нос.

Нанао была из любимых монстров Аяко. Девушка увидела меня и завизжала, упала на пол и забралась под рукомойники. Кровь растекалась на ее белой блузке как красные фейерверки.

— Я предупреждала, — я повернулась к трем другим девушкам, включая Аяко. В трех были ёкаи-паразиты, которые и повели их вредить мне. Кровавая луна была все ближе, и ёкаи становились смелее. — Но нет, вы слишком глупы, чтобы слушать, когда вам говорят отойти.

Девушки пятились к выходу из туалета, держась друг за друга. Девушка слева от Аяко — вроде, ее звали Харухи — дрожала и споткнулась. Другая закричала в общей тревоге. За секунды я изменила власть в комнате. Эти девушки думали, что придут за моими страданиями, страхом и болью. Я почти сожалела их душам, таким пустым, что им нужно было направлять гнев на другого человека, чтобы ощутить себя целыми.

И все равно не становиться целыми.

— М-мы тебя видели, — сказала Аяко. — В день пожара! Тебя и твоего странного парня. Вы убегали со двора.

— Да? — спросила я. — Звучит как выдумка, Аяко. Такое может оставить пятно на стерильной репутации Когаккана, — ядовито сказала я, вспоминая их слова в тот день.

— Для тебя — Аяко-семпай, — рявкнула Харухи.