Бринли кивнула. Ей все еще хотелось вернуться, но она знала, что это было к лучшему.

– Я все еще могу вернуться завтра вечером в полнолуние, верно?

– Думаю, что да. Как ты и сказала, это большое место. Мы сумеем найти для тебя безопасное место.

– Спасибо, – ее внутренняя волчица успокоилась, и она улыбнулась с внезапным расслабляющим чувством покоя. Волчица была счастлива, и она была счастлива, что ее окружают люди, готовые помочь ей. – Кстати, твой брат изучает ранчо Хаггерти через компьютер.

– Отлично, – Финеас показал брату большой палец.

– Я знаю, что к чему, – пробормотал Фримонт, не отрывая глаз от монитора. – Айсмен слишком крут для школы.

– Кстати, хочешь мороженого? – спросил ее Финеас. – Я могу отвести тебя в кафе.

– О-о-о, никогда не поздно для горяченького свидания, – прошептал Фримонт.

Финеас бросил на брата раздраженный взгляд, затем повернулся к Бринли.

– Кафе закрыто, но автомат с мороженым всегда работает.

– О-о-о, маленький шоколадный рожок для девчонки-волчицы.

– Хватит, Фримонт, – прорычал Финеас.

Бринли прикусила губу, чтобы не рассмеяться.

Губы Фримонта дрогнули.

– О-о, смотрите, кто выглядит не на шутку разозленным, когда он предпочитает, чтобы его поцеловали.

– Давай выбираться отсюда, – Финеас схватил Бринли и вывел ее за дверь.

– Желаю удачи, – крикнул ему вслед Фримонт. – Так что вы там хорошо...

Финеас резко обернулся и уставился на него.

– ... проведите время на свидании, – закончил Фримонт, сверкнув глазами.

– Я в этом не сомневаюсь, – Бринли ухмыльнулась и взяла Финеаса под руку. – Наше первое свидание, Фин.

Его темно-шоколадные глаза блестели.

– Давай сделаем это, Брин.

– Посмотри, что я нашел на кухне, – Финеас поставил шоколадное пирожное на стол рядом с тарелкой Бринли с шоколадным мороженым и стаканом молока.

Она улыбнулась ему.

– Ты меня балуешь.

Все, что угодно, лишь бы не возвращаться сегодня вечером в Вайоминг. Он сел рядом с ней и поставил бутылку на стол.

– А где все? – она отщипнула кусочек пирожного и сунула его в рот.

– Большая часть ночной смены – вампиры, поэтому мы не очень часто пользуемся кафетерием.

Она фыркнула, когда он открутил крышку своей бутылки.

– Оно пахнет пивом.

– Это Блеер, смесь пива и синтетической крови.

Ее губы дрогнули.

– Разве ты не должен пить Блардоне?

Он поморщился.

– Не говори никому, но я не очень люблю Блардоне.

Она усмехнулась и отправила в рот ложку мороженого.

– Ну, ты отлично справляешься с рекламой. У тебя много поклонников, которые заискивают перед тобой?

Он пожал плечами.

– Несколько.

Она указала на него ложкой.

– Я думаю, ты стесняешься быть секс-символом.

Он скорчил гримасу.

– Это как-то... не по-настоящему. Я хочу нравится таким, какой я есть.

– Конечно, я понимаю, – она съела еще кусочек мороженого. – Ненавижу, когда люди притворяются, будто я им нравлюсь, потому что я дочь Каддока Джонса. Я тоже хочу нравиться такой, какая я есть.

– Ты мне нравишься такой, какая ты есть, – напомнил он ей, и она отвела взгляд, ее щеки порозовели.

Он дотронулся до пряди волос, упавшей ей на плечо. Она казалась шелковистой и гладкой на кончиках его пальцев.

– Я начинаю думать, что у нас много общего. Мы оба можем жить долго. У нас паршивые отцы. Мы потеряли наших матерей.

– Мы оба борцы, – прошептала она. – Раненые души.

Это выглядело немного драматично. Он повернулся на стуле лицом к ней.

– Что ранило твою душу, Бринли?

Ее лицо побледнело.

– Я... это просто выражение, – она откусила кусочек пирожного. – Оно так восхитительно. Спасибо.

– Бринли. Я рассказал тебе свою историю. Почему ты не хочешь поделиться своей?

Она сглотнула и отпила немного молока из стакана.

– Я не говорила об этом. Никому.

Она старалась не смотреть на него и сосредоточилась на телевизоре, висевшем на стене.

Должно быть, некто сильно ее обидел. Одна только мысль об этом приводила его в ярость.

– Я не просто кто-то.

– Ты... Ты в телике! – она указала на плоский экран.

Он нахмурился, глядя на только что начавшуюся рекламу "Блардоне".

– Быстро! – она толкнула его в плечо. – Прибавь громкость!

С разочарованным стоном он подошел к телевизору и нажал кнопку громкости.

– Здравствуйте, дамы, – его голос заполнил комнату.

Бринли ухмыльнулась.

– Обожаю!

Он покачал головой и вернулся к столу с пультом. Она хихикнула, когда он сказал, что у него в руке бриллианты.

Он хмыкнул и сделал большой глоток Блеер'а. Он был так близок к тому, чтобы преодолеть ее защиту, пока его не прервал он сам.

– О, смотри, – она указала на экран. – Это шоу, о котором говорила Лара. Настоящие домохозяйки вампирского мира.

На экране телевизора Мэгги стояла рядом с Хизер Эшарп, представлявшей ей мужа и детей.

– Конечно, все знают, что Жан-Люк – известный модельер, – сказала Хизер, с обожанием глядя на мужа. – Но он нечто гораздо большее. Удивительно любящий муж и отец.

Жан-Люк смущенно переступил с ноги на ногу.

– А это ваши дети? – спросила Мэгги.

– Да, – Хизер притянула к себе хорошенькую девочку. – Это наша дочь Бетани.

– Я знаю ее по Академии, – сказала Бринли. – Она просто прелесть. Но эти близнецы – Боже мой, они просто занозы в заднице.

После того, как Хизер показала малышей – Жан-Пьера и Джиллиан, она обняла мужа.

– Ты знаешь, что Жан-Люк – чемпион по фехтованию? Лучший фехтовальщик во всей Европе.

– Поразительно! – сказала Мэгги.

Жан-Люк улыбнулся, выглядя гораздо более непринужденно.

– Не могли бы вы показать нам ваш дом? – спросила Мэгги.

– С удовольствием, – ответила Хизер.

Мэгги улыбнулась в камеру.

– Моя помощница поедет на экскурсию вместе с Хизер. Дарси?

Кадр сменился на солнечный день и Дарси перед камерой.

– С вами Дарси Эриксон, я веду репортаж из Шнитцельберга, Техас. У нас есть для вас особое угощение. Вы будете первыми вампирами, увидевшими дом Эшарпов при дневном свете! – она повернулась, и камера повернулась вместе с ней, чтобы показать дом Жан-Люка позади нее.

– Ух ты, – Бринли откинулась на спинку стула. – Это их дом?

– Да, – Финеас нахмурился, глядя на экран. – Я бывал там раньше.

– Он огромен. Неужели внутри все такое же причудливое?

– Да, – он отхлебнул еще пива. – Знаешь, я не так богат, как здешние старые вампиры. Я не могу позволить себе такое место.

– Я знаю.

Он бросил на нее встревоженный взгляд.

– У нас с тобой нет ничего общего. Ты выросла в богатстве, и...

– И я была несчастна, – перебила она его. – Меня не волнует богатство, Финеас.

Он вздохнул с облегчением.

– У меня здесь хорошая зарплата, и за рекламу платят очень хорошо...

– Фин, – она коснулась его руки. – Ты мне нравишься такой, какой ты есть.

Его сердце сжалось. Он взял ее руку и поцеловал.

– Ты больше не заботит то, что я вампир?

Она вздрогнула и выдернула руку из его хватки.

– Я была не права, ненавидя вампиров. Теперь я чувствую себя ужасно. Я просто была... так зла.

– Из-за чего?

Она взяла ложку и покрутила ею в мороженом.

– Я была опустошена, когда умерла моя мама. А потом, сразу после этого, Фил ужасно поссорился с моим отцом, и его выгнали. Я думала, он вернется. Но он этого не сделал.

Финеас приглушил звук телевизора.

– Должно быть, тебе было тяжело.

Она поморщилась.

– Это даже не начало. Меня бросили два человека, которых я любила больше всего. Единственные два человека, с которыми я могла говорить и которым могла доверять. Мне всегда казалось, что моя мать не боролась с раком. Она просто сдалась.

– Почему?

Бринли вздохнула.

– Помнишь, как ты отрицал действия своего отца? Я делала то же самое. Мне было лет двенадцать, прежде чем я смогла осознать, что происходит. Видишь ли, как Верховный Лидер стаи, мой отец считает, что имеет право взять любую женщину в стае, какую пожелает.

Финеас стиснул зубы.

– Он изменял твоей маме?

– Да. Она пережила годы унижений. Это было унизительно не только для нее, но и для других женщин. Некоторые из них были женаты и не хотели изменять. Но их мужья не смели отказать хозяину. Некоторые женщины реально считали это честью, но все это заставляло мою мать стыдиться. Она... она не хотела такой жизни для меня.

Финеас сжал ее руку.

– Думаю, теперь она гордилась бы тобой.

Бринли улыбнулась со слезами на глазах.

– Спасибо. Я так по ней скучаю. Ее смерть тяжело сказалась и на моих младших брате и сестре. Им было всего по одиннадцать, и я старалась стать им матерью. Когда им было по четырнадцать, они впервые изменились, и тогда Ховелл подумал, что он слишком взрослый, чтобы с ним нянчиться, поэтому он отдалился. Но моя сестра, Глинис, всегда зависела от меня. Мне ненавистно то, что оставляю ее там одну.

Финеас кивнул.

– Ты чувствуешь себя ответственной за нее.

– Да, – Бринли глубоко вздохнула. – Так вот, после смерти моей матери Фил поссорился с моим отцом и ушел. Это чуть не убило меня. Я продолжала оставлять записки в хижине Фила, надеясь, что он увидит их и вернется. Я умоляла его вернуться. И вот наконец, девять лет спустя, он появляется в хижине вместе с Вандой. Вампиршей! И я узнаю, что он жил с вампирами все те годы, когда я так нуждалась в нем.

– Ты чувствовала себя преданной.

– Да! И злой. Но и счастливой. Я была рада, что Фил вернулся в мою жизнь, но я была так зла, что он предпочел вампиров мне, своей сестре-близнецу. Так что, наверное, я направила всю эту ярость на ненависть к вампирам. Особенно на Ванду. Я была так груба с ней.

Финеас погладил ее по спине.

– Все в порядке. Я думаю, Ванда понимает.

Бринли вздохнула.

– Она всегда была добра ко мне. Я этого не заслуживаю.

– Не говори так. Ты заслуживаешь доброты, как никто другой.

Она грустно улыбнулась ему и коснулась его щеки.

– Ты такой хороший мужчина, Финеас.

Он положил свою руку поверх ее.

– Бринли, я влюбляюсь в тебя.

Ахнув, она отдернула руку.

– Не говори так. Мы не можем... у нас нет будущего. И ты это знаешь. Ты сам это сказал.

– Я передумал. Раньше я считал, что мы не подходим друг другу, но теперь я думаю, что ты идеальна.