Глава 2

– А у тебя был свадебный торт?

Блэйлок, сын Рока, поднял взгляд от «Нью–Йоркера» за двенадцатое декабря. Битти – дочка Мэри и Рейджа – стояла в арочном проеме библиотеки, хрупкая фигурка застыла на пороге царства деревянных панелей и книг в кожаном переплете. На ней были лосины и одна из черных рубашек ее отца, края прикрывали острые кленки, рукава были закатаны, открывая тонкие ручки, а воротник свободно лежал на плечах. Темные блестящие волосы были собраны в высокий хвост, а в руках она держала узкий блокнот и ручку. Битти выглядела как журналист на задании.

Он кивнул на ее ноги:

– Клевые тапочки.

Девочка взяла в руки одного из двух розовых пушистых единорогов. У тапка был серебряный рог, радужная грива с хвостом и нервная, косящая вправо улыбка. На самом деле, бедное парнокопытное выглядело так, словно его тошнило от маленькой ножки в тапочке.

– Это часть униформы, – сообщила Битти.

– Какой униформы?

– Праздничного Оргкомитета.

– Это инициатива Фритца?

Странно. Как правило, в репертуаре Главного Дворецкого Братства значились начищенные до блеска военные ботинки.

– Нет, Лэсситера.

Блэй, закрыв глаза, откинул голову на спинку дивана.

– Ну, это классно.

– А по твоему лицу так не скажешь. Ты выглядишь так, словно переел на Трапезе.

А, значит, он уподобился единорогам.

Блэй поднял голову.

– Праздничный Оргкомитет сейчас занимается чем–то конкретным?

Празднованием Тако–Вторника в стиле «Золотых девчат»? День Радуги Дэш – во вторую субботу декабря потому что... ну не в первую же и не в третью? Нет, секунду, скоро день рождения Джорджа. Может, для всех закупят гамбургеры, и они будут играть с жевательными игрушками – чтобы уважить любимого пса Рофа?

Последнее хотя бы не кажется таким уж плохим вариантом.

Битти постучала по узкому блокноту.

– Мы готовим список вечеринок. Вампирских и других. А потом мы распланируем их в качестве тренировки, чтобы набить руку.

– Очень умно. И нет, я никогда не пробовал свадебный торт. Но я уверен, что Фритц и доджены смогут испечь тебе его на скорую руку.

– Это наша идея. У нас ведь не принято печь свадебные торты. У вампиров, в смысле. Но они же чудесные.

– И правда. Я видел фотографии.

– А что подавали на вашей свадьбе с Дядей Куином?

Блэй открыл рот. Закрыл.

– У нас была простая вечеринка. Не церемония. Скорее как...

– Как что? – Когда он не нашел, что ответить, Битти сказала: – Значит, ваш брак заключен не по правилам?

– По правилам. Разумеется.

– Значит, ты видел Деву Летописецу – до того как она покинула нас?

– Эм, не то чтобы…

– Но я думала, что так и происходит, когда пара женится. Они произносят клятвы, и она благословляет союз, а потом хеллрен вырезает имя на спине. А после начинается вечеринка с тортом, только не свадебным, но также многоуровневым, например, с малиновым джемом и сливочным кремом сверху.

Блэй вспомнил ночь, когда они с Куином официально воссоединились. Боже, они пережили столько непонимания, отрицания и боли, они оба, на протяжении стольких лет. Неправильное начало, расставание, всевозможные этому–никогда–не–бывать. Но, в конечном итоге, он отправился в тот клуб и нашел своего мужчину в одиночестве за барной стойкой, Куин тогда отшивал всех женщин. А это равнозначно тому, как если бы Рейдж заявил горе «Биг Маков», что он на диете.

Беспрецедентная акция.

Он помнил, как надел на палец Куина золотое кольцо с печаткой, объявляя его своей семьей. В том баре. Да, потому что события, меняющие всю жизнь, не обязательно должны происходить при лунном свете или под огнями салюта. Снимки в «Инстаграме» – это прикольно, но им положено быть идеальными. Настоящая жизнь происходит в режиме реального времени, независимо от привлекательности картинки.

– Нет, у нас было иначе, – сказал он. – Мы с Дядей Куином знаем друг друга с детства. И когда мы решили образовать пару, к тому моменту мы многое пережили вместе. Нас соединило общее прошлое.

– А как же церемония?

– Не нужна церемония, когда с любимым тебя связывает такая история. И у нас была замечательная вечеринка. Все домочадцы принарядились... даже Дядя Куин надел фрак. Приехали мои родители, мы с Куином танцевали в фойе под «Не переставай верить».

– Песня «Journey».

– Ты слышала ее?

– Дядя Зэйдист поет ее лучше оригинала.

– Согласен с тобой в этом. А что до вырезания имен на спине, мы всегда собирались это сделать.

Но с той ночи, когда «потенциальное» стало «реальным», когда «жили долго и несчастливо» потеряло приставку «не», произошло много событий.

Сейчас у них были двойняшки, а дети – это иная степень ошеломления, они способны вывести усталость на новый уровень, поверх сражений за расу вампиров и повседневных дел. Но он ничего бы не стал менять, Рэмп и Лирик уже начали проявлять свой характер, и это было невероятно: Рэмп был жестким, как и его отец, смотрел смело в глаза, даже когда ты укачиваешь его... хотя оборонительные приемы у детей исчерпывались термоядерной диареей. И ладно, она одна могла вынести комнату подобно гранате. Лирик, с другой стороны, любила наблюдать и была более сдержанна, чем ее брат. Но когда она улыбалась? Малышка сияла, словно солнышко.

– Официальный брак не влияет на наши отношения, – сказал Блэй.

Битти улыбнулась.

– О, я знаю. Цвет твоих глаз меняется, когда ты смотришь на него.

– Правда?

– Ага. Они становятся темно–синего цвета. И ты краснеешь. Почему ты так краснеешь? Он что–то делает для этого?

Прокашлявшись, Блэй начал перелистывать страницы журнала, наблюдая, как мелькают картинки посреди текста. Он остановился на изображении рыбы на велосипеде.

– Ну, э–э, – пробормотал он. – Не так уж я и краснею...

– И Дядя Куин всегда улыбается в такие моменты. В другое время он редко улыбается.

Блэй нахмурился.

– Конечно же улыбается. У него есть я и дети, Лэйла и Кор, они прекрасные родители. К тому же он принят в Братство.

– Видимо, просто с тобой он счастливее, – Битти пожала плечами. – Ладно, опущу свадебный торт в конец списка.

– Что еще в нем есть?

– Торт на Четвертое июля. Фруктовый торт. Торт Бундт. Перевернутый ананасовый торт...

– Торт на Четвертое июля?

– Торт в красном, белом и синем цветах. Потом Фанфетти, Красный бархат, Черный лес, торт Павлова, Рождественское полено...

– Подожди, ты изучаешь праздники или дегустируешь торты?

– И то, и другое.

Он вспомнил о знаменитом аппетите Рейджа.

– Твой папа входит в комитет?

– Как ты узнал?

Девочка, помахав напоследок, удалилась вместе со своим списком, и Блэй собирался вернуться к чтению статьи. Вот только его глаза отказывались следовать намеченному плану. Он продолжал пялиться на рыбу на велосипеде. Радужная форель была очеловечена, одета в костюм и крутила педали задними ластами, а корзинка велосипеда была заполнена вроде как продуктами.

В рисунке не было никакой логики. Ни в одежде, ни в том, что рыба дышала на суше. С другой стороны, это всего лишь карикатура, она могла быть метафорой, но замысел чернильного творения сейчас был недоступен пониманию Блэя.

Может, это просто шуточный набросок, как и ваза с цветами посреди текста на какую–то серьезную тему.

Он посмотрел на часы. Едва перешагнуло за десять вечера.

Ночь казалась бесконечно долгой, и он не мог дождаться, когда Куин вернется с дежурства. Им разрешалось дежурить в одну смену, но их никогда не ставили в одну пару, и случались ночи, подобные этой, когда один из них отдыхал, пока второй работает. Ничего страшного. Всегда оставались дневные часы.

Блэй улыбнулся при мысли об их кровати.

И том, чем они в ней занимались.

Да, не удивительно, что он всегда краснеет в присутствии своего супруга. Но Битти не о чем беспокоиться.

Заставляя глаза вернуться к чтению букв и предложений, ему пришлось отмахнуться от настойчивого смятения. Ощущение, что что–то не так в этой вселенной, предчувствие надвигающейся беды – худшая компания из возможных.

Особенно когда твой любимый находится на поле боя.

Блэй снова откинул голову на спинку. Потолок возвышается над ним в тридцати футах, он видел старые балки, окрашенные в тот же красно–коричневый цвет, что и полки, камин и полы. Каждый раз уединяясь в этой комнате он думал, что, наверное, так себя чувствуешь в шкатулке с украшениями: сияние золота на корешках книг гармонировало с огнем в потрескивающем камине, чувство защищенности в окружении диковинной старины заставляли его ощущать себя в какой–то степени особенным.

Он посмотрел в сторону арки. Голоса додженов, Братьев и солдат переплетались, какие–то звучали громче остальных в зависимости от того, где находился источник – по–соседству в бильярдной, возле парадной лестницы или же в столовой.

В особняке никогда не было по–настоящему тихо.

И в такую ночь, когда его одолевала безосновательная тревога...

Это вселяло уверенность, что он не одинок.