— Хрень собачья, — отозвалась она.

Когда он моргнул, вновь посмотрев на неё, она нахмурилась.

— Хрень собачья, Наоко, — повторила она, легонько толкнув его в грудь. — Я чувствовала это в тебе. Я чувствовала в тебе эту боль… когда ты говорил о том видящем, которого ты любил. Я знаю, что ты испытывал это прежде. Я знаю, что отчасти именно поэтому тебя это так сильно беспокоит. Ты не хочешь снова проходить через всё это. Ты не доверяешь мне или кому-либо другому, и ты не хочешь опять проходить через всё это…

— Нет, — он непреклонно покачал головой. — Бл*дь, я не вру тебе, Уинтер. Сейчас всё не так. Совсем не так.

Некоторое время они молча лежали на ковре.

В эту паузу Ник вновь остро осознал её тело, лежавшее под ним, но не пошевелился и не попытался что-либо сделать. Он чувствовал на коже биение её сердца и закрыл глаза, подавляя ту боль, которая усиливалась в его груди.

— Ты позволила ему покормиться от тебя? — спросил он, по-прежнему держа глаза закрытыми.

Молчание.

Ник почувствовал, что напрягается, а его боль ухудшается.

Однако в этот раз было больнее, точно в груди провернули нож.

— Уинтер, — повторил он. — Позволила или нет? — сглотнув, он продолжил говорить тихо, прикладывая усилия, чтобы голос звучал спокойно и бесцветно. — Потому что если так, то возможно, придётся попросить Кит стереть его. Он никак не мог покормиться от тебя, не узнав, что ты…

— Ох, чушь собачья, Ник, — рявкнула она.

Его глаза открылись, и он посмотрел на неё.

Осознав, что она имела в виду, и что она права, он нахмурился.

— Ты не собираешься объяснить это? — потребовал он чуть жёстче. — Ты не собираешься ничего мне говорить? Ты не скажешь мне, кормился ли этот мудак от тебя… кормились ли от тебя другие вампиры? Ты не скажешь, какого хера между нами происходит? Почему я так реагирую на тебя?

Она слушала его, и чем дольше он говорил, тем явственнее недоумение проступало на её лице.

Когда он закончил, она просто уставилась на него с нескрываемым непониманием.

Поначалу она ничего не говорила, но когда всё-таки нарушила молчание, это смятение ещё сильнее звучало в её голосе.

— Почему ты решил, что я знаю об этом больше, чем ты, Ник?

Он уставился на неё в ответ. Затем нахмурился.

— Ты так говоришь, будто знаешь, — прорычал он, раздражённо взмахнув рукой. — Ты только что перечислила кучу симптомов… сказала, что станет только хуже. С самого начала ты как будто знала об этом больше, чем я. Даже в тот первый день, бл*дь, когда я сидел там, сбитый с толку тем, что происходит между нами, а ты уже пыталась соблазнить меня, чёрт возьми, прося укусить…

Она заёрзала под ним, пытаясь освободиться, но в этот раз он удержал её, стиснув запястья, и налёг своим весом. Когда он пригвоздил её ноги, Уинтер уставилась на него с яростью. Он осознал, что понимает её мысли, но опять-таки, не задавался вопросом, откуда ему это известно.

— Я не говорю, что это чувство одностороннее, — прорычал он. — Ты можешь не трактовать мои слова худшим образом из возможных и просто поговорить со мной, Уинтер?

— А то ты у нас так рассудительно ведёшь себя, бл*дь… не так ли? — рявкнула она.

— Я этого не говорил!

— Тогда что ты говоришь, мать твою? — теперь она почти орала на него. — Ты был там вместе со мной, когда этот странный видящий-гот назвал нас «парой». Не прикидывайся, будто ты так мало знаешь о видящих и не понимаешь, что значит «супружеская пара» у видящих?

Он уставился на неё.

Раздражение болью сдавило его грудь.

Раздражение, смешивавшееся с болью, с не имевшим смысла голодом, которого, как он осознал, он избегал вместе с остальным.

Она права.

Чёрт возьми, она права.

Он до сих пор играл в ментальные игры с ними обоими. Он до сих пор пытался убедить себя, что может просто трахнуть её одной этой ночью, а потом вернуться обратно к своим боям и расследованию дела Стрейвена, и больше не думать об этом до тех пор, пока боль не станет совсем невыносимой.

Уинтер ударила его по груди.

Не очень сильно, но достаточно, чтобы заставить перевести взгляд на её лицо.

Он в ужасе обнаружил, что она опять плачет.

Однако заговорив, она сказала то, что он ожидал услышать в последнюю очередь.

— Ты худший супруг на свете, — сказала она, вытирая слёзы пальцами. — Абсолютно, бл*дь, наихудший, Ник. Я никак не смогла бы найти ещё большее худшего кандидата для образования связи. Можно подумать, я пошла в магазин супругов и сказала… дайте мне худшего. Абсолютно наихудшего из всех, что у вас есть. Да-да, вот его… давайте его сюда.

Он моргнул, уставившись на неё, пока слова откладывались в сознании.

Затем накатило смущение, которое лишь усилилось, когда он осознал, насколько серьёзно она произносила эти слова, и насколько реальна боль, прозвучавшая в них.

— …Ты ведёшь себя так, будто это я что-то сделала с тобой, — продолжала Уинтер. — Ты ведёшь себя так, будто я заманила тебя в ловушку или, бл*дь, попросту выбрала тебя. Но я этого не делала, Ник. Я не «выбирала» тебя никоим сознательным образом, во всяком случае. И да, я говорю стопроцентно серьёзно, когда называю тебя худшим, Ник. Я ощущаю от тебя лишь то, как сильно ты не хочешь этого, не хочешь меня, не хочешь иметь дело со всем этим…

— Это неправда, — хрипло возразил он.

Она с неверием рассмеялась.

— Да что ты? — презрительно переспросила она. — Какая часть, Ник? Какая часть — неправда? Хочешь меня просветить? Потому что последние несколько недель ты мне снился… и даже в моих бл*дских снах ты избегал меня, бросал меня, отталкивал меня. Или же ты проводил со мной долгие часы, ведя себя так, будто я, бл*дь, домогаюсь тебя просто потому, что мой свет постоянно влечёт к тебе…

Он почувствовал, как боль в его груди усилилась.

Его разум перебирал её слова.

Он связывал эти слова с тем, что он чувствовал, с теми своими снами наяву, случавшимися не раз… даже когда он был на ринге.

— Возможно, я худший супруг на свете, — признал Ник.

Уинтер издала сдавленный смешок.

— …Но не притворяйся, будто я не хочу тебя, Уинтер, — прорычал он. — Или будто с моим нежеланием всё так просто и однозначно, как ты говоришь. Очевидно же, что часть меня хочет этого. Бл*дь, сегодня я не мог контролировать себя даже после всего того, что сделал, чтобы разлучить нас. Я готов был выбить дерьмо из твоего спутника. Я практически силой затащил тебя к себе домой…

Она хмыкнула, но он её перебил.

— …И прости, что я свалил всё это на тебя, — сказал он более сдержанным тоном. — Я сожалею. Ты права, и я действительно сожалею. Какая-то часть меня винила тебя… и пыталась убедить меня, что ты влияешь на это сильнее, чем я.

Ощутив от неё очередной импульс боли, Ник встретился с ней взглядом и стиснул зубы при виде того, как ярко блестят её глаза.

— Но я так не считаю, Уинтер. Правда, не считаю. Никогда не считал и определённо не стану считать теперь. Когда знаю, что ты испытывала то же самое, что и я, чёрт возьми.

Подумав над своими словами, он осознал их правоту.

Более того, его омыла та тщетность, вызвавшая ощущение тошноты.

Не просто тошноты. Загнанности в ловушку.

Он чувствовал себя животным в силках.

Уинтер с силой ударила его по груди.

— Ты думаешь, я этого не знаю, Ник? Ты думаешь, я не чувствую, как тебя всякий раз тошнит от мысли, что ты застрял со мной? — она опять ударила его. — Ты Худший. Супруг. На свете.

На каждое из этих трёх слов она била его по груди.

Её голос окрасился раздражением.

— Если бы я могла разорвать эту связь, я бы так и сделала. Бл*дь, я бы сделала это, Ник… в мгновение ока. Но я не могу. Это так не работает. Разве ты ещё не понял? Так что прекрати винить меня. Это пустая трата времени. Для нас обоих…

Он схватил её за запястье прежде, чем она опять ударила его.

Затем его рот нашёл её губы, и он поцеловал её, всем своим весом вжимая в пол. Первые несколько секунд её тело оставалось напряжённым, сопротивление, злость и обида исходили от неё подобно густому запаху, полностью помутившему его разум.

Затем он куснул её губы клыками.

Она резко втянула воздух.

Затем отстранилась, уставившись на него.

Та боль в груди сделалась ослепляющей, когда он увидел её реакцию. Он чувствовал, как вздымается её грудь, видел, как широко раскрылись её глаза при взгляде на него. Её сине-зелёные радужки озарились изнутри, точно в них жил маленький яркий огонёк.

— Можно? — его голос звучал хрипло.

Уинтер моргнула.

Затем нахмурилась, недоверчиво взглянув на него.

— Можно? — переспросила она. — Ты, бл*дь, сейчас серьёзно, Ник? Ты невозможный… ты это знаешь? Ты реально самый эмоционально недоразвитый, незрелый, трусливый…

— Знаю, — прорычал он. — Всё это я знаю, Уинтер. Я тебя услышал. Я худший. Я, бл*дь, наихудший супруг на всём белом свете. Я сожалею, что ты застряла со мной… правда. Но я ни хера не могу поделать с этим… или с собой… и видимо, ты тоже ни хера поделать не можешь. Я сожалею об этом. Правда. Но нахер это всё… можно?

Когда она продолжила таращиться на него с сердитым неверием, Ник опустил голову, в этот раз легонько покусывая её шею, и почувствовал, как она вздрогнула; из неё выплеснулся завиток жара. Боль в его груди усилилась без предупреждения, заставив его дёрнуться.

В этот раз он слизнул достаточно её крови со своего клыка и застонал, мгновенно затвердев до такой степени, что уже не мог связно думать.

Он вжался в неё, запустив руку в её волосы.

— Может, так мы сумеем не поубивать друг друга, — хрипло и тихо произнёс он ей на ухо. — Может, это поможет хотя бы тебе не убить меня…

— Ты кусок дерьма… — произнесла она со слезами в голосе.

— Знаю.

В этот раз он не стал ждать.

Он опустил рот…

И полностью погрузил клыки в её горло.

Ник застонал, сделав первый глоток… затем второй… всё его тело отяжелело на ней, пока он пил.

Он осознал, что торопливо стаскивает с неё одежду, не отрывая рта от её горла, дёргает ткань с такой спешкой, которая пугала его самого. Он скользнул пальцами в неё, и Уинтер застонала, забившись под ним. Он застонал в ответ.