- Высший Денал! - шипел Хек Урс, тряся приятеля за плечо. - Ты совсем целый, Губб! Выглядишь потряс... не хуже чем раньше!

- Я помечен, - застонал Губб. - Он меня пометил. Да лучше бы я помер!

- Но ты не помер! Ты исцелен!

Губб поднял голову, вытер глаза и шмыгнул. - Где Птича? Пусть Птича меня осмотрит.

- Да, Губб. Еще лучше, мы нашли добычу! Идем убивать грабителей, вынимать ее из "Локона"!

- Да ну?

- Ну да! Гляди, все пришло к лучшему.

Дых Губб вяло улыбнулся.

В этот миг в зал вошел лорд Клыгрызуб Когт, вытиравший руки полотенцем; за ним тащился писец, бледный, потный и, по обыкновению, нагруженный восковыми табличками. Глаза хозяина загорелись при виде кучи печенья на оловянном блюде, лорд закивал: - Ох, ну разве они не выглядят аппетитно?!

- Воистину, - сказал Бочелен, не глядя выхватывая печенье. Откусил половинку, прожевал и проглотил, потом положил в рот вторую половинку и запил вином. Откинулся со вздохом. - Восхитительно, хотя я не удивлен. Скажу без ложной скромности, лорд Клыгрызуб - кухня обставлена на удивление. Я просто поражен.

- Как жаль, - отозвался Клыгрызуб, - что священные отношения хозяина и гостей окончатся с первыми лучами зари.

- Понимаю вас. Ведь мы двое волшебников под одним кровом. Да, мы верховные маги, каждый видит в другом злейшего соперника. Так двое самцов в волчьем выводке сражаются, и победителем будет лишь один.

- Именно. - Лорд Клыгрызуб сам налил себе вина. Кажется, все слуги пропали или попрятались. Лорд поводил кубком в воздухе. - Настоящие соперники. Тираны в одной постели. Точнее, у нас одно одеяло, и согреется лишь один. Ну, в постели. Две рыбины в одном бассейне, и лишь один камень для укрытия. - Он запнулся. - О да, так я и говорю, Бочелен. Соперники в гуще смертельного соперничества. Враги, уже вступившие в войну сил и умов. - Он моргнул и начал озираться. - Ого, похоже, у нас много зрителей. Превосходно. Дорогие незнакомцы, будьте как дома!

- Точно, - пробурчала женщина. - Пока вы не решите нас убить.

- Верно.

Женщина поглядела на Бочелена: - А вот вы готовы нас отпустить, да?

- Ну да, готов.

- Тогда мы с вами, и не только за доброту, но за то, что исцелили Губба.

Улыбнувшись ей, Бочелен ответил: - Ну, дорогая, вы стали гораздо милее моим глазам.

- Смотрите не отрываясь, и я растаю как снег.

- А понимаете ли вы, - заметил Бочелен, - что я не вижу ничего дурного в распутице?

Она хмыкнула. - Ну, нас таких двое. Потому-то вы для меня слишком хороши. Извините, но не кататься нам в брачной постели. Жаль.

- Отсюда и моя недавняя печаль.

Клыгрызуб кашлянул слишком громко. - Вижу, Бочелен, вы присвоили мое кресло во главе стола.

- Извините, сир. Моя вина. Или я просто забегаю вперед?

- Ладно. Так или иначе, боюсь, живым вы отсюда не выйдете. Я запечатал зал страшнейшими заклятьями. Смерть ждет вас на любом выходе. Конечно я вижу, что ваш друг евнух пропал. Но и кухня запечатана и решись он вернуться, услышав ваши ужасные стоны, сам умрет жутчайшей смертью.

Бочелен взял еще одно печенье, прожевал и проглотил.

- Усовершенствованное мною колдовство, - продолжал Клыгрызуб, - посвящено исключительно нуждам тирании. Причинению боли, призыванию ужаса, мучениям пыток... писец!

- Милорд?

- Ты все записываешь?

- Да, милорд.

- Последнюю строчку убери. И придумай что-то получше.

- Спешу исполнить, хозяин.

Эмансипор наполнил трубку и разжег при помощи свечи. Глубоко вдохнул, наполняя легкие дымом, и наморщил лоб. - О нет, - воскликнул он. - Не та смесь. - Окружающее заплясало перед глазами. "Ох, это было неумно, ох". Он уставился на блюдо с печеньем, по телу потек пот. Он ощущал бешеное биение сердца, во рту пересохло.

Когда Бочелен потянулся за третьим печеньем, Клыгрызуб воздел руку. - Верю, Бочелен, вы отлично разыграли свою партию! Я отлично понимаю: эти печенье - лишь отвлечение внимания, притом не особо умное. Нет, вы наверняка припасли зачарованный меч или нож, ведь вы вообразили себя каким-то воителем. Боюсь, такие штучки меня только смешат. - Он тоже взял печенье. Мельком оглядел, соскреб ногтем часть глазури, которую положил в рот, пробуя. - Ах, весьма вкусно. - Он разломил печенье, прожевал и проглотил, разломил следующее, и еще, и так далее, пока блюдо почти не опустело. Он слизнул крошки, налипшие на кончик пальца.

Сел и улыбнулся Бочелену: - Ну, начнем?

Бочелен поднял брови. - Начнем? Нет, сир, я уже кончил.

- О чем вы?

- О том, что я выиграл.

Лорд Клыгрызуб вскочил с кресла. - Отравлено?! Ты вдвойне ошибся! О глупец, ты думал, я не приобрел стойкость ко всем видам ядов?

- Вовсе нет, - отозвался Бочелен. - Увы, это вам не поможет.

- Готовься к защите!

Бочелен пригубил вино.

Эмансипор, с трудом удерживавшийся, чтобы не украсть оставшееся печенье, вздрогнул: Клыгрызуб вдруг схватился за живот и захрипел.

- Что? Что ты со мной сделал?

- Как? - сказал Бочелен. - Я вас убил.

Лорд зашатался, сгибаясь пополам от боли. Завыл. Кровь брызнула изо всего тела. Он выпрямился, выгибаясь от судороги, торс ужасно раздулся и лопнул.

Выкарабкавшийся из Клыгрызуба демон был ростом с человека. У него было четыре руки и две согнутые обезьяньи задние лапы с когтями на концах пальцев. Лысая макушка, низкий лоб и лицо с огромным, усаженным зубами ртом. Залитое кровью чудище вылезло из останков Клыгрызуба, кашляя и плюясь.

Подняв ужасную голову, демон сверкнул глазами на Бочелена и прошипел достойным ящера голосом: - Подлый трюк!

Бочелен пожал плечами. - Едва ли. Ну, может быть, это было не особенно любезно. Но ты можешь радоваться, зная, что я тебя освобождаю. Вернись в Арал Гамелайн, передай приветствия своему Владыке.

Демон оскалил клыки то ли в гримасе, то ли в улыбке, и пропал.

- Мастер Риз!

Рука Бочелена ударила, выбив печенье из самого рта Эмансипора.

- Под глазурью, друг мой, вы найдете пентаграммы призыва! Такого, коим демон привязывается ко мне, пока узор не нарушит кто-то другой. Ну-ка, мастер Риз, отступите на шаг. Вы были на одно печенье от смерти. Второй раз предупреждать не стану!

- Только хотел слизнуть глазурь, хозяин...

- Не только! И я чую в вашей трубке не ржавый лист, верно?

- Извините, хозяин. Не было времени подумать...

- Да, - окинул его взглядом Бочелен.- Тут мы согласны.

Распутная женщина встала. - Рада, что все кончилось. Лорд Бочелен, не соизволите ли развеять смертельные чары, наложенные на помещение?

Бочелен махнул рукой: - Корбал уже это сделал, милая. Но разве вы не остаетесь на ночь?

Она повернулась к товарищам. - Ищите постели, солдаты. Ночь в тепле и сухости, и мы радостно встретим рассвет!

В этот миг громкий скрежет донесся с лестницы. Эмансипор тупо заморгал, поворачиваясь к двери в коридор и увидел, что дверь разлетается в щепки и порубленный голем вваливается в зал. Голова-ведро слетела с источающего жидкость туловища, зазвенела по полу и замерла.

Откуда-то сверху лестницы донесся высокий, трубящий голос Корбала Броча: - Случайность!

Бешено завывая, ведьма Хурл дралась сама с собой у входа в "Королевскую Пяту". Проклинала адский барьер и жалкие когтистые лапы, лишенные больших пальцев - мелочь, но ей было не открыть дверь. Дверь стояла, торжествуя и насмехаясь, перед ее горящими бешенством глазами.

Ветер колотил извивающиеся, брызжущие слюной тела, заставив некоторые залечь в мерзлую грязь. А гнев все нарастал внутри. Зубчатые чешуи вдоль хребта встали почти вертикально; хвост метался и хлестал, словно морские черви в предвкушении быстро тонущего трупа. Челюсти широко раскрылись, обнажив клыки, ужасный ветер залетал в каверны ртов, холодный, безжизненный, но тоже одержимый голодом. Она царапала почву. Подпрыгивала в ярости берсерка, но овладевший улицей ветер норовил повалить ее набок.

Убийство заполнило разум, одинокое слово, оно плыло и накатывало, скользило в сторону, только чтобы вновь показаться в центре мыслей. Она могла ощущать вкус слова, сладостную округлость корня и скользкий хвост окончания. Словно Слово очертилось пламенем, от слова поднимался дымок, затемняя воздух. У слова была тысяча лиц и тысяча выражений, но все они были разными вариациями всеобщего недовольства.

Ей хотелось сожрать слово. Схватить за шею и трясти, пока не уйдет жизнь. Хотелось прыгнуть на него после захватывающей погони. Хотелось завистливо следить за ним, не моргая, из ближайшего угла. Хотелось видеть его даже во сне.

И вот посреди коловорота мыслей и желаний жестокая дверь подалась, сбрасывая обманчивое спокойствие, пока самые кости обитой бронзовыми полосами деревяшки не застонали от приступа подагры - и распахнулась.

Ведьма Хурл помчалась на пятно бесформенного света и силуэт в дверном проеме.

Убийство!

Малыш заорал, отшатываясь. Чешуйчатые твари повисли на нем, на груди, стараясь схватить за горло; на руках, извиваясь словно щупальца; одна попробовала ухватить его за пах. Брызнула кровь. Он сражался с тварями, сбрасывал их, швырял во все стороны.

Братья орали. Посетители визжали.

Феловиль за стойкой бара тихо прошептала ругательство.

Девять котоящеров, ни один не больше обычной кошки, тощей чесоточной мышеловки. Но мелкие размеры не уменьшали их кровожадности.

Малыш встал на ноги. Крошка и остальные махали громадным оружием. Лезвия крушили стулья, столы. Вопли заканчивались ужасным бульканьем, когда оружие поражало невезучих завсегдатаев. Отсеченные скальпы летали через зал; конечности падали, отскакивали и шлепались на столики, на пол, залитый грязью, а теперь и кровью. Котоящеры избегали любых ударов, извиваясь и прыгая, вцепляясь когтями в кого попало.

Феловиль созерцала бойню из-под стойки. Видела, как двое братьев пытаются ударить триручным мечом, только чтобы разнести стол и рухнуть порознь, все утыканные щепками. Кот набросился одному на голову и оторвал ухо; второй брат споткнулся о стул и упал. Четыре кота подскочили к нему, вопль стал влажным свистом.