Глава 4

ЧЕНС

— У тебя очень опрятный дом, — замечает Мэдди, пока я веду ее через гостиную на второй этаж. — И большой. Ты один здесь живешь?

Ее слова указывают на нотку допроса, но я не могу найти этому объяснение. Запах ее возбуждения наполняет воздух, а ощущение ее киски отпечаталось на моей ладони.

— Да, — отвечаю я лаконично. Мне нужно отвести ее наверх в душ, прежде чем изольюсь на лестнице, как неопытный детеныш.

— А зачем такой большой? — она показывает рукой через перила. Я останавливаюсь, потому что она больше не двигается. Я смотрю на нее, а затем на гостиную внизу.

— Потому что я крупный парень? — у меня, по правде говоря, нет ответа на ее вопрос. Мой изначальный план этого дома состоял из небольшого коттеджа с одной спальней и площадью не более девятисот квадратных футов (прим. около 84 кв. м). Когда я заливал опоры, он превратился в нечто большее. Из крошечного домика он превратился в большой, но по-прежнему лишь для меня одного.

— Медведи не похожи на волков. Я знаю, что сами вы предпочитаете впадать в спячку, если только у вас нет пары и детенышей. У тебя ведь нет пары, да?

Тревога в конце ее вопроса наконец проникает сквозь мой толстый череп. По-видимому, она складывает дважды два и у нее получается семья из шести человек.

— Никаких детенышей. Нет пары. — Я легонько шлепаю ее по спелой заднице. — В душ. Сейчас же.

Она фыркает, но начинает идти дальше.

— Мне просто было интересно. По-моему, это вполне уместный вопрос. Не хочу оказаться посреди ссоры семейной пары.

— У меня нет пары, — рычу я. Хватит уже этого дерьма насчет пар. — Я не верю в пары. — Она снова останавливается на лестнице. — И что?

При такой скорости мы никогда не доберемся до душа. Я задумчиво смотрю на нее. Неужели я на самом деле обещал ей принять душ? Возможно, она идет медленно, потому что хочет, чтобы я взял ее на лестнице.

— Ты не веришь в пары? — спрашивает она недоверчиво. — Брачные узы — это вроде как наша фишка. — Она размахивает пальцем между нашими двумя телами. — Оборотни спариваются на всю их долгую жизнь. Само их существование, как правило, посвящено поиску пары.

Я отвлекаюсь от ее болтовни о парах и сосредотачиваюсь на том, что, поскольку она стоит на ступеньке лестницы, мое лицо на одном уровне с ее грудями. Если я расстегну эту ее блузку, то, пожалуй, смогу наклониться вперед и всосать один из ее хорошеньких сосков себе в рот, даже не нагибаясь.

Она сказала, что она покорная волчица. Возможно она просто ждет моей команды. Я делаю глубокий вдох, вдыхая ее запах, чтобы убедиться, что она все еще согласна. Ее тело говорит, что оно готово.

— Я не верю в пары, — говорю я ей, начиная расстегивать ее блузку. — Я верю в то, что могу заставить тебя чувствовать себя хорошо. Вот, что сейчас произойдет. Мы не принимаем душ. Я сдеру с тебя эту красивую одежду, а затем буду сосать твои сиськи до тех пор, пока ты не кончишь мне на руку. А потом мы примем душ.

— Каждый оборотень верит в пары, — отвечает она. Ее тон отчасти напоминает мне школьную учительницу. Вот это было бы жарко. Мэдди была бы одета в узкую юбку и в очках. Я наклонил бы ее над столом и оттрахал бы ее прямо перед началом занятий, и в то время, как она бы писáла всякую хрень на доске, мое семя стекало бы вниз по ее ноге.

Проклятие. Это меня чертовски заводит.

— Пары — это не мое. — Я раздвигаю края ее блузки. — А вот эти — целиком мое.

В моих ушах начинает играть Святая музыка, когда я снимаю материю с ее грудей, покрытых черным кружевом. Они у нее спелые и сочные, как и все остальное. У меня потекли слюнки, только представив их вкус у себя во рту.

— Ченс, думаю, нам стоит подняться наверх, — ее руки хватают за края рубашки.

— Не-а. И так хорошо. Ты будешь стоять там, где стоишь, и держать рубашку, пока я буду сосать твои соски.

Одним грубым рывком я стягиваю чашки бюстгальтера вниз, и ее груди выскакивают наружу. Бюстгальтер сдерживает их, сжимая ее плоть вместе, образуя глубокую ложбинку. Ее соски напряженные, красные и полные ожидания.

Связь с парой, связь с грубияном. Да какая разница, и она тоже не станет париться обо всем этом дерьме.

— Твое тело… просто обалдеть, детка, — говорю я с должным уважением. Я провожу большими пальцами по поверхности торчащих кончиков и наслаждаюсь ее дрожью.

— Ты собираешься их лизать или просто пялиться на них? — дерзко спрашивает она.

Я щипаю один из них — сильно — и она испускает визг.

— Ты что, намерена вести себя как негодница?

Она вскидывает подбородок.

— По-моему, это был вполне обоснованный вопрос. Наговорил ты много, но не так много относительно доведении дел до конца. Может, как и в случае с парой, ты не веришь и в поступки?

Мы встречаемся взглядами, и в одно мгновение я позволяю огромному зверю, что внутри меня, действовать. Этого маленького волчонка сожрет страшный злой медведь. Она сглатывает, но храбро не сдвигается с места.

Сладкая как мед, но жалит, как пчела. Она еще тысячу раз меня ужалит, прежде чем мы закончим, и я уверен, что буду любить каждый гребаный болезненный миг.

Но сначала следует установить кое-какие основные правила.

— Здесь я главный, и дерзость вроде этой будет иметь последствия в виде порки. А поскольку мы лишь начали, я дам тебе выбор. Я дам тебе пять шлепков сейчас или десять после того, как ты кончишь. Что выбираешь?

Вся кожа Мэдди покрывается румянцем. От кончиков чертовски красивых ушек до нежной кожи на животе.

— Я выбираю десять после, — отвечает она так тихо, что мне приходится напрячься, чтобы ее услышать.

— Это хорошо. Очень хорошо, детка. — Я разворачиваю ее и толкаю вверх по лестнице. — Я весь покрыт пылью, и не хочу, чтобы какие-нибудь древесные опилки добрались до твоей кожи, поэтому мы примем душ. Ты вымоешь мне волосы, промоешь бороду, а потом встанешь на колени и отсосешь мне.

При этих последних словах она спотыкается. Ого, похоже, маленькая проказница хочет заполучить мой член в свой ротик. У меня так сильно дрожат руки, что мне трудно снять c себя одежду. Я стягиваю сапоги и сбрасываю штаны с рубашкой еще до того, как добираюсь по лестнице на самый верх. Полностью обнаженный, я наполовину толкаю, наполовину веду Мэдди через хозяйскую спальню в ванную комнату.

— Раздевайся! — грубо приказываю я.

Я притворяюсь, что начинаю принимать душ, дабы не смотреть, как она раздевается. В другое время я наверняка бы наслаждался этим шоу, но сейчас я слишком близок к тому, чтобы тут же взорваться освобождением. Мне нужна немного как-то дистанцироваться. Я вожусь ручками смесителей. Как и все остальное в доме, в ванной у меня тоже все по-крупному. Сам душ достаточно большой, чтобы я мог в нем лечь, если бы захотел. В душе, длиной почти в семь футов, имеется три разных источника воды: огромный душ «тропический дождь» в потолке, обычный душ, и моющая насадка.

Моющая насадка входила в комплект, и у меня еще не было случая ею пользоваться… до этого момента. Я беру ее в руку и проверяю струю. Нельзя, чтобы вода была слишком горячей. Мне не хочется обжечь мою новую киску.

Я перетаскиваю скамейку из кедрового дерева, которую использую, когда парюсь в бане, и ставлю ее прямо под тропический дождь. К тому времени, как я заканчиваю, Мэдди уже стоит посреди моей ванной комнаты, отделанной черно-золотым мрамором, и выглядит словно богиня.

Я провожу пальцами по своим губам.

— Ты охренительная красавица, Мэдди Торн. Тебе пора выходить в город или встречаться с одним из Миллеров, но будь я проклят, если отвезу тебя туда. А теперь тащи сюда свою красивую задницу.

Она торопливо срывается с места, будучи в своей душе покорной. Я наслышан о таких волчицах, как она. Им нужно, чтобы ими командовали. Это помогает им чувствовать себя желанными, ценными. А если не будешь вести с ними решительно и с твердой рукой, они не будут тебя уважать.

Если я собираюсь трахнуть Мэдди более одного раза, я должен доказать ей, что понимаю ее специфические потребности. А я хочу трахать ее снова и снова. Одного раза будет явно недостаточно. Мне даже не требуется отведать ее, чтобы понять, что хочу, чтобы она осталась со мной. Может, и не как моя пара. Нет, не как пара, и тем не менее я не думаю, что смогу ее отпустить в ближайшем будущем. Или… в далеком будущем.

Я облизываю губы. Желание полакомиться ее телом слишком сильное, чтобы можно было перед ним устоять. Но я знаю, что мне нужно выждать, даже если это меня прикончит.

— Давай, запрыгивай сюда, — зову я ее присоединиться ко мне.

— Очень большой душ.

— Я очень большой мужчина.

Ее взгляд падает на мой член, который указывает прямо вверх.

— О да, конечно, — говорит она, выражая высочайшую похвалу.

Мой член делает скачок в ее сторону в поисках влажного тепла ее тела. Я хватаю свое хозяйство и твердо опускаю его вниз. Речь идет о потребностях Мэдди. Не о моих.

— Вымой мне голову, — удается мне из себя выдавить. — Шампунем.

Я присаживаюсь, прежде чем упал, и болезненной хваткой сжимаю свой член, в то время как Мэдди наливает шампунь себе в ладонь и начинает намыливать меня. Ее пальцы массируют кожу моей головы, а ее пышные груди прижимаются к моей голове. Иногда я чувствую прикосновение соска к своей шее или плечу. Это та еще хренова издёвка, гребаная пытка. Но я это терплю, чтобы она знала, что я полностью могу контролировать себя, что бы она ни делала.

Это самое тяжелое испытание, которое мне когда-либо пришлось пережить.

Когда она двигается вперед и встает между моих ног, я едва не извергаюсь, забрызгав всю ее сливочную кожу. Я прикусываю внутреннюю часть рта настолько сильно, что по моему языку распространяется горький металлический привкус. Крови и боли достаточно, чтобы по-прежнему держать себя в руках, когда она берется за мою бороду.

— Твои волосы намного мягче, чем я ожидала, — рассеянно комментирует она, скребя ногтями кожу по линии моей челюсти.