Глава 8

Энни плохо спала. Её сны наполняли толпы мертвецов и умирающие люди. Когда она встала с постели, было еще раннее утро, и она не могла избавиться от видений, вызванных её снами. Они казались такими четкими, как фотографии, и запечатлелись в её сознании. Стащив с кровати одеяло, она отнесла его вниз и улеглась на диван.

Почти сразу её глаза начали закрываться, и она задремала. На этот раз ей приснился красивый молодой человек. Его глаза были черными, Энни никогда не видела таких глаз. Он улыбнулся и помахал рукой, и она улыбнулась в ответ. Он явно знал её, но Энни понятия не имела, кто он. Улыбка на его лице сменилась ухмылкой, и теперь он выглядел угрожающе. Энни чувствовала, что он хочет, чтобы она побежала и спряталась, чтобы он мог её преследовать. Одна его рука свисала вниз, и он держал что-то, с чего капала темная жидкость. Ужас овладел Энни, и она бросилась бежать, изо всех сил работая ногами, чтобы увеличить расстояние между ними. Однако он был очень быстр и догнал её. Его смех прозвучал позади так близко, что она почувствовала теплое дыхание на своем ухе. Он протянул руку, чтобы схватить, когда громкий стук в дверь разбудил её от кошмара.

Энни взглянула на часы на каминной полке и с ужасом увидела, что уже четверть десятого. Проведя пальцами по голове и протирая глаза, она подошла к кухонной двери и, посмотрев сквозь крошечное стекло, увидела Уилла. Он выглядел даже лучше, чем вчера, в выцветших джинсах и красной спортивной куртке. Ох, черт. Она отперла дверь, и он улыбнулся ей.

— Доброе утро, и оно, правда, чудесное, хотя немного прохладное.

Энни зажмурилась от яркого солнечного света.

— Доброе утро. Извини, я плохо спала прошлой ночью и досыпала на диване, где, в конце концов, впала в кому. Входи, я быстро. Поставишь чайник?

— Конечно. Иди, одевайся, а я приготовлю кофе.

Она побежала к лестнице и поняла, что на ней странная пижама и розовые пушистые носки. Очень мило, Энни. Конечно, разве у неё может быть, как в фильмах, где героиня оказывается в своей лучшей шелковой пижаме, и ни один волосок не выбивается из прически. Если дурацкий наряд не отпугнул Уилла, возможно у неё есть шанс.

Когда она спустилась вниз, Уилл убирал пустую бутылку из-под вина в мусорное ведро.

— Они не все мои, если тебе интересно. Я пью только розовое вино, мой брат пьет красное. Я забыла вынести их на помойку.

— Не переживай. Видела бы ты мое ведро, там полно пустых банок из-под пива, и все они мои.

Энни рассмеялась и потянула за синюю шапку, которая плотно сидела на голове.

— Знаешь, меня сводит с ума мысль о том, что случилось с Дженной, — поделился Уилл. — Она не могла исчезнуть без следа. Я беспокоюсь, вдруг она пошла и сделала какую-нибудь глупость. Так много ужасных историй о подростках, которые ссорятся со своими семьями, а потом идут и убивают себя. Меня от этого тошнит.

Энни не могла не согласиться, не так давно она впервые оказалась на вызове, где девочка-подросток, повесилась из-за того, что над ней издевались. Энни потребовались недели, чтобы выбросить её образ из головы.

Она взяла из буфета буханку хлеба и повернулась к Уиллу.

— Должна предупредить: с тостами я обычно справляюсь, но в готовке не так хороша. По какой-то причине я склона все сжигать.

— Ничего страшного, я к этому привык. Моя мама была ужасной кухаркой. Мне пришлось учиться готовить, когда я учился в школе, чтобы, в конце концов, не быть отравленным окончательно. У моего отца выступили слезы на глазах, когда он в первый раз ел жаркое, и ему не приходилось пользоваться разделочным ножом, чтобы съесть овощи. Да благословит её Господь. Он был расстроен больше, чем моя мама, когда я переехал. Сказал, что не может вернуться к «всесожжениям». Но ему и не пришлось этого делать, потому что вскоре она пошла за покупками со своими подругами и упала на улице; мама умерла мгновенно от сердечного приступа.

— Мне очень жаль. Должно быть, для всех вас это стало ужасным потрясением. — Энни смотрела, как он возится с кружкой, потом передала ему тарелку с тостами.

Его глаза загорелись.

— Это настоящее масло?

— Да, нет особого смысла, есть тост, покрытый маргарином: он на вкус как пластик.

— Энни, ты меня впечатлила. Не думаю, что встречал девушку, которая призналась бы, что ест масло. Моя последняя подружка покупала только эту дрянь с низким содержанием жира. Я обычно ел свой тост сухим, а это так невкусно.

Энни почувствовала, как её щеки покраснели.

— Только не говори никому в моем клубе худеющих. Это одна из причин, почему я никогда не стану десятого размера. Я слишком люблю вкусную еду и вино, чтобы отказаться от них. — Теперь она чувствовала себя не только толстой, но и глупой. «Так держать. Ты только что призналась, что ешь больше, чем слон, парню, который считает, что анорексия в моде». Она повернулась к раковине, чтобы он не видел её лица, и принялась ополаскивать кастрюли.

Уилл взял свою тарелку и положил руку ей на плечо.

— Это и правда, вкусно, спасибо. Прости, если расстроил тебя, я не хотел.

Энни повернулась к нему лицом и почувствовала, как на глаза наворачиваются новые слезы.

— Дело не в тебе, а во мне. После удара по голове, на меня стали влиять самые странные вещи. Я все время плачу по пустякам и несу полную чушь.

Он шагнул ближе и притянул её к себе, крепко обняв. Энни положила голову ему на грудь. Уилл поднял руку, чтобы погладить её по голове, но она отстранилась, чувствуя себя неловко.

— Прости. Видишь, что я имею в виду, когда говорю, что веду себя странно?

Он отступил назад, чтобы дать ей немного пространства.

— Ну, у меня совсем нет оправданий, кроме того, что масло попало мне прямо в голову.

Они рассмеялись, и Энни почувствовала, как у неё затрепетало сердце. Черт, он ей действительно нравился, хотя она знала, что не стоит им увлекаться.

— Пойдем, проверим дом, пока не попали в еще более неловкую ситуацию.

Она вывела Уилла на узкую тропинку, по которой бежала вчера. Ей страшно было возвращаться в старый дом так скоро, но она не стала говорить об этом. По крайней мере, на этот раз она не одна. Уилл следовал за ней, пока они не добрались до дома.

— Могла бы представить, что живешь здесь? Должно быть, это так удивительно, — сказал Уилл.

— Это прекрасно, но не думаю, что этот дом и все их деньги принесли его обитателям какое-то счастье. Насколько я могу судить, они переживали одну трагедию за другой. — Она не сказала ему, откуда ей это известно, и не упомянула о дневнике, желая сохранить его при себе.

Они подошли к входной двери, и Энни вытащила ключ из кармана, не осознавая, как сильно дрожат её руки, пока не попыталась вставить его в замок и дважды промахнулась. С третьей попытки попала в цель, и толкнула дверь, но та не поддалась.

— Наверное, из-за дождя она разбухла.

Они вдвоем навалились на неё и сильно толкнули. Энни надеялась, что та не сдвинется с места; это избавит её от потрясения, вызванного необходимостью вернуться и встретиться лицом к лицу со своими страхами. Но после нескольких попыток дверь немного поддалась, а еще через пару-тройку качнулась внутрь. У Энни пересохло во рту, а сердце бешено заколотилось, когда она последовала за Уиллом внутрь; он был так же загипнотизирован этим местом, как и она вчера.

Они обыскали все комнаты на первом этаже. Все они были пусты, как она и сказала. Облегчение от того, что они не нашли пропавшую девушку мертвой ни в одной из них, заставило сердце Энни немного замедлиться. Единственной дверью на нижний этаж, от которой у них не было ключа, оказалась дверь в подвал, чему Энни обрадовалась. При мысли об Элис, заблудившейся там, в темноте, по коже побежали мурашки.

Когда они дошли до лестницы, она занервничала, а Уилл повернулся к ней и поинтересовался:

— Лестницы безопасны? Не хочу упасть и сломать ногу, у меня слишком много дел. — Он усмехнулся, но Энни не смогла выдавить улыбку в ответ, как не пыталась.

— Нет, с ней все в порядке. Я опробовала её вчера, и она на удивление прочная. Не зря говорят, что теперь не строят как раньше, — она позволила ему пойти первым, но заколебалась у подножия лестницы, чувствуя себя птицей в клетке; её сердце так сильно билось в груди. Чувство страха охватило Энни, она посмотрела вниз и увидела большое темное пятно под ногами. Конечно, нет. Его не может быть после стольких лет. Разве бы кровь осталась видна невооруженным глазом?

Уилл почти добрался до второго этажа и теперь наблюдал за ней.

— Все в порядке? Ты побледнела. Ты ведь не собираешься упасть в обморок? Почему бы тебе не подождать внизу, а я проверю.

— Нет! — Её голос прозвучал резче, чем она хотела. — Я в порядке. Подожди меня.

Он протянул ей руку. — Давай, я тебя придержу.

Она взбежала по лестнице, оттолкнув его руку.

— Ты так отвратительно заботлив, Уилл. Мне не нужна помощь, спасибо. Вчера я умудрилась подняться сюда сама. — Тем не менее, она следовала за ним, позволяя вести себя, пока он проверял каждую комнату: все еще никаких признаков Дженны.

В дальнем конце коридора они обнаружили узкую лестницу, спрятанную за перегородкой. Энни знала, куда она ведет, и чувствовала себя в безопасности, поднимаясь по ней туда, где когда-то были помещения для прислуги. Инстинктивно она поняла, какая из них принадлежала Элис, и вошла в маленькую уютную комнату. Её окутало теплое сияние. Уилл продолжал осматривать другие комнаты вдоль небольшого коридора. Энни казалось, что она попала в другое время. Выглянув в окно, она увидела огромный дуб, возвышавшийся над заросшим садом. Дерево, под которым Эдвард напал на девушку и на котором повесился его убитый горем отец.

Голос Уилла вывел её из транса.

— Здесь наверху ничего нет.

— Нет, больше нет, — прошептала Энни.

Они спустились обратно на второй этаж. Когда подошли к классной комнате, Энни подумала, что её сейчас стошнит. Она прислонилась к дверному косяку, пока Уилл осматривал комнату.