Глава 12

Мои глаза открылись, открыв мне сцену, которой позавидовали бы многие мужчины. Я был в каменном саркофаге, в объятьях потрясающе прекрасной женщины. Хоть большую часть её мягких черт я не мог ощутить, поскольку она хоть и была одета в тонкое платье, моё собственное тело было заключено в сталь. Я знал её имя, Лираллианта, и хотя унаследованные мной воспоминания о ней были любящими, мои личные чувства теперь сильно отличались.

— Почему ты это сделала? — спросил я, не в силах как-то получше выразить своё смятение.

Она потянулась, и грациозно встала из каменного ящика. Она ответила мне на своём собственном языке, хотя я её понял:

— Вопросы задавать буду я. Как долго я спала?

Меня взяли силой, скрутили, и вернули в моё мёртвое тело. Вместо мирной смерти я был воскрешён, на этот раз не по своей воле. Я всё ещё был чудовищем, и ненавидел её за это:

— Это так ты меня благодаришь? Кто-то наконец освобождает тебя после всех этих лет, и первым делом ты лишаешь его положенной ему смерти, и засыпаешь вопросами? Некромантия запрещена, — заявил я. Заклинательное плетение, которое она использовала на мне, подобное тому, что создал Тиллмэйриас, и тому, что создало их Тёмных Богов, уже давно было строго запрещено Ши'Хар.

Она произнесла несколько резких слов, и по мне прошло странное ощущение. Затем она снова спросила:

— Как долго я спала?

— Примерно две тысячи лет, плюс-минус несколько десятилетий. Точного счёта у меня нет, — сказал я настолько правдиво, насколько знал. Другого выбора у меня не было. «Сукинадочь!» — молча выругался я, когда осознал, что она принудила меня к повиновению. Моя ситуация была похожа на ту, в которой находился Карэнт.

— Где мой Киа́нти? — сказала она, продолжая допрос. Использованное ею слово по значению ближе всего было к слову «супруг», или, в её случае — «муж». Она искала своего партнёра.

Воспоминания пронеслись через мой разум, хотел я этого или нет. Открыв рот, я ответил:

— На другой стороне моря, за тем местом, что ныне зовётся Залив Гарулона. Он укоренился в месте, которое теперь является островом, безымянным, потерянным для знаний рода людского, — сказал я, ткнув на запад, показывая направление. Удовлетворив её принуждение, я расслабился на миг, и затем добавил: — Ты всегда такая стерва, когда просыпаешься, или это просто из-за того, что тебе уже две тысячи лет?

Её губы шевельнулись в улыбке:

— Ты злишься на меня?

Мои глаза сузились:

— Верно, чёрт побери, я в ярости!

— Тогда зачем ты разбудил меня, и почему от тебя несёт магией Тиллмэйриаса? — спокойно ответила она.

Это была долгая история, но я постарался просуммировать её, не упустив никаких важных подробностей. Её принуждение не оставляло мне выбора. Я объяснил современные события насколько хорошо, насколько мог, охватив свою борьбу с Сияющими Богами, возвращение Тиллмэйриаса, и его окончательное поражение, когда я украл у него заклинательное плетение, закреплявшее его дух в мире живых.

Пока я рассказывал, я был несколько раз вынужден остановиться, и описать некоторые события, случившиеся за последнюю тысячу лет, или около того, в частности — войну с Балинтором, и разрушения, создавшие Залив Гарулона. Лираллианта терпеливо слушала мою лекцию, порой останавливая меня, чтобы задавать уместные вопросы или узнать дополнительные подробности, когда те требовались ей. Она никогда не просила меня ничего повторить, и быстро стало ясно, что её острый ум сохранял всё, что она слышала. В её взгляде я видел, как двигались её мысли, и я подозревал, что она обладала недоступным мне пониманием некоторых пересказанных мною событий.

— Осмотрев тебя, я осознал, что единственным способом снять заклинательное плетение Тиллмэйриаса, чтобы освободить тебя от чар стазиса — пожертвовать собой прежде, чем я смогу достичь остальные мои цели, но я посчитал, что ты была единственной надеждой остановить Мал'гороса, — сказал я, заканчивая своё изложение.

— Однако же ты зол на меня за то, что я воссоздала магию, не дающую тебе умереть, — сделала наблюдение она. — Твои цели и эмоции не совсем совпадают друг с другом.

Я вздохнул:

— Надежда покончить с моим несчастным положением была для меня облегчением. Я готов сбросить с себя свою ношу. Мне почти нечего больше дать моей семье, кроме боли.

— Твоей семье?

Выражение на её лице свидетельствовало о комбинации юмора и печали. Я знал, что она не забыла моё краткое изложение событий, поэтому её вопрос показался мне практически бессмысленным:

— Учитывая уже наложенное тобой на меня заклинание принуждения, я начинаю подозревать, что ты почти нисколько не сопереживаешь моему положению.

По её телу пробежала безмолвная дрожь, и её лицо исказилось от внезапной боли. Через несколько секунд то, что вызывало у неё дискомфорт, прошло, и она расслабилась, разжав кулаки.

— Я сочувствую вашему роду больше, чем ты осознаёшь, и теперь, услышав твой рассказ, я понимаю, что я в значительном долгу у Мордэкая Иллэниэла и его семьи.

Хотя язык её тела был странным, меня больше озаботили её слова:

— Что значит — его семьи?

Её тело на миг напряглось, прежде чем она ответила:

— Ты сказал мне, что не мог войти в это жилище через нормальную дверь из-за магической защиты. Ты мог это делать до твоего преображения, но теперь она тебя больше не узнаёт. Ты думал о том, что из этого следует?

Я внимательно наблюдал за ней. У неё, похоже, были какие-то мышечные спазмы.

— Я предположил, что моя трансформация сделала меня неузнаваемым для идентификационных чар, — ответил я. Секунду спустя я добавил: — Ты в порядке?

— Вообще-то нет, — ответила она, — но в этом нет ничего неожиданного. Мне скоро нужно будет вернуться в стазис. Ты сможешь воссоздать эти чары?

— Если потребуется — конечно смогу. Что с тобой не так? Нам всё ещё нужна твоя помощь в борьбе с Мал'горосом, или хотя бы твои знания. Я не восстановлю чары, пока ты хотя бы не скажешь мне, как его контролировать, — настоял я.

— Ты надменен, но ты сделаешь в точности то, что я прикажу, — парировала она со вспышкой гнева во взгляде. — Ты получишь желаемые тобой знания лишь после того, как мои приказы будут выполнены, и я воссоединюсь с моим Кианти. Лишь после этого мы поможем тебе остановить Мал'гороса.

Пока она говорила, я заметил кое-что в её стопах — ногти на пальцах её ног казались слишком длинными, или, быть может, длинными были сами пальцы. Она закрыла глаза, и пальцы её рук начала описывать изящные окружности, создавая из её магии что-то напоминавшее зелёную птичку. Когда она закончила, создание дважды облетело её, прежде чем метнуться в сторону открытой двери в комнату. Когда оно исчезло, Лираллианта начала забираться обратно в каменный саркофаг.

— Это что было?

— Просто небольшая магия, чтобы сообщить моему Кианти, где я нахожусь — так или иначе, мы воссоединимся, — просто сказала она. Она устроилась поудобнее в той же позиции, в которой была, когда я впервые нашёл её.

Её муж, мой самый далёкий предок, и первый человеческий волшебник, носивший имя Иллэниэл, ни коим образом не мог перемещаться. Благодаря её ранее прозвучавшему приказу я увидел его судьбу. Через некоторое время после того, как он поместил её в стазис, он трансформировался в представителя её расы, и вскоре после этого нашёл изолированное место, где и пустил корни. Теперь он был деревом, полагая, конечно, что за прошедшие две тысячи лет с ним ничего не случилось.

— Деревья не могут ходить, — сказал я ей.

— Значит, ты должен отвезти меня к нему, — заявила она. — Иначе он пошлёт Кра́йтэков, чтобы найти меня.

Это слово родило ещё один набор воспоминаний. Крайтэки были стражами, солдатами и воинами Ши'Хар. В отличие от их обычных детей, рождавшихся от деревьев-матерей, Крайтэки создавались деревьями-отцами по мере надобности. Они были неспособны к укоренению или самовоспроизводству, и продолжительность их жизни была ограничена коротким периодом в два или три месяца.

— Но только дерево-отец может… О! — ответил я со своим самым умным видом.

Мой предок теперь и был деревом-отцом, пусть изначально он и являлся человеком.

— После того, как ты восстановишь чары стазиса, ты воспользуешься лучшим известным тебе способом, чтобы переправить меня туда, где он пустил корни. Не позволяй Крайтэкам забрать меня, если только сперва не поговоришь с ним. После того, как ты это сделаешь, считай его слова моими собственными. Подчиняйся ему во всём. Ты сделаешь это самой высокоприоритетной своей целью, более важной, чем остальные твои планы. Ты не снимешь с меня стазис до тех пор, пока я не окажусь рядом с ним. Когда мы с ним воссоединимся, ты будешь освобождён с моей службы, — сказала она, и её слова казались мне оборачивающей меня смирительной рубашкой — я знал, что не смогу им не подчиниться. Протянув руку, она создала ещё один маленький предмет, зелёный камешек. Насколько я мог судить, он был сделан полностью из одной лишь магии.

Она продолжила:

— Этот камень уничтожит заклинательное плетение, привязывающее Мордэкая Иллэниэла к этому миру. Он также погубит тебя, дав тебе желаемую тобой смерть. Тебе позволено использовать его лишь после того, как ты выполнишь мой первый приказ. Тебе не позволено делиться им или раскрывать его существование кому бы то ни было, пока эти приказы не будут выполнены, и ты не можешь искать никаких других способов обойти дух моих приказов. Ты понимаешь?

Я хотел закричать ей: «Нет, я ни черта не понимаю», — но, к сожалению, её истинным вопросом было то, понимаю ли я её приказы.

— Да, я понимаю, — послышались против моей воли мои слова. После этого ответа мой голос снова стал моим собственным, поэтому я быстро произнёс, пока она не приказала мне воссоздать чары стазиса: — Подожди, я всё ещё не понимаю, что с тобой не так. Почему тебе нужно быть в стазисе, и почему ты недавно сказала «его семьи»?