Ну, может быть...
Не уверена.
Боже, я ни в чем не уверена, когда дело касается его.
- Да, уверена. - Я протягиваю руку и через рубашку щипаю его сосок. - Когда-нибудь твоя голова станет такой большой, что ты больше не сможешь ее просунуть через мое окно.
- Тебе лучше поостеречься, иначе однажды отвечу тебе тем же. - Усмехается он, потирая ущипленный сосок.
Я резко скрещиваю руки на груди, не сомневаясь в его намерениях.
- Ладно, вот как мы поступим. Я пойду с тобой, но при условии, что ты завяжешь со своими пошлыми шуточками, называя меня милашкой, и вернешься домой со мной. И по дороге мы должны хотя бы заглянуть на вечеринку.
- Я согласен с последними тремя, но первый пункт полностью выше моих сил. - Он усмехается, указывая на свой рот. - Эта штука не фильтрует слова.
- Прекрасно, - сдаюсь я. - Но попытайся сбавить обороты, если сможешь.
Кивнув, он наклоняется и целует меня в щеку.
- Спасибо, что поедешь со мной, мила ... красавица, - шепчет он, и его дыхание опаляет мою кожу.
Бабочки. Бабочки. Бабочки.
Я борюсь с желанием задрожать в то время, как он поднимается и направляется к окну.
- Встретимся внизу после того, как ты переоденешься.
- И зачем мне переодеваться? Я и так одета абсолютно нормально. - Морщусь я.
Он так сильно кусает свою нижнюю губу, что кожа вокруг его рта белеет. Затем его взгляд устремляется на мою грудь.
- Хм, тебе не обязательно переодеваться, но подумать об этом стоит. - Он проводит рукой по рту, небрежно оттягивая кожу, словно испытывает напряжение. - Или, по крайней мере, подумай о том, чтобы надеть ... лифчик. - Он поспешно поворачивается ко мне спиной и просовывает ногу в окно, намереваясь выбраться наружу.
Мой взгляд опускается на грудь, и глаза широко распахиваются. Я совершенно забыла, что утром, когда мама, находясь в панике из-за фото, разбудила меня, я лишь натянула первую попавшуюся вещь и не стала надевать лифчик. И прямо сейчас, из-за легкого ветерка в комнате, мои соски торчат и проступают сквозь ткань рубашки. И, скорее всего, они находились в таком состоянии на протяжении всего нашего разговора с Мишей.
Как только Миша выскальзывает из моей комнаты и оказывается на ветке дерева, слышу, как он разряжается смехом. Вскакиваю с кровати, одной рукой прикрывая грудь, хватаю подушку и широким шагом направляюсь к окну. Швыряю в него подушкой, которая попадает ему прямиком в спину, а затем падает на траву. Его смех усиливается, когда он поворачивается и кладет руки на подоконник, просовывая голову внутрь и смотрит на меня.
- Ты такая милашка, когда смущаешься, - усмехаясь, произносит он.
Скрестив руки на груди, я прищуриваю глаза.
- Я не смущена.
- Твои покрасневшие щеки говорят об обратном. - Он всасывает кольцо на губе, и я подготавливаю себя к предстоящим намекам. - Тебе не стоит смущаться. То, что я видел, было милым. Гораздо лучше, чем все, что я видел раньше.
От потрясения у меня раскрывается рот.
- И я думаю, что в душе тебе понравилось, что я смотрел, - нагло добавляет он. - В противном случае ты бы уже мне вмазала, как обычно и поступаешь с любым парнем, комментирующий твои сиськи.
Моя челюсть чуть ли не отвисает до колен. Прежде чем успеваю опровергнуть его домысел, он подмигивает мне и спешит прочь от окна, балансируя на ветке дерева.
- Ты такой дурак. - Кричу ему вслед. - Мне не понравилось, что ты смотрел. Нисколечко. - Хотя бабочки в животе утверждают об обратном.
- Чтобы переварить это, убеждай себя и дальше. - И прежде чем соскочить с дерева, на его губах высвечивается еще одна улыбка.
Разочарованно вздохнув, я возвращаюсь к кровати и плюхаюсь на неё, злясь на себя за то, что Миша прав. Будь на его месте кто-то другой, другой парень, и скажи он что-то подобное, я тут же заехала бы ему в челюсть. Но с Мишей... часть меня млела от его щекотливых шуточек, что-то изменилось с тех пор, как мы стали подростками, с тех пор, как он заметил, что у меня есть грудь. Тем не менее, я знаю, что это лишь дружба, да, мы кокетничаем, но ничего более, и это не перерастет в нечто иное. Перейди мы эту черту, это означало бы, что нашей дружбе придет конец, а я не могла потерять его. Никогда. Может именно поэтому у меня никогда не было парня, я не готова была настолько быть привязана к кому-то. Да уж, есть над чем поразмыслить. Я никогда не переходила на следующий уровень в отношениях. Я просто не понимала всех этих прикосновений. Объятий. Поцелуев. Чего бы там ни было. Это всегда вызывало во мне больше чувство неловкости, чем возбуждения. Единственный человек, от чьих прикосновений я чувствовала себя комфортно - был Миша.
Через несколько минут я вытаскиваю свою задницу из постели, надеваю бюстгальтер и белую футболку, после натягиваю кожаную куртку, хоть она и теплая, я все равно застегиваю ее, так я смогу быть уверена, что всю ночь ко мне никто не будет клеиться. Затянув свои каштановые волосы в хвост и подведя глаза, подчеркивая их изумрудный цвет, я надеваю свои ботинки-гриндерс и лишь после спускаюсь вниз по лестнице.
К тому времени, как я поворачиваю в сторону кухни, отец уже проснулся и роется в своем тайнике в шкафу над холодильником. Его редеющие волосы находятся в беспорядке, клетчатая куртка и грязные джинсы пахнут ликером и сигаретным дымом.
- Ты видела мою бутылку Джека Дэниелса? - Спрашивает он, его речь звучит невнятно, и, пошатываясь, он старается удержаться на ногах. Но, в конце концов, споткнувшись о шнурки, ударяется головой об угол шкафа.
- Черт, - ругается он, потирая голову. - Как-то больно.
Я разворачиваюсь и покидаю помещение, выходя через парадную дверь, не обращая внимание на его проблему. Но оставлять его жаждущим алкоголь всегда было плохой идеей.
- Так, давай посмотрим, смогу ли я его найти, - говорю я ему, осторожно отталкивая его с дороги, двигаясь к стойке. Через несколько секунд я нахожу бутылку прямо там, на средней полке, среди остальных бутылок спиртного.
- Вот и она. - Я отдаю ее ему, чувствуя себя немного виноватой, потакая его пристрастию. Но мне также известно, что произойдет, если не отдам: безумие, хаос и много воплей, рыданий и разбитых вещей, которые мне убирать утром.
Он выхватывает бутылку из моей руки и размахивает ею, тараща глаза на янтарную жидкость сквозь стекло.
- Там почти ничего нет, - бормочет он. - Иди купи мне еще.
- На автозаправке мне больше не продадут, - говорю я ему, готовая убраться отсюда к чертям собачим. - Парень, который продавал алкоголь несовершеннолетним, был арестован, и больше там не работает.
- Что за глупость. И что, черт возьми, мне теперь делать? - Он злится, бросая взгляд на бутылку в руке.
- Ты мог бы оставаться трезвым на выходные, - робко советую я. - В понедельник легче перенесешь похмелье.
Когда он смотрит на меня налитыми кровью глазами, я невольно отшатываюсь.
- Прекрасно. - Он хлопает бутылкой по столу. - Сам достану.
- Пап, не думаю, что тебе стоит куда-либо идти в таком состоянии.
Он машет мне рукой и застегивает куртку, абсолютно не обращая внимания на жару снаружи.
- Вернусь в пять. Присматривай за матерью.
- Пап, я собираюсь ух...
Он выходит из дома, хлопая дверью.
Я тяжело вздыхаю, после чего пишу сообщение Мише.
Я: Немного задержусь. Отцу нужно кое-куда сходить
Миша: ОК, я тебя подожду.
Я: Не стоит... Тебе лучше пойти без меня.
Миша: Не хочу.
Частичку меня распирает от радости, я так жажду сбежать с ним, пусть даже довольно эгоистично заставлять его ждать меня.
Я: Ладно. Увидимся позже.
Я засовываю телефон в карман и облокачиваюсь на кухонный прилавок, наблюдая за дверью в ожидании возвращения отца. Спустя тридцать минут я опускаюсь на стул. И, вращая бутылку водки в руке, наблюдаю через окно за тем, как садится солнце и тускнеет земля. Я жду. Жду. Жду.