— Я знаю, о чём ты думаешь, — внезапно сказала она, — и ты знаешь, что есть другие варианты. Дай мне силу, Морт. Позволь мне защитить наших детей, — впилась она в мои глаза своим выразительным взглядом.

— Ты прекрасно знаешь, что я этого не сделаю. Я никогда не восстановлю эти узы, Пенни, — прямо заявил я.

Она зарылась ладонью мне в волосы:

— Не эти узы… узы с землёй — сделай мне одной из своих Рыцарей Камня.

— Есть предел тому, что я могу… — начал я. — Я могу создать лишь двадцать рыцарей.

— Не корми меня байками, Мордэкай. Ты взял это число с потолка. Уверена, что ты сумеешь сделать ещё одного, если действительно посчитаешь это необходимым, — возразила она.

— Лишь несколько часов назад ты разозлилась, когда я использовал магию на детях. А теперь ты хочешь, чтобы я сделал с тобой нечто гораздо более серьёзное. Мы не знаем, какой у этого может быть эффект. Что если ты больше не сможешь иметь детей? Или если они будут мертворождёнными? — сказал я, и в моей голове появились видения детей, твёрдых как камень.

— Я — не одна из детей, и если ты не дашь мне силы для их защиты, то кто их защитит? — с чувством ответила она.

— Я защищу! — рявкнул я в ответ. — Ты видела, что делают с людьми узы земли. Мне уже пришлось отпустить и заменить троих из них.

— Ты не можешь защитить всех, Морт! Мы уже усвоили этот урок, и все те планы и приготовления на случай непредвиденных обстоятельств, которые ты создал за годы — это лишь планы. Когда они придут за всеми нами, твои планы обратятся в хаос за считанные мгновения. Мне нужна способность защищать наших детей, и, если честно, мне плевать, какова будет цена. У нас сейчас четверо детей, и я бы предпочла сохранить их, а не волноваться о том, смогу ли я иметь ещё детей в будущем.

Когда она закончила, то просто остановилась, впившись в меня взглядом. Я видел в её взгляде отчаяние, то же самое отчаяние, которое я бы чувствовал, если бы оказался перед лицом нашей нынешней ситуации, будучи лишённым любых собственных сил. Я почувствовал, как моя любовь к ней выросла, как всегда и бывало, и без колебаний изменил свою позицию. Я знал, что мои возражения были основаны исключительно на страхе, страхе потерять её, но мы оба страшились кое-чего похуже… потери семьи. Это был миг ироничной трагедии и товарищества, и того и другого одновременно. Трагедия заключалась в том, что я осознал, что при необходимости я готов был обменять её безопасность, её жизнь, на наших детей. Товарищество заключалось в том факте, что она разделяла со мной это решение, что в случае необходимости они были для нас важнее наших собственных жизней. По сравнению с их безопасностью мы оба имели второстепенное значение.

— Я никогда бы не смог выбрать для своих детей мать лучше тебя, — внезапно сказал я, положив ладонь ей на щёку. На её лице проступило любопытство, в ответ на моё изменение позиции, поэтому я объяснил: — Я любил тебя больше своей собственной жизни, больше, чем я вообще думал, что могу любить. А потом у нас появились дети, и где-то по ходу дела, не осознавая этого, я стал любить их так сильно, что теперь я готов рискнуть тобой ради них… и я каким-то образом всё равно люблю тебя больше, чем когда-либо раньше.

Я ощутил, как слёзы проступили у меня на глазах, но Пенни каким-то образом всё равно успела заплакать раньше меня — её лицо уже было мокрым, когда она ответила:

— Это нечестно, Морт. Ты не можешь просто остановиться, и сказать что-то подобное посреди спора, — сказала она, и вытерла щёки: — Посмотри, что ты натворил.

Я притянул её к себе, и какое-то время мы так и сидели, просто дыша, и черпая успокоение в объятиях друг друга.

— Я дам тебе узы, — наконец сказал я ей, — но я не сделаю тебя одним из моих рыцарей.

Она кивнула, бросив взгляд мне в лицо:

— Я и не просила тебя делать меня рыцарем, но раз уж ты это упомянул… то почему нет?

— Я не хочу, чтобы тебя связывали какие-то клятвы — ни мне, ни нашему народу, ни кому-либо ещё. Я дам тебе силу, но я хочу, чтобы ты использовала её исключительно по своему усмотрению, и под этим я имею ввиду — если тебе понадобится бросить всех и всё остальное, чтобы спасти наших детей… то именно так и поступай, — объяснил я.

— Спасибо, — сказал она, сжимая меня ещё сильнее.

— Не благодари меня, — сказал я ей. — Это — отчаянные решения, и в конце концов нам придётся расплачиваться за них. Я просто хотел бы, чтобы тебе не пришлось расплачиваться вместе со мной.

Мы не стали дальше тратить время, и той ночью, в нашей тёмной спальне, я связал часть земли с Пенни. Я не мог изменить это решение, но я всё равно чувствовал себя так, будто обрекаю её на какую-то ужасную участь. После этого мы тихо лежали, дожидаясь сна, который так и не пришёл.