Глава 21

― Сегодня день работы на огороде, Дженна, ― бросает Козлиная бородка через плечо после пересчета заключенных. Еще он говорит Саншайн, что она заменит меня.

Я киваю, не спрашивая, почему нам дали новую работу. Когда тебе приказывают что-то сделать, ты это делаешь, не задавая вопросов. Но я падаю духом при мысли о работе на огороде.

Хоть мытье унитазов вызывает у меня отвращение, я начала наслаждаться своим временем наедине, уборка ― хороший способ для меня прояснить голову. В "Крик" несколько санитарных комнат, моя самая маленькая, что значит, что на выполнение работы достаточно одного человека.

На огороде работает одновременно пять или шесть человек.

По тому, что мне рассказывали, огород в тюремном дворике завели всего три месяца назад. Перед моим приездом в «Крик», начальница тюрьмы подумала, что неплохо было бы заключенным самим выращивать себе еду.

Я бросаю взгляд на лицо Саншайн, на котором написано отвращение.

― Что такое? ― я выгибаю бровь. ― Почему ты выглядишь так, будто проглотила лягушку?

― От мысли, что мне придется оттирать дерьмо, мне хочется блевать.

― Все не так уж плохо, ― говорю я со смехом. ― Ты к этому привыкнешь.

По крайней мере, я привыкла.

― Заткнись.

Саншайн тычет меня в ребра. Мы сидим бок о бок на ее койке. Иногда по ночам мы меняемся местами, она спит на матрасе, а я на койке.

― Тебе ли не знать, что это отвратительно. Лучше смывай-ка за собой в туалете. Я не буду отчищать и твое дерьмо.

Я понимаю ее недовольство. Не очень-то радует переходить от работы в прачечной к работе в санитарной комнате.

― Обещаю.

Подавляю смешок. Не так уж часто удается посмеяться в тюрьме, но Саншайн умеет меня рассмешить. Смех одновременно приносит мне облегчение и пугает меня. Что, если мой разум начинает мириться с жизнью за решеткой? Что, если подсознательно я начинают воспринимать тюрьму своим домом?

После завтрака, мы все идем на свою работу. Перед тем, как я покидаю камеру, Саншайн отдает мне мою заточку, и я помещаю ее между грудей. Она утверждает, что прячет ее лучше меня. Она отдает ее мне лишь тогда, когда мы уходим из камеры. Я ношу ее с собой на случай, если меня снова отправят в яму.

На огороде во дворике нас работает всего трое. Козлиная бородка ходит вокруг, удостоверяясь, что мы хорошо себя ведем.

Каждый раз, как я смотрю на него, вспоминаю Трэвиса, и у меня болезненно сжимается сердце.

Прошло много дней, и не произошло ничего экстраординарного, но я все настороже. Прошлой ночью, я проснулась от еще одного кошмара и подумала, что почувствовала запах одеколона Трэвиса. Но дверь была заперта, и мы бы услышали, если бы ее отпирали. Я решила, что это лишь игры моего разума.

Игнорируя окружающих, я вырываю сорняки по краям участка и бросаю их в красное ведерко.

Ни одна из нас не разговаривает, мы сосредоточены на работе. Пока я занимаюсь сорняками, другие сажают семена или раскапывают землю.

Наконец, мы делаем перерыв на обед, и Козлиная бородка приказывает нам возвращаться в камеры. Я последняя, кто проходит мимо него, и он хватает меня за руку, не слишком сильно, но достаточно крепко, чтобы послать мне сообщение.

― Отнеси семена и ведра обратно в сарай. Шустрее.

Со сжатыми зубами, я выдергиваю руку из его хватки и делаю, как мне велено. Пока он ждет меня на краю огорода, я сваливаю мешки с семенами в ведра и отношу все в сарай. Издалека, я вижу, как другие заключенные исчезают внутри здания.

Когда я открываю скрипучую дверь сарая, у меня урчит в животе.

― Что ты копаешься? ― кричит снаружи Козлиная бородка.

Я игнорирую его и вхожу в темный сарай. Как и большинство помещений в «Крик», тут пахнет гнилью.

Ставлю ведра там, где они стоят у стены, а мешки с семенами кладу на полку.

Затем, когда я уже собираюсь повернуться, волоски сзади на моей шее встают дыбом. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что Козлиная бородка прошел за мной в сарай. Я должна была знать, что так и будет.

Я медленно поворачиваюсь, затаив дыхание.

― Что...

Слова умирают на моем языке, а мое сердце покрывается льдом.

Передо мной не Козлиная бородка, а Трэвис, одетый в форму охраннику и с усами.

Мои внутренности сжимаются от страха, когда до меня доходит, что Козлиной бородке приказали отослать меня в сарай.

― Привет, Дженна.

Трэвис закрывает дверь.

К счастью, из одного из крошечных окон льется немного света.

Он встает со стула, на котором сидит, расположенном не так далеко от двери. Как я могла пройти мимо него и не заметить его присутствия?

Я открываю рот, готовясь закричать, но не выходит ни звука. Это как в моих кошмарах, когда мне снится Трэвис, а я не могу закричать.

― Не бойся ты так.

Он на шаг приближается. Я делаю несколько шагов назад, упираюсь спиной в полки. Я ни за что не смогу покинуть это небольшое, тесное помещение, не проходя мимо него.

― Я здесь, чтобы вернуть тебе твою свободу. Этого же ты хочешь, так, Дженна?

Я моргаю, страх вцепляется когтями в мой позвоночник. Он застал меня врасплох. Все это время я думала, что он снова нападет на меня в яме.

― Не переживай. Я спланировал все до мельчайшей детали.

Он тянется в карман и достает моток толстой веревки.

― Я трахнул тебя, как и обещал Уинстону. Теперь пришло время тебе присоединиться к нему.

― Нет, ― удается произнести мне, у меня пересыхает во рту.

Это простое слово ― триггер, который возвращает меня в реальность. Внезапный выброс адреналина растекается по моим венам, и я хватаю ближайший объект, который могу использовать, как оружие, одно из ведер, которое я принесла.

― Я закричу, если ты тронешь меня.

Он смеется, когда мои руки сжимаются на ручке ведра.

― Не глупи. Никто тебя не услышит. Все внутри, заняты своим обедом. К тому времени, как они пойдут искать тебя, все будет закончено.

― Ты не станешь...

― О, да, стану.

Он оборачивает веревку вокруг своей руки с садистской улыбкой на лице.

― Я прикончу тебя, и сделаю все так, что будет похоже на суицид.

Я кричу со всей силы.

― Не смей приближаться ко мне, ― кричу я так громко, как позволяет мне мой дрожащий голос.

Я сомневаюсь, что кто-либо меня услышит. Сарай не только вдалеке от здания, но Козлиная бородка, вероятно, все еще снаружи, удостоверяется, что никто не выйдет из здания.

― Тихо, Дженна.

Только, когда он бросается на меня, а я отпрыгиваю в сторону, сшибая предметы на пол, я вспоминаю о своем оружии.

― Отвали.

До того, как он потянется ко мне снова, я тянусь наверх и засовываю руку между грудей, чтобы схватить оружие и наставить на него.

― Подойдешь ко мне, и я... Я...

― Ты что, сладкая?

Он усмехается.

― Ты думаешь, эта маленькая штучка причинит мне вред?

― Проверь, ― произношу я сквозь сжатые зубы. Во мне кипит гнев. Все кончено.

Может быть, я буду мертва, но я не сдамся без борьбы. Держа в одной руке свое оружие, в другую я снова хватаю ведро.

― Один из нас умрет, и это буду не я.

Если он думал, что все будет легко, что он просто войдет и убьет меня, не оставив следов, он ошибался.

Он качает головой.

― Не будь глупой. Прекрати оттягивать неизбежное.

Вместо слов, я швыряю ведро ему в голову, он подныривает. Он бросается на меня слишком быстро, чтобы я могла уклониться.

Он врезается в меня своим телом, выбивая воздух из моих легких. Я ударяюсь поясницей о полки и падаю на пол. Но, несмотря на боль от удара, я крепко сжимаю пальцами свое оружие. Он падает на меня сверху, пытается выбить его у меня из руки. Я сопротивляюсь. Когда его плечо оказывается близко от моего рта, я погружаю в него зубы. От резкого удара, которым он наказывает меня, у меня появляется головокружение. Я не успеваю укусить его снова, он хватает меня за запястье и вырывает заточку у меня из руки, подносит ее к моей шее. Острие заточенного гвоздя холодит мне кожу, страх сжимается вокруг моего горла.

Зло горит в его глазах, я боюсь шевелиться и дышать.

― Изменение планов, ― говорит он, запыхавшийся. ― Прежде чем отправить тебя в ад, думаю, я снова накажу тебя своим членом за то, что ты такая плохая девочка.

Пока я дрожу под ним, он засовывает мое оружие в свой задний карман и начинает раздевать меня. Я снова кричу, пытаясь оттолкнуть его, но он вжимает меня в грязный пол, придавливает меня своим тяжелым телом.

Не успеваю уследить за ним. Его рука уже оказывается в моих трусиках, и он засовывает в меня палец. От страха перед тем, что произойдет, я замираю. Слезы текут из уголков моих глаз. Вот оно? Так закончится моя жизнь?

― Тебе нравится, а?

Он проводит языком по нижней губе.

Я сильнее пытаюсь оттолкнуть его, хватаю его за одежду, а затем мне в голову приходит мысль. Действую, пока не стало поздно, пока он не понял, что делаю. Я перемещаю руки к его заднему карману, делая вид, что все еще дерусь с ним. Пока он отвлечен тем, что целует меня в шею, я нахожу пальцами заточку.

Не давая ему причинить мне еще больше боли, я выдергиваю ее и вонзаю ее ему в плечо, дважды. Заточка небольшая, но достаточно острая, чтобы вызвать много вреда.

― Сука.

Его утробный рык царапает мои перепонки, он скатывается с меня. Пока он корчится от боли, я сажусь и снова бросаюсь на него. Он пытается отнять у меня оружие, и заточка погружается ему в руку. Теперь он кричит громко и с мукой в голосе, наслаждение для моих ушей.

Я готова ударить его снова, достаточно ослабить его, чтобы я могла уйти, но он вскарабкивается на ноги и ковыляет к двери, рывком открывает ее и выбегает наружу, рукой держась за кровоточащее плечо.

Как только он уходит, меня начинают сотрясать рыдания. Я слишком слаба, чтобы стоять, но я не могу оставаться здесь. Он может вернуться.

Задыхаясь, я ползу к двери. Снаружи сарая, я замечаю что-то черное на земле. У меня подскакивает сердце, когда я понимаю, что это. Его телефон. Он оставил телефон. Я чувствую прилив энергии.

Я хватаю телефон и заползаю обратно в сарай, чтобы его включить. Не могу зайти, потому что тут стоит пароль. Но все нормально. У меня в руках вещь, в которой могут быть улики.