ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Лисабет помогла ему сложить одежду, и он как раз вешал свой новый плащ в шкаф рядом с остальными, когда над головой внезапно зазвонил оглушительный колокол.

Дииииииииинь-диииииииииииинь-диииииииииииииииинь!

Андерс зажал уши руками, отбросил плащ и прижался к стене, хотя едва ли понимал, от чего прячется. Через десять секунд колокол внезапно умолк, и он медленно опустил руки, сердце бешено колотилось, дыхание участилось.

Лисабет поспешила к нему.

— Все в порядке, это колокольчик, который я тебе показывала, он для смены уроков, — сказала она, поднимая его плащ и протягивая руку к вешалке. — Это происходит каждый час. Прости, я должна была объяснить подробнее. Это система артефактов… дежурный профессор или старший студент звонит в один колокол, который мы видели, и все остальные идут в соответствии с ним, где бы они ни находились в Академии.

Андерс отошел от стены, щеки его горели, он чувствовал себя глупо. По крайней мере, Лисабет не смеялась над ним.

— А сейчас у нас есть занятия? — спросил он, измученный самой мыслью.

— Нет, ужин, — сказала Лисабет. — Пойдем, я покажу тебе дорогу.

Они закрыли дверцу шкафа, и девушка повела его по коридорам Академии, где ребята присоединились к группам других студентов, направляющихся туда, где, как подсказал ему нюх, должна была располагаться столовая.

— Спасибо, что показала мне дорогу, — заставил он себя сказать, и Лисабет довольно улыбнулась. Хорошо. Если бы он смог подружиться с ней, возможно, она не заподозрила бы неладное, когда он ускользнет, чтобы попытаться украсть амулет для Рейны. Он уже задавался вопросом, как же он будет справляться с этим в перерывах между тренировками, занятиями и едой.

Они присоединились к очереди и через большую арку прошли в обеденный зал. Это была огромная комната с низким потолком и длинными столами, за которыми сидело около двухсот человек, большинство из которых, казалось, производили как можно больше шума. Они были столь же разнообразны, как и любая толпа в Холбарде, и самый молодой, казалось, был ровесником Андерса, самому старшему было около восемнадцати или около того, вместе с небольшим количеством взрослых.

В конце соседнего стола мальчик и девочка их возраста помахали им, чтобы привлечь внимание, и Лисабет помахала в ответ.

— Они оставили нам места, — сказала она. — Давай что-нибудь поедим.

Она подвела Андерса к краю комнаты, где его ждали наполненные блюда, и протянула тарелку. Его желудок сжался от внезапного голода, когда запахи поднялись навстречу, а рот наполнился слюной, когда Андерс последовал за ней вдоль мисок и блюд.

Он доверху наполнил тарелку копченой бараниной и жареной картошкой, добавив по краям темно-коричневый ржаной хлеб и заполнив все пробелы жареными грибами и горками зеленого горошка. Это гораздо больше, чем он обычно ел за несколько дней, и он знал, что желудок будет протестовать, когда все это окажется внутри, но он не мог пропустить такую еду, как эта.

«Интересно, что ест Рейна?» — раздался тихий голос в его голове. «Если она вообще ест».

Он последовал за Лисабет к столу, где ее друзья махали ему рукой, и опустился на край скамьи напротив нее.

— Это Андерс, — сказала она, когда они заняли свои места. — Андерс, это наши соседи, Сакариас и Виктория.

Сакариас был мальчиком с легкой улыбкой, которая демонстрировала его ямочки, и рыжевато-белокурыми волосами, коротко остриженный, в обычном волчьем стиле.

— Добро пожаловать в Академию, — весело сказал он. — Надеюсь, ты не храпишь, — говоря это, он наклонился, чтобы налить Андерсу и Лисабет молока из большого кувшина, стоявшего в центре стола.

— А это Виктория, — со смехом сказала Лисабет, указывая на девушку рядом с собой.

Виктория не выглядела такой приветливой, ее темно-карие глаза скользили вверх и вниз по Андерсу, как будто оценивая его ценность и находя его желанным. У нее были гладкие, шелковистые черные волосы длиннее, чем у остальных волков, тонкий нос и рот, а также светло-коричневая кожа.

— Добро пожаловать в Ульфар, — сказала она, и Андерс сразу понял, что был прав. Голос у нее был такой отточенный, что в нем можно было разглядеть свое лицо. Это была девочка, которая выросла среди слуг, и она, вероятно, думала, что ее превращение было одним большим неудобством, теперь она должна была сама стелить себе постель и приносить еду.

Все четверо принялись за еду, и Лисабет с Сакариасом, набив полные рты, принялись рассказывать ему об Академии. Виктория тщательно управлялась со столовыми приборами, и Андерс наблюдал за ней краем глаза, болезненно осознавая, что неправильно держит нож и вилку.

— На каждом годичном уровне нас около двадцати пяти, — говорил Сакариас. — После того как ты прожил двенадцать месяцев, пойдешь на следующий год уровня. Так что все мы переезжаем в разное время, в зависимости от того, в каком месяце мы прошли испытание Посохом и совершили нашу первую трансформацию. Там в общей сложности около ста пятидесяти студентов большую часть времени. После того, как закончишь свой последний год, то идешь тренироваться полный рабочий день в качестве солдата или кого-то еще.

— В основном солдата, — ответила Лисабет. — Но Виктория хочет стать врачом.

Виктория подняла глаза и раздраженно сморщила нос, будто какая-то великая тайна была раскрыта. Рядом с ней Сакариас закатил глаза, затем быстро остановился, как раз перед тем, как она посмотрела в его сторону.

— Стая и лапы, я перестану болеть, если ты мне скажешь, — пообещал он. — Боюсь, что нет. Из тебя вышел бы отличный медик.

Это, казалось, ей понравилось, и она кивнула, возвращаясь к еде и соблаговолив присоединиться к разговору.

— Некоторые взрослые здесь вовсе не волки, а наши медики, повара и тому подобное. Но нам все еще нужны волки с такими навыками. В конце концов, я не могу взять с собой в патруль врача-человека.

Опять это слово — человек. Андерс кивнул и попытался вобрать в себя каждое новое имя и лицо, каждую новую работу и информацию. Все, что угодно, могло стать частью головоломки, которую он должен был решить. Помочь ему мог кто угодно.

Несколько мгновений спустя голос Сакариаса вернул его в настоящее.

— Так откуда же ты все-таки?

— Откуда? — Андерсу потребовалось несколько секунд, чтобы повторить его слова, и он с болью осознал, что, как всегда, ждал ответа Рейны. Но на этот раз он должен был сделать это сам.

— Откуда, — уточнила Виктория, тряхнув гладкими черными волосами. — Я из западной части Холбарда. Что насчет тебя?

Что ж, эта информация определенно прояснила подозрения Андерса… в Вест-Сайде находилась модная закусочная дамы Санчео, где Андерс и Рейна перестали воровать, потому что слишком сильно выделялись в своей залатанной одежде.

— Ее мать-врач, — весело сообщил Сакариас с полным ртом баранины и подливки. — Необычно, правда? Но когда Виктория станет медиком, она будет лечить волков и людей, так что она будет вдвойне привлекательна. — Он потянулся мимо нее за другим куском хлеба. — Если, конечно, она выживет и будет жить с нами в одной комнате. Это будет очень близко.

— Заткнись, Сакариас, — сказала Виктория, поднимая одну руку, чтобы положить внутреннюю сторону запястья на макушку, и щелкнув пальцами по затылку.

На мгновение Андерс был озадачен этим жестом, но затем понимание встало на свои места. Она небрежно подражала тому, как раздраженный волк откидывает назад уши, используя язык тела волка даже как человек. Как он это понял? Он только что преобразился.

— Я из деревни недалеко от западного побережья, называемой Литтл-Далвен, — сказал Сакариас, не замолкая ни на секунду, но, по крайней мере, отвлекаясь от Виктории. — Фермеры — моя семья. Бедные, насколько это возможно. По ночам мы жарили одну-единственную картофелину, собирались вокруг нее, чтобы согреться, а потом делили ее между нами девятью.

Виктория фыркнула, а Сакариас вздохнул.

— Хорошо, — согласился он. — Было две картофелины.

Губы Андерса дрогнули, и он почувствовал, что вот-вот рассмеется. Сакариас чем-то напоминал ему Рейну… всегда готовый заговорить, всегда готовый быстро ответить, хотя он был немного глупее.

Было бы неплохо завести друга, но он должен держаться особняком. Что бы он ни думал о волках, они враги Рейны.

— Я выросла здесь, в Ульфаре, — сказала Лисабет. — Моя мать — волчица, и если у ребенка волка нет другой семьи, ему разрешается оставаться здесь до тех пор, пока не станет ясно, превратится он или нет.

— А что будет, если ты этого не сделаешь? — спросил Андерс, слишком поздно сообразив, что у него набит рот. Виктория определенно заметила, но Сакариас только подмигнул ему.

— Академия организует обучение в городе, — ответила Лисабет.

— И тебе придется оставить свою семью?

— Я думаю, моя мать справилась бы, — сказала она, криво усмехнувшись.

Сакариас открыл рот, чтобы прокомментировать это, но Лисабет продолжила, перебивая его:

— Ты ведь тоже вырос в Холбарде, Андерс, верно?

— Да, — сказал он, глядя в свою тарелку и подыскивая нужные слова. — Я был в сиротском приюте.

Все молчали, и казалось, что даже их соседи прислушивались, потому что Андерс увидел, как головы повернулись к ним. Один волк наклонился и что-то прошептал другому. Он чувствовал их замешательство, словно лишний гость за столом. Мысль о том, что он не может сказать, как он связан со стаей, была странной… их лица говорили ему об этом.

Наконец Виктория заговорила:

— А как же твоя семья? Как они догадались проверить тебя?

Андерс обменялся взглядом с Лисабет, которая тоже была там. Он не мог сказать, что это был несчастный случай. Она видела, как Рейна говорила, что они приехали на испытание. Это означало, что он не мог прямо признаться, что не знает, кто были его предки-волки, но так как он не мог сказать, он застрял, притворяясь, что не хочет говорить. Это был такой клубок.