Глава 18

Мейсон

Моё сердце колотится, как бешенное. Чёрт! Оливия увидела меня, когда я собирался убить Хейвуда.

Я отодвигаю кресло Хейвуда от бассейна и наклоняюсь, пока наши лица не оказываются в нескольких дюймах друг от друга.

— У меня есть фотографии того, как ты издевался над своей женой и ребёнком. У меня достаточно улик, чтобы уничтожить тебя. Если ты когда-нибудь расскажешь кому-нибудь о том, что произошло здесь сегодня вечером, я потяну тебя за собой.

— Я даже не знаю, кто ты такой, ты сумасшедший грёбаный мудак! — плюет Хейвуд в меня, его лицо всё ещё пепельно-серое от шока.

Я достаю из заднего кармана конверт и бросаю ему на колени.

— У меня есть дубликаты.

Я начинаю погоню за Оливией, только тогда, когда я становлюсь уверен в том, что Хейвуд не пойдёт в полицию. Его репутация — это всё, что у него осталось.

На полпути через раскинувшуюся лужайку я догоняю Оливию и быстро хватаю её. Она начинает сопротивляться, но только на мгновение, а потом замирает. Её дыхание вырывается из приоткрытых губ. Наши глаза встречаются, и там, где я ожидал увидеть страх, я вижу только надежду.

Я перевожу дыхание и тащу её к грузовику, где сажаю девушку на пассажирское сиденье. Как только мы отъезжаем на безопасное расстояние от дома Хейвуда, я останавливаюсь и делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Я пойду в полицию, — шепчет она. Мои глаза устремляются к её лицу, и я изучаю каждую черточку, чтобы понять, действительно ли она это имеет в виду. Она совсем не выглядит расстроенной, и это чертовски сбивает меня с толку. Может, она в шоке? Я ненавижу то, что она видела, что я собирался сделать с Хейвудом. Я хотел держать её подальше от этой части моей жизни.

Я качаю головой и поворачиваюсь к ней лицом.

— Почему ты думаешь, что я просто не убью тебя? — я никогда не причиню вреда этой женщине и убью любого, кто попытается это сделать, но я должен заставить её отказаться от идеи идти в полицию. Это пустая угроза, но я надеюсь, что она поверит в неё.

Её глаза изучают моё лицо, а затем она шепчет:

— Не угрожай мне смертью. Ты сделаешь мне одолжение. Либо он, либо я. Ты уже убивал раньше, так что тебе должно быть легко убить его.

Я знаю, что она имеет в виду Джона Брауна, но я думал, что она справляется со своей болью и гневом. Неужели она просто скрывала всё это от меня?

— Это всегда нелегко, — говорю я. — Это не одно и то же. Люди, которых я убиваю, процветают, причиняя боль другим. Я убиваю монстров, Оливия.

Она наклоняется вперёд, её лицо напряжено от эмоций, которые она, должно быть, испытывает.

— Тогда ты либо убьёшь того монстра, который сделал это со мной, либо убьешь монстра, которого он создал.

Чувствуя себя опустошённым от напряжения, мои плечи поникли под тяжестью ночи.

— Ты не чудовище, Оливия. Если ты продолжишь смотреть назад, как ты сможешь увидеть то, что находится прямо перед тобой?

Она фыркает и качает головой:

— А на что мне тут смотреть? Что, чёрт возьми, передо мной есть такое, на что стоит смотреть?

Какое-то мгновение я могу только смотреть на неё, желая, чтобы она увидела все возможности, которые ещё может предложить эта жизнь.

Когда она ничего не говорит, я завожу машину и, отъезжая, шепчу:

— Меня.

Оливия прерывисто вздыхает, и по её щеке скатывается слеза, показывая, что она меня услышала. Она протягивает руку и крепко сжимает мою ладонь. Девушка явно потрясена всем, что произошло, и я просто хочу вернуть её домой в целости и сохранности, чтобы мы могли закончить разговор о сегодняшнем вечере.

Когда мы возвращаемся в квартиру, я провожаю её внутрь и сажусь рядом с ней на диван. Некоторое время мы сидим молча, не зажигая свет.

Наконец Оливия нарушает оглушительное молчание:

— Как ты можешь решать, кто монстр, а кто нет? Ты говоришь, что твои монстры причиняют людям боль, но и мои тоже.

Я протягиваю к ней руки, а затем сжимаю её ладонь.

— Я знаю, что поступаю неправильно, но эти люди причиняют боль невинным женщинам и детям, и им это сходит с рук. Прежде чем ты расстроишься, выслушай меня. Джон Браун был пьян и причинил тебе боль, я понимаю. Но это не значит, что парень разъезжает по округе, активно выискивая людей, которым можно навредить.

Она вырывает свою руку из моей и встаёт. Я наблюдаю за её силуэтом, когда она расхаживает взад и вперёд перед окном.

— Ты ошибаешься, — шепчет она, останавливаясь перед окном, глядя в ночь. — Это одно и то же. То, что мой монстр отличается от твоего монстра, не делает его незначительным.

Я, наконец, понимаю, что она пытается сказать, и это заставляет меня чувствовать себя неловко. Я встаю и подхожу к ней сзади, желая утешить её.

— Ты права, — признаю я шёпотом. Я делаю паузу, чтобы собраться с мыслями, а затем говорю: — В течении очень долгого времени я был поглощён местью. Маккензи была самой милой маленькой девочкой, и когда её вырвали из этого мира, я почувствовал, что подвел её. Я работал в социальной службе, и тьма этого мира поглотила меня целиком.

Оливия оборачивается и кладёт руку мне на щёку. Лёгкое прикосновение, как будто проникает в мою душу, сияя таким ярким светом, что оно прорывается сквозь тьму внутри меня.

— Я знаю, каково это — быть поглощённым тьмой, Мейсон. Поначалу это было всё, о чём я могла думать, — отомстить, воздав ему по заслугам. Но потом появился ты, и ты показал мне, что в этом мире всё ещё так много прекрасного. Мои планы мести быстро отошли на второй план по сравнению с тем, что я чувствовала к тебе.

Я в замешательстве качаю головой.

— Но раньше ты просила, чтобы я убил его. Что изменилось с тех пор?

Лунный свет падает на её лицо, освещая легкую улыбку, появляющуюся на её губах.

— Я ничего такого не имела в виду. Я просто хотела достучаться до тебя, чтобы ты понял, что делаешь неправильно. Ты не можешь быть судьёй и палачом в этой жизни. Я говорила всё это, потому что не так давно действительно это чувствовала. Я была поглощена ими, но потом ты ворвался в мою жизнь и всё изменил. Ты спас меня от поглощения моей тьмой, и я просто хочу спасти тебя от поглощения твоей. Я надеюсь, что я так много значу для тебя, что ты захочешь отпустить это и жить в свете со мной?

Я не могу говорить и только смотрю на эту прекрасную женщину передо мной. Она самая сильная из всех, кого я знаю.

Я наклоняюсь вперёд, пока наши лбы не соприкасаются.

— Я никогда не спасал тебя, Оливия, — шепчу я. — Ты сама пришла во тьму, чтобы спасти меня. Ты рисковала потерять себя, чтобы найти меня.

Я смотрю, как по её щеке катится слеза, и её теплое дыхание касается моих губ, когда она шепчет:

— Стоило потерять себя, чтобы найти тебя, потому что до тебя я была лишь наполовину душой. Ты меня дополняешь, Мейсон.

Она нежно целует меня в губы, а затем её слова прорываются сквозь последнюю тьму внутри меня, стоит ей произнести:

— Если ты продолжаешь смотреть назад, как ты сможешь увидеть то, что стоит прямо перед тобой?

У меня комок подступает к горлу, когда я пытаюсь вспомнить её слова, сказанные ранее.

— А на что тут смотреть?

Её руки обвиваются вокруг моей шеи, она встаёт на цыпочки и шепчет:

— Пожалуйста, посмотри на меня, потому что, если ты перестанешь смотреть на меня, я боюсь, что перестану существовать.

Я слышу сердечную боль в её голосе, и я всем своим существом желаю вырвать эту боль из неё, но я знаю, что это то, с чем она должна справиться, когда придёт время. Она должна исцеляться в своём собственном темпе, точно так же, как и я, пусть мне и потребовались годы, чтобы добраться до этой точки, где тьма больше не поглощала меня.

— Ты никогда не перестанешь существовать, милая. Ты мой ангел-хранитель, и без тебя мои демоны поглотят меня.

Я нежно целую девушку, вознося мысленные благодарности за эту удивительную женщину, которая могла бы осудить меня и уйти из моей жизни сегодня вечером, но вместо этого предпочла остаться.