Я резко вдохнула воздух, обжегший легкие, когда Шай дернулся, и я увидела, как папа прошел мимо нас, прямо к двери.

Шай повернулся к нему.

Потом он открыл рот и взорвал мой мозг.

– Тэк, брат, я люблю ее.

Папа уже открыл дверь, почти полностью высунувшись из нее, но он повернулся и посмотрел на Шая.

Папа не скрывал своего отвращения.

– Брат, ты не знаешь, что такое любовь.

И с этими словами он ушел.

Я уставилась на дверь. Слишком много всего произошло, чтобы осмыслить все это.

Потом все встало на свои места. То, что произошло, поразило меня, как пуля, и я повернулась к Шаю, который тоже смотрел на дверь, и желваки двигались на его челюсти.

– Ты любишь меня? – прошептала я.

Он медленно повернулся ко мне, желваки продолжали двигаться на его челюсти, пока его глаза не встретились с моими.

– Ты потеряла того парня, ты нашла в себе силы продолжать жить и это вызывает уважение. Знай, Табби, когда я потерял тебя, я постарел словно на шестьдесят лет. Я знаю это в своем члене. Я знаю это нутром. Я знаю это в своем сердце. Я знаю это в глубине своей проклятой души.

Боже мой.

Боже мой!

Слезы наполнили мои глаза, и я застыла, глядя на этого долговязого парня-байкера.

– Твой отец только что бросил все эти слова, а я просто выложил все как есть, – заявил Шай, когда я промолчала. – Сейчас самое время поделиться, Табби.

– Я люблю тебя, – прошептала я.

– Хорошо, но не говори мне это дерьмо на расстоянии трех футов. Иди нахрен сюда.

Я вскочила на ноги, сделала один шаг и бросилась к нему.

Шай, как делал это все время, поймал меня.

Я обхватила его руками и посмотрела в его прекрасные зеленые глаза.

– Я люблю тебя, – снова прошептала я.

– Хорошо, – прошептал он в ответ, скользнув рукой вверх по моей шее, в волосы. Он притянул мое лицо к своему и поцеловал.

И он продолжал это делать, пока не уложил меня в постель и остановился только для того, чтобы заняться со мной любовью.