Долг. Ответственность.

Но сейчас… когда их ребёнок… их ребёнок, её ребёнок, ребёнок Дзирта — в опасности!

Женщина зарычала и отстранилась от обступивших её друзей, опустившись к мешку, который Ивоннель положила у её ног.

Она порылась внутри и выудила сначала Гвенвивар. Возлюбленная Гвенвивар, которая была намного большим, чем просто волшебная вещица, большим, чем просто товарищ. Гвенвивар была семьёй, и Кэтти-бри решила, что отдаст ониксовую статуэтку только своему ребёнку — ребёнку Дзирта.

Затем она нашла пряжку для пояса, волшебный предмет, созданный ею самой, внутри которого хранился Тулмарил Искатель Сердец — лук Кэтти-бри, который она отдала Дзирту. Она сняла пряжку с пояса и сунула в свой кошель.

Она двигалась методично, помня о долге, чтобы держаться прямо. Ей нужно было подумать, что делать дальше, и не думать о травме и грядущих испытаниях, о жизни без Дзирта или о возможности найти способ — хоть какой-нибудь способ — вернуть его.

Она взяла пивафви Дзирта, чудесный, искусный плащ, не знавший износа. Его раздобыл для Дзирта Джарлакс. Кэтти-бри подняла плащ и вдохнула запах Дзирта, зарылась в него лицом.

Она повернулась и протянула плащ Джарлаксу, но тот поднял ладони и покачал головой, отказываясь.

— …твой, — сказал он, и было видно, что ему тяжело говорить в этот ужасный момент. — Оставь его… носи. Умоляю тебя.

Она ещё немного порылась в мешке, и обнаружила, что испытывает всё большую и большую решимость. Спустя несколько мгновений она встала и посмотрела на Ивоннель.

— Подвеска для Андахара? — спросила она.

— Дзирт взял её, чтобы убежать от паука, — ответил Атрогейт раньше Ивоннель.

— Он хотел увести чудовище как можно дальше от всех нас, — добавила Ивоннель.

Кэтти-бри кивнула, затем вернулась к мешку, вытянув наружу пояс и мифриловую рубаху, наручи, которые Дзирт носил на ногах. Она подняла всё это перед собой — наследство её возлюбленного. Повинуясь импульсу, она достала второй его меч — саблю с Видринат и Мерцающим, и сказала другим — уверенным голосом с дварфийским акцентом:

— Мы не проиграем эту войну. Мы побеждаем. Ради Дзирта мы будем побеждать. Мы зашли слишком далеко, чтобы отказаться от нашей мечты — и будь прокляты все дроу, демоны и драуки!

— Ура! — воскликнула королева Таннабритчес, но все остальные повернулись к трём дроу, в особенности — к Джарлаксу. Все, кроме Бренора, стоящего абсолютно неподвижно, за исключением лица, на котором сменялись гримасы, а изо рта раздавалось низкое рычание.

Кэтти-бри знала, что он потерялся, и это придало ей ещё больше решимости и силы.

— Справедливое заявление, — признал наёмник, пожав плечами. — За Дзирта и ура!

Другие присоединились — кроме Кэтти-бри, Бренора и ещё кое-кого. Она заметила, что Закнафейн — щёки дёргаются, глаза большие и печальные — опустил взгляд.

Она убрала Видринат и подошла к нему, прямо к нему, и встретила его взгляд собственным.

— Мне жаль, что ты так и не узнал сына по-настоящему и так и не смог понять красоту, которую он дарил всем нам, — сумела сказать она. Голос несколько раз ломался.

— И ты дарила ему, — вмешался Джарлакс.

Кивнув ему в знак благодарности, Кэтти-бри прочистила горло и продолжила:

— Вот, — сказала она, протянув Закнафейну наручи и мифриловую рубаху. — Бренор сделал это для Дзирта, а эти наручи он забрал с тела Дантрага Бэнра.

— Я… — хотел ответить Зак, но не смог больше ничего сказать.

— И это, — Кэтти-бри удивила Зака и всех остальных, протянув ему сабли Дзирта. — Теперь они твои. Носи во имя Дзирта До'Урдена, твоего сына, который всегда любил тебя.

Руки Закнафейна дрожали, когда он принял пояс с оружием.

— Как бы ты не относился ко мне, или остальным кроме дроу, я уверена, что ты найдёшь хорошее применение этим клинкам, защищая всё, что было дорого Дзирту. И когда мы победим — а мы должны — ты сможешь решить, что делать дальше, и по крайней мере эта частица Дзирта будет с тобой.

— Да, — услышала она сбоку голос Бренора и обрадовалась, узнав, что дварф — один из лучших друзей Дзирта, лучший отец, которого она только заслуживала, согласен с её смелым решением.

— Куда мне отправиться? — спросил Закнафейн, наконец восстановив самообладание.

— Куда хочешь.

— А если я решу остаться здесь, рядом с тобой? — спросил Зак и огляделся кругом на всех остальных, разглядывая их по одному, встречая каждый взгляд. — Если я решу остаться рядом с вами? Сражаться рядом? Учиться у вас?

Он снова посмотрел прямиком в глаза Кэтти-бри и закончил:

— Узнавать своего внука так, как хотел бы узнать сына?

— Я буду рада, — сказала Кэтти-бри голосом тоньше шёпота. Из её синих глаз текли слёзы, и она обрадовалась объятиям Закнафейна и ответила на них десятикратно, прижимая его к себе, к своему ребёнку, его внуку, сжимая его между ними, чтобы оба обнимали дитя.

Мгновением спустя подошёл Реджис, затем Бренор, затем Джарлакс.

Кэтти-бри позволила этим великим объятиям, этому общему чувству потери, унести себя.

Она вспомнила слова Дзирта и прошептала их вслух — скорее для себя, чем для других: «Радость увеличивается, если разделить её с друзьями, но горе с каждым разом уменьшается».

Она открыла глаза и посмотрела Заку через плечо — и заметила, как ни странно, Артемиса Энтрери.

Кэтти-бри никогда не видела его таким потряённым. Слёзы текли по его щекам, пока он прижимал к себе Далию.

Но взгляд его был устремлён на Кэтти-бри — и она поняла без всяких сомнений, что его мысли полны горем и пустотой из-за потери дроу, который был его величайшим врагом, величайшим соперником, и наконец — моделью того, кем мог бы стать сам Энтрери, и, наверное, кем стремился стать.

Кэтти-бри хотела и не могла сказать ему: держись за это.

— Держись за это, — беззвучно прошептала она, и никто, кроме неё, не расслышал. — Держись за это.