Глава 2

Рев толпы предупреждает меня о том, что мои фанаты становятся всё более и более воодушевлены моим предстоящим выходом на сцену. Я смотрю на Рэми, мужчину, занимающегося моими волосами и макияжем, в зеркало. Он встречается со мной взглядом и всё понимает. Он знает, что я устала, он знает, что с меня достаточно, и мне нужен перерыв. Он был со мной с самого начала, следя за тем, чтобы я всегда выглядела наилучшим образом на сцене. Он лучший в том, что он делает, он всегда снимает грусть с моих глаз и заменяет её блеском, который я забыла подделать.

– Ты устала, Скар, – бормочет он, всё ещё удерживая мой взгляд.

– Я устала, Рэм. Но в этом туре у меня гораздо больше концертов, прежде чем я получу отпуск на несколько месяцев. Я с нетерпением жду этого.

– Ты разговаривала со Сьюзен? Сказала ей, что ты чувствуешь напряжение?

Я отвожу взгляд, уставившись на своё облегающее блестящее платье, идеально сочетающееся со сверкающими блестящими сапогами. Я не выгляжу естественной для страны, больше нет. Я выгляжу фальшивкой. Как поп-звезда, пытающаяся спеть кантри песню. Когда я начинала, они позволяли мне носить ковбойские шляпы и великолепные белые платья с коричневыми кожаными сапогами. Я сидела на сцене с гитарой в руке, любя то, что я чувствовала при этом. Теперь я скачу вокруг, трясу своими волосами, и в основном исполняю поп-песни с примесью кантри.

Кантри-рок – они так это называют.

Я вздыхаю.

– Я говорила со Сьюзен, ты знаешь, какая она. У меня концерты, она позаботиться о том, чтобы я присутствовала на каждом из них. Мне не избежать этого, Рэми, я должна это сделать.

– По крайней мере, отдохни немного. Потрать немного времени на заботу о себе.

– Я не могу взять слишком много времени, ты знаешь почему. Я не могу никуда пойти в одиночку, я чувствую себя так, словно не могу вырваться.

Его карие глаза сужаются, и он хмурится.

– Это несправедливо, конечно, я понимаю причины, но каждый человек должен иметь время для уединения. Ты изнуряешь себя, и в итоге выгоришь. Ты говорила со Сьюзен о том, чтобы тебе отправиться в отпуск? Я уверен, она сможет организовать для тебя определённую защиту, которая не будет полностью мешать.

Я тихо смеюсь.

– Даже если это так, я не могу никуда пойти, чтобы остаться незамеченной. Всё хорошо, Рэми. Обещаю, я в порядке.

Он пробормотал что-то низким голосом, заканчивая распылять лак на мои волосы, чтобы они идеально лежали на месте. Один из рабочих сцены засовывает свою голову в мою гримерку.

– Двадцать минут и твой выход, Скарлетт.

Я киваю, вздыхаю и снова смотрю в зеркало. Ну, вот и всё. Я делаю глубокий вдох, позволяя Рэми делать его завершающие штрихи, а потом я встаю и выхожу из гримёрной. Я мгновенно окружена людьми: прикрепляют микрофон, укладывают передатчик за спину и убеждаются, что я готова. Сьюзен рядом со мной, бормочет вещи, которые мне нужно запомнить, спрашивает меня, знаю ли я свой список песен.

Но мои глаза сосредотачиваются на чём-то ещё.

За кулисами творится суматоха с одной из вступительных групп, играющих до меня. Они часто становятся следующими музыкальными звездами, желающими получить своё имя здесь, поэтому они едут со мной в тур и играют несколько сетов, перед моим выходом. Я знаю группу, хоть я и не провела с ними никакого времени, у меня не было возможности. Две девушки и двое мужчин. Кантри музыка. Хорошие певцы.

Там стоит девушка с опущенной головой, длинные черные волосы струятся по плечам, она обхватила себя руками. Кто-то кричит на неё, просто кричит в её направлении. Он говорит ей, что она больше не может играть, не может быть частью группы, потому что она не слышит надлежащим образом, и она пропустила вступление к его песне. Она не смотрит на него, но она дрожит. Если она не может слышать, тогда, как она знает, что он говорит? Возможно, ей этого не нужно. Может она знает, что сделала что-то не так и получает наказание за это.

Однако я восхищена.

Она не может слышать, но она в группе?

Я ловлю себя на том, что двигаюсь в её направлении, Сьюзен кричит мне на ухо, что я работаю в пять, люди пытаются схватить меня и затянуть обратно, ревущая публика на другой стороне сцены похожа на раскаты грома, прорывающиеся сквозь эти задние комнаты, но я могу сосредоточиться только на девушке. В ней есть что-то такое, что привлекает меня, но я не совсем уверена, что это.

Когда я достигаю их, мужчина, кричащий на неё, останавливается, его глаза расширяются, и он запинается:

– Скарлетт. Ух ты. Я... вау.

Я не концентрируюсь на нём, я просто смотрю на неё.

– Она меня слышит?

Он смотрит на меня, моргает, а затем взглянул на девушку, которая всё ещё держит свою голову опущенной.

– Она слышит, но не слишком хорошо. Совсем незначительно.

Я протягиваю руку и хлопаю по плечу девушки, и она резко вскидывает голову. Я смотрю на красоту, которая поражает меня. Она, без сомнения, одна из самых потрясающих девушек, которых я когда-либо видела в своей жизни. Небесно-голубые глаза на молочно-фарфоровой коже. Мягкие черты лица, розовые щечки, тонкие черты, большие красивые губы. Её глаза обрамлены тёмными ресницами, которые соответствуют её чёрным волосам, густым и ошеломляющим. Она маленькая, миниатюрная и крошечная, но наносит удар, который почти сбивает вас с ног.

Ее губы раздвигаются, а рот открывается, когда она смотрит на меня.

– Привет, – говорю я, и ее взгляд падает на мои губы.

– Она может читать по губам, если она пытается уловить то, что ты говоришь, – бормочет мужчина.

 – Я Скарлетт, – говорю я ей.

 Она кивает и говорит мягким тоном, настолько мягким, что трудно услышать:

– Я знаю.

Ее голос немного необычен, но он мягкий, как мёд. Это самый мягкий голос, который я когда-либо слышала.

– Скарлетт! – рявкает Сьюзен. – Твой выход прямо сейчас.

 Я игнорирую её, то, чего никогда не делала.

– Ты в порядке? – спрашиваю я у девушки. – Как тебя зовут?

Она смотрит на мужчину, а потом обратно на меня.

– Амалия.

Она произносит его как «Ам-А-Ли». Это красивое имя. Оно ей подходит.

– Ты в этой группе?

Она кивает, а затем быстро качает своей головой.

– Мы больше не можем позволить ей этого, – вмешиваясь, объясняет мужчина. – Она не виновата в том, что плохо слышит, но она пропустила вступление и запорола всё наше выступление.

Я игнорирую его.

– На чём ты играешь?

Амалия снова смотрит на меня, её взгляд мечется между мной и мужчиной, читая по нашим губам, чтобы следить за разговором.

Она поднимает свою руку, чтобы привлечь моё внимание, но затем отпускает её и говорит:

– Фортепиано.

Она может играть на фортепиано, даже если плохо слышит? Я очарована. Полностью поражена. Это невероятно. Я должна увидеть это. Мне нужно увидеть, как она это делает.

– Скарлетт! – визжит Сьюзен.

Я вздрагиваю и говорю:

– Я хочу посмотреть, как ты играешь, после моего выступления. Пожалуйста, не уходи.

Амалия смотрит на меня, затем на мужчину, потом снова на меня.

– Это решать не ему, а мне. Ты подождёшь?

Она кивает.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я подняла руку, лишая его этой возможности.

– Это тебя не касается, она больше не принадлежит твоей группе. Теперь я должна быть на сцене.

Я смотрю на Амалию еще раз и говорю:

– Подожди меня.

Она кивает.

Я поворачиваюсь и держу свой путь к сцене, иду прямо мимо гневающейся Сьюзен, и оказываюсь в ярком свете и кричащей толпе. Я подхожу к своему микрофону, взяла его и закричала: «Добрый вечер, Лос-Анджелес!»

Они сходят с ума, кричат и аплодируют, выкрикивая моё имя. Я чувствую стук их слов и их крики в своём сердце. Оно начинает биться сильнее, быстрее, когда моя группа начинает играть мою первую песню.

– Вы готовы к невероятному шоу? – взываю я к ним.

Они становятся громче.

Я начинаю петь, и мои глаза пристально смотрят на человека, стоящего в первом ряду, прямо слева от сцены.

На этот раз он не носит солнцезащитные очки, и его ослепительные зеленые глаза проникают в мои, заставляя чувствовать слова, будто они застряли у меня в горле. Мои ладони вспотели. Моё сердце колотиться. И я не могу отвести взгляд от самого захватывающего дух лица, которое я когда-либо видела.

Он ухмыляется мне.

И поднимает свою руку, показывая символ мира.

Она чертовски прекрасна.

Я не могу отвести взгляд. Толпа, кричащая мне на ухо, заставляет меня хотеть вытащить мой пистолет и расстрелять их всех, просто чтобы они заткнулись и позволили мне услышать её пение. Я ненавижу людей в хороший день, тогда почему я стою здесь, в толпе, толкающейся и пихающейся, чтобы лучше рассмотреть ангела, стоящего на сцене – мне не понять.

Но затем она улыбнулась мне и подняла свою хрупкую руку с символом мира, и толпа ускользнула прочь. Эти карие глаза заставили мои внутренности сжаться, а эта улыбка сделала мой член чертовски жёстким, что я не могу сосредоточиться ни на чем другом. Много времени прошло с тех пор, как девушка оказывала нам меня какое-либо влияние; я трахаю их, а затем ухожу. Но эта девушка... Эта девушка как-то очаровала меня.

Её одиночество говорило с моим.

Её голос вернул меня домой.

Она не знает, что разговаривала со мной у фонтана той ночью или что я следовал за её автобусом, любопытно наблюдать за её пением, любопытно больше слышать этот голос. Теперь я здесь, получаю толчки от кричащих девушек и парней, которые, вероятно, по возвращению домой будут дрочить на потрясающую красотку, которую они видят на сцене прямо сейчас. Не могу сказать, что виню их.

Скарлетт Белл, без сомнения, самая красивая женщина, которую я видел в своей жизни.

Крошечные, мягкие изгибы, которых достаточно, чтобы моментально сделать мужской член твердым. Длинные светлые волосы, густые и завитые. Глаза большие, широко раскрытые, и говорят гораздо больше, чем эти красивые полные губы.

Я рычу, видя, как она шагает по сцене, поёт, наклоняясь и касаясь рук своих поклонников. Она подходит к моей стороне сцены, ее карие глаза снова встречаются с моими. Я подмигнул ей, и мне нравится, как на её щеках расцветает румянец, когда она улыбается мне убийственной улыбкой. Она подходит ближе, наклоняется, ее верхняя часть груди торчит из платья, из-за чего чертовски трудно сосредоточиться на чем-то еще. Она протягивает свою руку, и я понимаю, что она протягивает её ко мне.