VI

Между тем стало рассветать, и в комнату из-за шторы блеснул первый луч солнца. В клетке над окошком висела Ванина канарейка. Она вдруг встрепенулась и запела, — запела так весело и звонко, что шум в комнате разом затих.

Что же пела она? — А вот что:

— Не шумите! Не тужите! Что было, то сплыло; что сплыло — забыто, слезами вон смыто. Взошло солнце, пригрело и душу, и тело, — наслаждайтесь! Упивайтесь! Сами смело за дело. Хоть бы век понемножку так прожить — и слава Богу!

За занавеской спала Ванина няня, и она от пения канарейки проснулась, выглянула к Ване.

— Э, батюшка! Певунья наша и тебя никак разбудила.

— Ах, няня! Няня! — вскричал мальчик. — Да ты разве не слышишь, что она поет?

— Что поет? Известно, Бог горло дал, ну, и дерет. Да у тебя, голубчик, что глазенки так разгорелись? Не сов ли какой хороший, видел?

— И какой еще, няня! А может быть, и не сон… Вся комната тут говорила!..

— То есть как так комната говорила? Что-то в толк не возьму…

— А вот я тебе расскажу. Послушай…

И стал он рассказывать. Слушала няня да только головой качала.

И вы, друзья, кажется, головой качаете? Не верите, чтобы комната могла говорить?

Раскройте глаза ваши, раскройте уши, глядите кругом и слушайте хорошенько: не только комната — весь мир вокруг вас внятно заговорит.