— Только самое лучшее для моей куколки.

Она погладила его по щеке.

— Жаль, что это партнерство скоро закончится. Мы бы завладели этим городом.

Ха!

— Это не должно скоро закончиться.

— О нет, это так. Это определенно так.

ДЖЕК смотрел, как огромная блестящая машина выезжает на улицу. Большую часть дня они раздавали листовки. Они вдвоем держались особняком, они раздали большую часть листовок, и им пришлось вернуться за второй стопкой. Пол, парень с плакатом, даже похвалил их. За обедом они с Джорджем взяли по бутерброду и немного воды в бутылках. Сэндвич был ничего так, но ничего похожего на стряпню Розы.

Он скучал по Розе, и это чувство внезапно пронзило его. Он скучал по сестре, по ее голосу, по ее запаху, по своей комнате, по своим вещам. Он скучал по запаху дома. Он даже скучал по Деклану. Все это почему-то казалось таким далеким. Джек потряс головой, пытаясь избавиться от воспоминаний. Сейчас не время, чтобы грустить и кукситься. Джордж позволил Полу уговорить их поработать еще несколько часов, пообещав горячий ужин. Джек издал все правильные звуки типа: «я хочу кушать», и Джордж, наконец, неохотно согласился.

Большая черная машина притормозила в нескольких футах перед двумя мальчиками. Окно опустилось, и на улице раздался голос Одри:

— О Боже! Уууф, взгляни на детей. Мальчики, вы очаровательны. Чем вы заняты?

— Мы раздаем листовки, — сказал тот, что был поменьше.

— Это для школьного проекта?

— Мы не ходим в школу, — сказал старший.

— Это глупо. Как вы можете не ходить в школу? Что думают об этом ваши родители?

Тот, что был побольше, пожал плечами.

— У нас нет родителей.

— Вы сироты? О, Боже мой! Дорогой, дай детям немного денег.

Голос Кальдара произнес что-то хриплое. Одри просунула руку в окно и протянула каждому из мальчиков по две двадцатидолларовые купюры.

Остальные дети бросили своих клиентов и направились прямиком к машине. Джордж схватил Джека за плечо.

— Она раздает деньги, давай не тормози! — Они побежали к машине.

— У нас нет родителей. — Малыш поменьше у окна пыхтел для пущей выразительности. — Церковь заставляет нас раздавать их, чтобы мы могли заработать себе на обед.

— Что? Кто заставляет вас это делать?

Несколько рук указали на Пола, который смотрел на всю эту сцену совиными глазами.

— Вот он!

— Этот мерзкий человек заставляет вас работать за еду?

Головы кивнули.

Дверца машины распахнулась, и Одри вышла на тротуар. На ней был нелепый розовый наряд, а волосы блестели и были жесткими. Она сунула сумочку подмышку.

— Это мы еще посмотрим. Эй, ты! — Она указала на Пола. — Да, ты, ты! Как ты смеешь эксплуатировать этих детей?

Пол поднял руки.

— Нет, мэм, послушайте, это не то, чем кажется.

Открылась другая дверь, и из нее вышел Кальдар. Он выглядел так же, как тогда, в «Розовом утесе» — в костюме, с зачесанными назад волосами.

Одри уперла руки в бока.

— Так это то или не то?

— Что, то?

— То, чем кажется?

Кальдар подошел к ним, выглядя точно так же, как Роза, когда Джек забыл вытереть ноги и оставил кровавую грязь на коврах.

Пол снова моргнул.

— Послушайте, вы все неправильно поняли. Мы пытаемся помочь детям.

— Заставляя их работать за еду? У меня для тебя новость, мистер, рабство в этой стране было отменено в тысяча восемьсот девяностом году с провозглашением иммунизации, — сказала Одри.

— Вы имеете в виду эмансипацию и 1863 год… — слабо пробормотал Пол.

Кальдар, стоявший позади Одри, покачал головой.

— Не пытайся сбить меня с толку! Ты используешь этих мальчиков как рабов. А вдруг, в следующий раз ты заставишь их собирать для тебя хлопок.

— Эммм…

— Ну так слушай меня, этим ребятам сегодня работать не придется. — Одри оглядела детей. — Кто хочет Макдональдс?

Джек протянул руку вместе со всеми и закричал:

— Я, я, я!

Одри повернулась к Кальдару.

— Милый?

Кальдар вздохнул, открыл бумажник, достал толстую пачку денег и вложил ее в руку Одри. Одри помахала им.

— Пойдемте, дети! Я видела «Микки Ди» за углом.

Она зашагала по улице, и все последовали за ней.

— Стойте… — окликнул ее Пол. — Вы не можете этого сделать.

— Поверьте мне, — сказал ему Кальдар. — Лучше ее не трогать, когда она в таком состоянии. Пойдемте, я угощу вас чашечкой кофе.

КАЛЬДАР шел рядом с Полом по сверкающему, отполированному до блеска коридору Церкви Благословенных и делал вид, что слушает, как мужчина бубнит о лагере и беглецах, не сводя глаз с Одри и с группы детей впереди. Они сходили в «Макдоналдс», а потом Одри настояла на том, чтобы посмотреть, где спят «бедные мальчики». Она произнесла это так, словно ожидала, что они будут прикованы цепями к стенам в какой-нибудь камере, что причиняло их смотрителю бесконечные страдания. Пол был истинно верующим. Он был честен, трудолюбив и искренне хотел помочь детям.

— Видите ли, большинству из них действительно некуда идти. Ужасно, до чего их доводит болтаться на улицах. Наркотики, насилие. Некоторые из них даже занимаются проституцией. Только сегодня у меня стояли два мальчика, выглядевшие настолько голодными, насколько это было возможно, и я должен был пообещать, что никто не тронет их, иначе они не приблизятся ко мне. К чему катится мир, спрашиваю я вас? Эти дети с подозрением относятся к благотворительности. Я имею в виду, подумайте об этом, ладно? Детство должно быть счастливым. По крайней мере, таким образом они получают два приличных приема пищи в день.

Впереди открылись двойные двери, и в коридор вошел Эд Йонкер. Он выглядел точь-в-точь как на фотографии: ухоженный, высокий, с ясными голубыми глазами и хорошо отточенной улыбкой. Кальдар сразу же невзлюбил его.

— Пол, что здесь происходит?

— Иммунизация, — гордо ответила ему Одри и пошла дальше.

— Что?

Кальдар вздохнул.

— Она имеет в виду эмансипацию, — услужливо подсказал Пол.

— Понимаю. Кто освобождается?

Пол пустился в длинное объяснение, сопровождаемое размахиванием руками. Кальдар изучал Эда Йонкера, и Эд явно делал все возможное, чтобы изучить его. Его взгляд скользнул от туфель Кальдара к дорогому костюму, к «Ролексу» на запястье, к галстуку за триста долларов, затем, наконец, к глазам.

Пол уже начал успокаиваться.

— Вы должны извинить мою жену, — сказал Кальдар. — У нее слабость к малообеспеченным детям, и она увлекается. Мы скоро уйдем.

— Это не проблема. Никаких проблем. — Эд Йонкер протянул руку. — Эдвард Йонкер. Все здесь зовут меня просто Эд-младший. Мы здесь не гонимся за формальностью.

Кальдар пожал ему руку.

— Джонатан Берман. Как я уже сказал, мистер Йонкер, мы скоро уйдем.

— Пожалуйста, можно просто Эд. — Все трое смотрели вслед удаляющейся Одри, в обтягивающей юбке. Йонкер слегка приподнял брови, оценивая Одри, как кусок мяса на рынке, и Кальдар почувствовал сильное желание ударить его.

— Если ваша супруга хочет быть уверенной, что с мальчиками не будут плохо обращаться, тогда я дам ей больше власти. В наши дни так редко можно встретить людей, которые проявляют интерес к менее удачливым Божьим детям.

— Спасибо за понимание, — сказал Кальдар.

— Пойдемте, я вам все покажу. — Эд шагал рядом с ним, расправив плечи, твердой походкой. Не пытаясь доминировать, но все равно уверенный в своей власти. Они миновали еще одну двойную дверь, прошли по коридору и вошли в небольшую спальную комнату.

Впереди Одри произнесла:

— Не торопитесь, я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас упал.

— Это же южный акцент, надеюсь вы не возражаете, что я спрашиваю? — спросил Эд. — Возможно, Джорджия?

— Флорида, — ответил Кальдар просто из злости.

— О. Что привело вас в солнечный Сан-Диего?

— Бизнес. Недвижимость.

— Здесь ее полно, — от души рассмеялся Эд.

— Действительно.

Одри осмотрела спальню, позволив мальчикам вести ее.

— Я вижу, ваша жена очень любит делать добрые дела.

— Она очень щедра, — кивнул Кальдар. — К счастью, мне не грозит банкротство.

Эд усмехнулся. Если бы он был мультяшным персонажем, его глаза загорелись бы сейчас долларовыми знаками.

Одри все обошла и направилась к ним. Ее глаза сияли, а лицо слегка раскраснелось — ровно настолько, чтобы в голову мужчине пришли всякие интересные мысли. Она обняла Джека и взъерошила ему волосы.

— Разве он не самое очаровательное создание, которое ты когда-либо видел? Я хочу забрать его домой.

— Тебе лучше, куколка? — спросил ее Кальдар.

Одри отпустила Джека, наклонилась вперед, и Кальдар поцеловал ее, осторожно, чтобы не размазать помаду. Их губы едва соприкоснулись, но на этот раз он был благодарен за сшитые на заказ брюки своего костюма. Большинство мужчин не возбуждаются от случайных поцелуев своих жен.

— Да. Спасибо, дорогой.

— Ливи, это Эд Йонкер. Он здесь главный.

— Приятно познакомиться с вами проповедник.

Одри просияла. Кальдар был готов к этой улыбке, но она застала врасплох даже его. Эд Йонкер моргнул. Полу нужно было уединиться, чтобы изучить пол. Кальдар обнял Одри и собственнически обхватил ее за ягодицы — факт, который Эд Йонкер заметил и, очевидно, пометил для себя. О Боги, у Одри была отличная задница.

— Я скучаю по церкви, — продолжала болтать Одри. — Джонни был так занят в последнее время. Недавно мы были в Сиэтле, потом в Неваде, и вот теперь здесь. У нас вряд ли будет возможность пообщаться с Богом, особенно в такой прекрасной церкви. Вы все кажетесь такими милыми людьми, и ваши дети такие милые.

Эд наконец собрался с мыслями.

— Видите ли, здесь осталась лишь небольшая группа наших молодых людей. Большинство из них остаются с нами в лагере.

Одри широко раскрыла глаза.

— Что за лагерь?

— Там проходит большая часть наших служб. Благословенный молодежный лагерь свидетелей и Деревянный собор.

Одри повернулась к Кальдару.

— Дорогой, мы можем осмотреть лагерь,?

— Не сегодня, куколка, — сказал он ей. — У меня деловая встреча.

— Я не хотел вас обидеть или показаться грубым — сказал Эд. — Но Деревянный собор — это особое место для нашей паствы. Вот где мы поклоняемся и встречаемся для общения. Чтобы побывать там, нужно стремиться стать членом нашей Церкви.