Глава 10

Кэмерон

Возраст - двадцать три года

Я вижу, как Эллисон Брантли по-детски топает ногой и уходит от Эверетта, и, если б он не выглядел таким несчастным сейчас, то широко улыбалась бы.

- Похоже, он окончательно порвал с этой прилипалой, – говорит Эйден, плюхаясь рядом со мной на диван. – Видишь? Устроить вечеринку у меня было отличной идеей. Теперь он может напиться и остаться на ночь в гостевой спальне.

Я просто киваю, не в силах отвести взгляд от Эверетта, стоящего в дверном проеме кухни и глядящего на входную дверь, за которой исчезла Эллисон. Он пришел сюда прямо из больницы, где проходит медицинскую стажировку, не потрудившись переодеться. Эверетт в любой одежде выглядит горячо, но когда я смотрю на него в этих голубых скрабах, температура моего тела подскакивает, и мне хочется обмахнуть лицо.

Эверетт не хотел идти на вечеринку Эйдена, но я знала, что ему это нужно. Две недели назад он похоронил мать, и ему необходимо было отвлечься. Мы с Эйденом оба сказали, чтобы он подождал немного и не принимал пока никаких важных решений, но Эверетт поступил по-своему и спустя час после церемонии похорон принял предложение какой-то международной медицинской организации и подписал документы. Еще год или два он пробудет в США, чтобы получить в разных штатах все возможные знания, касающиеся лечения заболеваний внутренних органов.  А заканчивать клиническую ординатуру по специальности "Терапевт" он будет уже заграницей, применяя полученные знания на практике в поездках по миру.

- Давай я принесу тебе новый напиток? И, кстати, не стесняйся прийти в мою спальню сегодня ночью.

Я отрываю взгляд от Эверетта и, видя, как Эйден игриво шевелит бровями, небрежно положив руку на спинку дивана позади меня, не могу не рассмеяться над его попыткой пофлиртовать. С тех пор как мне исполнился двадцать один, он частенько это делает.

- Такого никогда не будет, Эйден, – говорю я и похлопываю его по ноге, одновременно отталкиваясь от дивана, чтобы встать.

- Никогда не говори никогда, ребятенок. Однажды ты обнаружишь, что не можешь противостоять моему обаянию.

Я закатываю глаза, что заставляет его рассмеяться.

- Здесь три твои подружки, которым ты назначил свидания. Не думаю, что тебе нужна четвертая.

- Они не будут против, – отмахивается Эйден и делает глоток из бутылки с пивом. – К тому же я говорил не о свидании, а о нескольких часах потного, приятного, бессмысленного секса.

- Ты имел в виду несколько минут, наверное.

Театрально прижав руку к груди, он широко распахивает глаза.

- Ты ранила меня, ребятенок. Действительно ранила.

- Уверена, твое эго быстро оправится, – сухо говорю я. – Иди и поищи одну из тех цыпочек, чтобы занять себя, а я пока проверю, как там Эверетт.

- «Проверишь, как там Эверетт?» – Эйден делает воздушные кавычки. – Ага, конечно.

Я застываю на месте.

- Что, черт побери, это значит?

- Вы двое такие милые и глупые, – смеется он.

Я качаю головой и встаю с дивана, оставляя позади хихикающего Эйдена и игнорируя ту фигню, что он подразумевал.

Подойдя к кухне, я сжимаю руки за спиной, проскальзываю мимо Эверетта и прислоняясь к косяку дверной коробки напротив него. Несколько минут мы, молча, смотрим друг на друга, и я мысленно обзываю себя последними словами, когда мое сердце пропускает удар.

В течение многих лет я изо всех сил старалась преодолеть свои чувства к нему, но потерпела неудачу. Как только я думала, что, наконец, имею прекрасную возможность признаться Эверетту в своих чувствах, что-то обязательно вставало на пути. Кажется, нам всегда что-то мешало. То я начинала с кем-то встречаться, а он вдруг расставался с очередной подругой, то наоборот. И вот теперь, когда мы вроде бы оба свободны, он подписывается спасать мир.

Мы как те два судна в старой истории, которые разминулись в ночи. Один из нас всегда проплывает мимо.

- Похоже, Эллисон приняла новость не очень хорошо. Ты в порядке? – тихо спрашиваю я.

Эверетт вздыхает и засовывает руки в карманы.

- Я вроде как предполагал, что это случится. Она считала, что я не всерьез говорил, что собираюсь заканчивать свою ординатуру заграницей, а когда поняла, что ошиблась, решила, что угроза расстаться заставит меня передумать. Так что я сказал ей, чтобы она поберегла задницу, когда будет захлопывать за собой дверь.

Хоть я и не должна смеяться, я ничего не могу с собой поделать. Эверетт тоже издает раскатистый смешок и это лучший звук в мире. Я живу ради его улыбки и смеха, которые так редки, особенно в последнее время.

- Эллисон была сучкой в школе и ничуть не изменилась, когда повзрослела. Так что скатертью ей дорожка! – говорю я.

Некоторое время улыбка остается на лице Эверетта, но потом я вижу, как она постепенно гаснет, возвращая серьезное выражение.

- Это плохо, что я счастлив? Что чувствую себя… свободным?

Без всяких подсказок я сразу понимаю, что он говорит не о расставании с Эллисон.

 Сердце разбивается из-за того, что он уезжает, и я теряю еще один шанс получить того, что так долго хотела, но в этом мире для меня нет ничего важнее счастья Эверетта. За исключением того, что он может уехать навсегда.

- Нет. Я знаю, что ты не рад смерти мамы. Но из-за нее ты всю свою жизнь нес на плечах огромный груз, и теперь просто должен чувствовать себя свободным. Больше тебе не нужно притворяться ради того, чтобы не дать ей сорваться. Сейчас ты можешь делать то, что действительно хочешь. Ты можешь грустить из-за ее потери и в то же время радоваться, что осуществляешь свои мечты. Ты заслуживаешь это, Эверетт. Ты заслуживаешь, наконец, быть счастливым.

Последние несколько лет дались ему очень непросто. Эверетт был вынужден создать паутину лжи, потому что его мать вдруг решила стать трезвенницей и вспомнить о своих материнских обязанностях. Жить в обмане было мучительно для него, но он не хотел «раскачивать лодку ее трезвости». Эверетт испытывал невероятное давление, пытаясь удержать их семью вместе, тогда как ее это вообще не колыхало. К тому же оказалось, что трезвость вовсе не стала для нее нормой  жизни. Да, она держала себя в руках, когда приезжала сюда, но возвращаясь в Нью-Джерси наверстывала упущенное и, в конце концов, умерла во сне от острого панкреатита и почечной недостаточности.

Эверетт отталкивается от косяка и приближается ко мне пока между нами не остается всего несколько футов. Мои ладони начинают потеть, я крепче сжимаю деревянную раму за спиной и, не отрываясь, смотрю в его глаза, синеву которых подчеркивают голубые медицинские скрабы, что он носит.

- Кэмерон, ты счастлива? – тихо спрашивает Эверетт.

Его взгляд сканирует мое лицо, и мне хочется знать, что именно он ищет. Мне хочется, чтобы он увидел, насколько невыносимо мне молчать о боли, которую причиняет его отъезд. Что я до смерти боюсь, что расставание все изменит между нами.

Я проглатываю комок в горле и, молча, киваю, боясь открыть рот и сказать ему правду. Эверетт, наконец, свободен, и я не могу стать преградой на пути к его мечте.

- Можешь дать мне причину, почему я не должен уезжать? Почему не должен следовать этому сумасшедшему плану? – шепчет он, наклоняясь еще ближе, пока я не чувствую его дыхание на своем лице и жар его тела.

Я не знаю, почему он просит меня об этом. Не знаю, что он хочет от меня услышать.

Разве он начал сомневаться, стоит ли уезжать?

Но Эверетт всегда хотел стать врачом и помогать людям.

Может ли быть, что он не хочет оставлять меня?

Нет, конечно. Я просто представляю себе то, что очень хочу увидеть.

Эверетт стоит ко мне так близко только потому, что не хочет, чтобы его услышали другие. А смотрит он на меня так, потому что боится тех шагов, которые предпринимает, воплощая свою мечту в жизнь.

Ничего другого нет, а я веду себя как идиотка, притворяясь, что все иначе.

Он должен следовать своему призванию. Я знаю, что если попрошу, он останется, и потом, возможно, будет винить меня, поэтому говорю:

- Ты должен поехать. Это все, чего ты когда-либо хотел, и тебе представилась удивительная возможность. К тому же это только ординатура. Пройдет три года, и ты сможешь вернуться домой.

Несколько секунд он пытливо смотрит в мои глаза, а потом тяжело вздыхает и отстраняется, шепча себе под нос что-то похожее на «Не все».

Эверетт отворачивается от меня, и, прежде чем я успеваю спросить его о том, что он пробормотал и, что это значит, к нему подходит Эйден с пивом. Я закрываю глаза и, откидывая голову, бьюсь затылком о косяк, когда они стукаются бутылками.

Мечты Эверетта сбываются, и мне нужно сконцентрироваться на том, чтобы радоваться за него, как сделает это хороший друг, и поддержать его, убеждая, что он не совершает ошибку.

Эверетт проплывает мимо меня, и я ничего не могу с этим поделать. Я хочу схватить его и никуда не отпускать, но это будет эгоистично.

Почему правильные поступки причиняют столько боли?